Народный суверенитет
Подборка наиболее важных документов по запросу Народный суверенитет (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).
Статьи, комментарии, ответы на вопросы
Статья: Народный суверенитет и проблемы его реализации в цифровой среде
(Иксанов И.С.)
("Государственная власть и местное самоуправление", 2025, N 5)"Государственная власть и местное самоуправление", 2025, N 5
(Иксанов И.С.)
("Государственная власть и местное самоуправление", 2025, N 5)"Государственная власть и местное самоуправление", 2025, N 5
Статья: Политико-правовая модель державности и соборности сквозь призму государственного и народного суверенитета: историографический аспект
(Виноградова Е.В., Раттур М.В.)
("Вестник Пермского университета. Юридические науки", 2024, N 4)"Вестник Пермского университета. Юридические науки", 2024, N 4
(Виноградова Е.В., Раттур М.В.)
("Вестник Пермского университета. Юридические науки", 2024, N 4)"Вестник Пермского университета. Юридические науки", 2024, N 4
Нормативные акты
Закон РСФСР от 24.10.1990 N 263-1
"О действии актов органов Союза ССР на территории РСФСР"Статья 1. Законы и иные акты высших органов государственной власти Союза ССР, указы и другие акты Президента СССР, акты Совета Министров СССР, министерств и ведомств СССР, принятые в пределах полномочий, переданных Российской Федерацией Союзу ССР в соответствии с Декларацией о государственном суверенитете РСФСР и Постановлением Съезда народных депутатов РСФСР "О разграничении функций управления организациями на территории РСФСР", действуют на территории РСФСР непосредственно.
"О действии актов органов Союза ССР на территории РСФСР"Статья 1. Законы и иные акты высших органов государственной власти Союза ССР, указы и другие акты Президента СССР, акты Совета Министров СССР, министерств и ведомств СССР, принятые в пределах полномочий, переданных Российской Федерацией Союзу ССР в соответствии с Декларацией о государственном суверенитете РСФСР и Постановлением Съезда народных депутатов РСФСР "О разграничении функций управления организациями на территории РСФСР", действуют на территории РСФСР непосредственно.
Федеральный конституционный закон от 04.10.2022 N 5-ФКЗ
(ред. от 26.12.2024)
"О принятии в Российскую Федерацию Донецкой Народной Республики и образовании в составе Российской Федерации нового субъекта - Донецкой Народной Республики"1) Декларация о суверенитете Донецкой Народной Республики от 7 апреля 2014 года, Акт о провозглашении государственной самостоятельности Донецкой Народной Республики от 7 апреля 2014 года и результаты референдума, состоявшегося в Донецкой Народной Республике 11 мая 2014 года;
(ред. от 26.12.2024)
"О принятии в Российскую Федерацию Донецкой Народной Республики и образовании в составе Российской Федерации нового субъекта - Донецкой Народной Республики"1) Декларация о суверенитете Донецкой Народной Республики от 7 апреля 2014 года, Акт о провозглашении государственной самостоятельности Донецкой Народной Республики от 7 апреля 2014 года и результаты референдума, состоявшегося в Донецкой Народной Республике 11 мая 2014 года;
Статья: Муниципальная реформа в России в контексте мировых моделей организации местного самоуправления в федеративных системах
(Корольков В.В.)
("Сравнительное конституционное обозрение", 2025, N 1)Наиболее известным примером полного институционального включения местного самоуправления в систему федеративных отношений является Бразилия. Подобная конструкция была включена разработчиками Конституции 1988 года под воздействием двух обстоятельств: во-первых, конституционных страхов перед возвращением военной диктатуры и связанным с этим стремлением ослабить и штаты, и центр; во-вторых, с мощным культурным влиянием американской модели организации местного самоуправления "снизу-вверх" и ее прочтения в учении Алексиса де Токвиля, созвучного принятой Европейской хартии местного самоуправления 1985 года <49>. Признание муниципалитетов самостоятельным видом субъектов федеративных отношений наряду со штатами прослеживается в целом блоке конституционных норм: статья 1 определяет Бразильскую Республику как "неразрывный союз штатов, муниципалитетов и федерального округа" (порт.: uniao indissoluvel dos Estados e Municipios e do Distrito Federal); статья 18 гласит, что политическая и административная организация Бразилии (то есть система ее публичной власти) состоит из Союза, штатов, федерального округа и муниципалитетов; статья 34 признает и гарантирует автономию муниципалитетов <50>. Детальное регулирование порядка учреждения и функционирования муниципалитетов, отраженное в статье 29, было призвано прекратить более раннюю практику регулирования вопросов местного самоуправления штатами. На основе этой статьи все муниципалитеты - безотносительно численности населения и социально-экономических характеристик - получают институциональные гарантии своей самостоятельности напрямую из Конституции и выражают их конкретные формы в органических законах, фактически минуя региональное законодательство. К праву муниципалитетов на самоорганизацию тесно примыкает и восприятие бразильской правовой системой местного самоуправления как субъективного конституционного права граждан, выражающего народный суверенитет на всех уровнях публичной власти (статья 14) и являющегося необходимой предпосылкой для самоуправляемости муниципалитетов <51>.
(Корольков В.В.)
("Сравнительное конституционное обозрение", 2025, N 1)Наиболее известным примером полного институционального включения местного самоуправления в систему федеративных отношений является Бразилия. Подобная конструкция была включена разработчиками Конституции 1988 года под воздействием двух обстоятельств: во-первых, конституционных страхов перед возвращением военной диктатуры и связанным с этим стремлением ослабить и штаты, и центр; во-вторых, с мощным культурным влиянием американской модели организации местного самоуправления "снизу-вверх" и ее прочтения в учении Алексиса де Токвиля, созвучного принятой Европейской хартии местного самоуправления 1985 года <49>. Признание муниципалитетов самостоятельным видом субъектов федеративных отношений наряду со штатами прослеживается в целом блоке конституционных норм: статья 1 определяет Бразильскую Республику как "неразрывный союз штатов, муниципалитетов и федерального округа" (порт.: uniao indissoluvel dos Estados e Municipios e do Distrito Federal); статья 18 гласит, что политическая и административная организация Бразилии (то есть система ее публичной власти) состоит из Союза, штатов, федерального округа и муниципалитетов; статья 34 признает и гарантирует автономию муниципалитетов <50>. Детальное регулирование порядка учреждения и функционирования муниципалитетов, отраженное в статье 29, было призвано прекратить более раннюю практику регулирования вопросов местного самоуправления штатами. На основе этой статьи все муниципалитеты - безотносительно численности населения и социально-экономических характеристик - получают институциональные гарантии своей самостоятельности напрямую из Конституции и выражают их конкретные формы в органических законах, фактически минуя региональное законодательство. К праву муниципалитетов на самоорганизацию тесно примыкает и восприятие бразильской правовой системой местного самоуправления как субъективного конституционного права граждан, выражающего народный суверенитет на всех уровнях публичной власти (статья 14) и являющегося необходимой предпосылкой для самоуправляемости муниципалитетов <51>.
Статья: Механизм государственно-правового регулирования финансового суверенитета и его составляющие
(Албитова Е.П.)
("Государственная власть и местное самоуправление", 2025, N 5)Садчиков М.Н. налоговый суверенитет государства определяет как "исключительное право государства самостоятельно и независимо осуществлять функцию налогообложения и взимания налогов в пределах территории, на которую распространяется его юрисдикция" <8>. Содержание налогового суверенитета государства Садчиков М.Н. устанавливает в налоговых функциях, где государство в своей юрисдикции вводит, взимает, отменяет налоги, а также осуществляет контрольные полномочия и международное сотрудничество в сфере налогообложения. К признакам налогового суверенитета автор относит "...исключительное право государства по установлению и взиманию налогов на своей территории и под своей юрисдикцией; единство налогового суверенитета; производный характер от народного суверенитета; правовую (законную) форму реализации" <9>.
(Албитова Е.П.)
("Государственная власть и местное самоуправление", 2025, N 5)Садчиков М.Н. налоговый суверенитет государства определяет как "исключительное право государства самостоятельно и независимо осуществлять функцию налогообложения и взимания налогов в пределах территории, на которую распространяется его юрисдикция" <8>. Содержание налогового суверенитета государства Садчиков М.Н. устанавливает в налоговых функциях, где государство в своей юрисдикции вводит, взимает, отменяет налоги, а также осуществляет контрольные полномочия и международное сотрудничество в сфере налогообложения. К признакам налогового суверенитета автор относит "...исключительное право государства по установлению и взиманию налогов на своей территории и под своей юрисдикцией; единство налогового суверенитета; производный характер от народного суверенитета; правовую (законную) форму реализации" <9>.
Статья: Жилье военнослужащим. Практика
(Гайдин Д.)
("Жилищное право", 2023, N 2)Жилищное обеспечение военнослужащих всегда являлось одной из насущных проблем государственной власти. Признавая военную службу как особый вид государственной службы, связанный с вооруженной защитой народа, целостности и суверенитета Российской Федерации, с риском для жизни и здоровья, который постоянно несут военнослужащие, федеральный законодатель установил ряд социальных гарантий и компенсаций, предоставляемых военнослужащим и членам их семей.
(Гайдин Д.)
("Жилищное право", 2023, N 2)Жилищное обеспечение военнослужащих всегда являлось одной из насущных проблем государственной власти. Признавая военную службу как особый вид государственной службы, связанный с вооруженной защитой народа, целостности и суверенитета Российской Федерации, с риском для жизни и здоровья, который постоянно несут военнослужащие, федеральный законодатель установил ряд социальных гарантий и компенсаций, предоставляемых военнослужащим и членам их семей.
Статья: Относительные субъективные права: проблемные аспекты идентификации в структуре правовых связей
(Вартанян С.Г.)
("Актуальные проблемы российского права", 2025, N 5)Важный вклад в концепцию общественного договора внес Ю. Хабермас, который развил коммуникативное понимание данной теории <42>. Основой социального единства данный исследователь считал коммуникацию, видение в других при общении равных себе. Такая консультационная практика формирует единое волеизъявление (договоренность), воплощаемое в народном суверенитете <43>. Следовательно, общественный договор у данного философа выступает не только как способ обоснования существования публично-правовых институтов или даже как метод объяснения взаимодействия между государством и обществом, а как способ конституирования социума и формирования взаимосвязей внутри него. Существование относительных субъективных прав опосредует формируемые общественным договором относительные связи не только между публичными субъектами и частными лицами, но и публичных субъектов между собой и аналогично частных лиц между собой. Это предполагает наличие взаимосвязей между субъектами двоякого рода: как прямых, направленных на модификацию деятельности конкретного лица, так и отраженного характера, заключающих в себе претерпевание в юридической сфере неопределенного круга субъектов, что коррелирует с субъективными публичными относительными <44> и абсолютными <45> правами соответственно. Относительные публичные права являются частью обязательств из общественного договора и направлены в первую очередь против определенного субъекта с осознанием лицом себя в качестве управомоченного (либо соответственно обязанного) и знанием содержания конкретного субъективного права, тогда как в отношении третьих лиц имеют косвенный, отраженный характер.
(Вартанян С.Г.)
("Актуальные проблемы российского права", 2025, N 5)Важный вклад в концепцию общественного договора внес Ю. Хабермас, который развил коммуникативное понимание данной теории <42>. Основой социального единства данный исследователь считал коммуникацию, видение в других при общении равных себе. Такая консультационная практика формирует единое волеизъявление (договоренность), воплощаемое в народном суверенитете <43>. Следовательно, общественный договор у данного философа выступает не только как способ обоснования существования публично-правовых институтов или даже как метод объяснения взаимодействия между государством и обществом, а как способ конституирования социума и формирования взаимосвязей внутри него. Существование относительных субъективных прав опосредует формируемые общественным договором относительные связи не только между публичными субъектами и частными лицами, но и публичных субъектов между собой и аналогично частных лиц между собой. Это предполагает наличие взаимосвязей между субъектами двоякого рода: как прямых, направленных на модификацию деятельности конкретного лица, так и отраженного характера, заключающих в себе претерпевание в юридической сфере неопределенного круга субъектов, что коррелирует с субъективными публичными относительными <44> и абсолютными <45> правами соответственно. Относительные публичные права являются частью обязательств из общественного договора и направлены в первую очередь против определенного субъекта с осознанием лицом себя в качестве управомоченного (либо соответственно обязанного) и знанием содержания конкретного субъективного права, тогда как в отношении третьих лиц имеют косвенный, отраженный характер.
Статья: Общественный контроль как инструмент гражданского общества по обеспечению народного суверенитета
(Гончаров В.В.)
("Электронное приложение к "Российскому юридическому журналу", 2023, N 4)"Электронное приложение к "Российскому юридическому журналу", 2023, N 4
(Гончаров В.В.)
("Электронное приложение к "Российскому юридическому журналу", 2023, N 4)"Электронное приложение к "Российскому юридическому журналу", 2023, N 4
Статья: История титулатуры в Российском государстве: от наименования статуса должностного лица к определению правового режима исполнения его полномочий
(Хорунжий С.Н.)
("Журнал российского права", 2025, N 5)Указанные элементы стали лишь начальным этапом правовой институционализации титулатуры, протекавшим вместе с многочисленными трансформациями в общественно-политической жизни страны. В частности, идея исключительной персонализации суверена в поиске обоюдных прав и обязанностей - на договорных началах между монархом и народом - была преобразована в понятие народного суверенитета, укрепляющего "права общества на соучастие в государственной власти" <25>. Это практически повторяется в ст. 32 Конституции РФ, закрепившей право граждан участвовать в управлении делами. Последнее не могло не отразиться в титулатуре глав государства советского периода и настоящего времени.
(Хорунжий С.Н.)
("Журнал российского права", 2025, N 5)Указанные элементы стали лишь начальным этапом правовой институционализации титулатуры, протекавшим вместе с многочисленными трансформациями в общественно-политической жизни страны. В частности, идея исключительной персонализации суверена в поиске обоюдных прав и обязанностей - на договорных началах между монархом и народом - была преобразована в понятие народного суверенитета, укрепляющего "права общества на соучастие в государственной власти" <25>. Это практически повторяется в ст. 32 Конституции РФ, закрепившей право граждан участвовать в управлении делами. Последнее не могло не отразиться в титулатуре глав государства советского периода и настоящего времени.
Статья: Доктрина государственного строительства Российской Федерации
(Иванов И.В.)
("Государственная власть и местное самоуправление", 2025, N 2)Подобное понимание государственности России придает ей качественные характеристики: непрерывность, единство, определяет ее тысячелетнюю историю. В этом видится усиление формирования в России собственной модели конституционализма. Белорусский государствовед Т.С. Масловская применительно к анализу конституционных реформ в странах СНГ в 2020-е годы пишет, что за последние пять лет наблюдается ослабевание влияния глобализационных процессов на развитие государств СНГ, их конституции, сохраняя общие базовые принципы (народный суверенитет, разделение властей и др.), все более четко проявляются специфические черты. Конституции становятся более узнаваемыми применительно к конкретной стране, вводят оригинальные правовые конструкции, что усиливает их самобытные черты <4>.
(Иванов И.В.)
("Государственная власть и местное самоуправление", 2025, N 2)Подобное понимание государственности России придает ей качественные характеристики: непрерывность, единство, определяет ее тысячелетнюю историю. В этом видится усиление формирования в России собственной модели конституционализма. Белорусский государствовед Т.С. Масловская применительно к анализу конституционных реформ в странах СНГ в 2020-е годы пишет, что за последние пять лет наблюдается ослабевание влияния глобализационных процессов на развитие государств СНГ, их конституции, сохраняя общие базовые принципы (народный суверенитет, разделение властей и др.), все более четко проявляются специфические черты. Конституции становятся более узнаваемыми применительно к конкретной стране, вводят оригинальные правовые конструкции, что усиливает их самобытные черты <4>.
Статья: Конституционная ценность доверия
(Володина С.В.)
("Актуальные проблемы российского права", 2025, N 3)По сути, отрицается объективный характер конституционных ценностей. Получается, что их состав зависит от усмотрений ученых, их предпочтений и установок. Такой подход приводит, например, к выводу о том, что к конституционным ценностям относятся права и свободы человека и гражданина, правовая государственность, единство экономического пространства и свобода экономической деятельности, равная защита форм собственности, идеологический и политический плюрализм, гражданство, демократия и народный суверенитет, государственный суверенитет Российской Федерации, федерализм, республиканская форма правления, разделение властей на законодательную, исполнительную, судебную, светский характер государства, разграничение государственной власти и местного самоуправления. Так, в частности, по мнению А.А. Сухановой, "перечень конституционных ценностей не является исчерпывающим и может подлежать изменению в силу динамичного характера" <22>.
(Володина С.В.)
("Актуальные проблемы российского права", 2025, N 3)По сути, отрицается объективный характер конституционных ценностей. Получается, что их состав зависит от усмотрений ученых, их предпочтений и установок. Такой подход приводит, например, к выводу о том, что к конституционным ценностям относятся права и свободы человека и гражданина, правовая государственность, единство экономического пространства и свобода экономической деятельности, равная защита форм собственности, идеологический и политический плюрализм, гражданство, демократия и народный суверенитет, государственный суверенитет Российской Федерации, федерализм, республиканская форма правления, разделение властей на законодательную, исполнительную, судебную, светский характер государства, разграничение государственной власти и местного самоуправления. Так, в частности, по мнению А.А. Сухановой, "перечень конституционных ценностей не является исчерпывающим и может подлежать изменению в силу динамичного характера" <22>.
Статья: Теория правового регулирования: современный дискурс и критика
(Денисенко В.В., Трикоз Е.Н.)
("Журнал российского права", 2025, N 5)Другая теория, способная дать методологический инструментарий формирования (пост)современной концепции правового регулирования, - дискурсивная теория права (Ю. Хабермас, Р. Алекси). Представитель франкфуртской школы, немецкий правовед Ю. Хабермас, обосновывая качества и правила коммуникации дискурсивного типа (публичный, равноправный и позитивный диалог и процесс обсуждения "общественностью" высших ценностей) <61>, размышляет над существующими деструктивными социальными проявлениями, которые становятся следствием кризиса легитимности и подрыва эффективности правового регулирования. Для преодоления таких явлений Ю. Хабермас предлагает меры, применимые к правовой сфере, основанные на дискурсивной теории <62>. В контексте предлагаемой ученым теории коммуникативной рациональности необходимым представляется "соединение в позитивном праве одновременно двух важных качеств: фактичности и значимости. Фактичность - это аспект, связанный с принудительным характером правовых норм, а значимость - это моральная обоснованность права, означающая, что человек должен исполнять закон в случае легитимности правовых норм. Если в сфере коммуникативных взаимодействий позитивное право сводится лишь к "фактичности", будучи основано сугубо на принуждении, то такое целерациональное и инструментальное правовое воздействие неизбежно приведет к негативным последствиям, включая кризис легитимности и формализм права" <63>. Как отмечает С.И. Архипов, "Хабермас со скепсисом рассматривает формальные методы и приемы современного права, систематику права и профессиональную технику юристов и считает неверным связывать прогресс рациональности в первую очередь с этой стороной правового регулирования" <64>. Теория коммуникативной рациональности позволяет сделать вывод, что правовая политика должна не только иметь своим ориентиром вышеупомянутое качество фактичности в смысле правового принуждения, но и учитывать параметр значимости, который может быть сведен к признанию равенства с другими субъектами. К таким выводам можно прийти, опираясь также на лингвистическую парадигму, основывающуюся на восприятии слова как действия и подчеркивающую необходимость признания "другого" для любых социальных взаимодействий <65>. В юридическом контексте эти выводы означают признание формального равенства и обоснование делиберативной демократии как основы народного суверенитета. Делиберативная демократия предполагает процедуры обсуждения принимаемых решений свободными и равными индивидами <66>. Основной ценностью рассматриваемой нами дискурсивной теории права является интегративный потенциал для обоснования как формального равенства и прав субъектов, так и необходимости демократических институтов. В то же время дискурсивный подход не проводит четких разделительных линий, разграничивающих однозначно право и иные регулятивно-коммуникативные социальные системы.
(Денисенко В.В., Трикоз Е.Н.)
("Журнал российского права", 2025, N 5)Другая теория, способная дать методологический инструментарий формирования (пост)современной концепции правового регулирования, - дискурсивная теория права (Ю. Хабермас, Р. Алекси). Представитель франкфуртской школы, немецкий правовед Ю. Хабермас, обосновывая качества и правила коммуникации дискурсивного типа (публичный, равноправный и позитивный диалог и процесс обсуждения "общественностью" высших ценностей) <61>, размышляет над существующими деструктивными социальными проявлениями, которые становятся следствием кризиса легитимности и подрыва эффективности правового регулирования. Для преодоления таких явлений Ю. Хабермас предлагает меры, применимые к правовой сфере, основанные на дискурсивной теории <62>. В контексте предлагаемой ученым теории коммуникативной рациональности необходимым представляется "соединение в позитивном праве одновременно двух важных качеств: фактичности и значимости. Фактичность - это аспект, связанный с принудительным характером правовых норм, а значимость - это моральная обоснованность права, означающая, что человек должен исполнять закон в случае легитимности правовых норм. Если в сфере коммуникативных взаимодействий позитивное право сводится лишь к "фактичности", будучи основано сугубо на принуждении, то такое целерациональное и инструментальное правовое воздействие неизбежно приведет к негативным последствиям, включая кризис легитимности и формализм права" <63>. Как отмечает С.И. Архипов, "Хабермас со скепсисом рассматривает формальные методы и приемы современного права, систематику права и профессиональную технику юристов и считает неверным связывать прогресс рациональности в первую очередь с этой стороной правового регулирования" <64>. Теория коммуникативной рациональности позволяет сделать вывод, что правовая политика должна не только иметь своим ориентиром вышеупомянутое качество фактичности в смысле правового принуждения, но и учитывать параметр значимости, который может быть сведен к признанию равенства с другими субъектами. К таким выводам можно прийти, опираясь также на лингвистическую парадигму, основывающуюся на восприятии слова как действия и подчеркивающую необходимость признания "другого" для любых социальных взаимодействий <65>. В юридическом контексте эти выводы означают признание формального равенства и обоснование делиберативной демократии как основы народного суверенитета. Делиберативная демократия предполагает процедуры обсуждения принимаемых решений свободными и равными индивидами <66>. Основной ценностью рассматриваемой нами дискурсивной теории права является интегративный потенциал для обоснования как формального равенства и прав субъектов, так и необходимости демократических институтов. В то же время дискурсивный подход не проводит четких разделительных линий, разграничивающих однозначно право и иные регулятивно-коммуникативные социальные системы.