практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобам N 10780/07 и 54004/07 "Ачилов и другие против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 9 июня 2020 года), которыми установлены нарушения статей 5, 6, 10 и 11 Конвенции в связи с незаконным содержанием под стражей одного из заявителей; ввиду нерассмотрения судом в рамках гражданского судопроизводства требований одного из заявителей о компенсации вреда, причиненного вследствие несоблюдения надлежащих условий содержания под стражей; в связи с привлечением одного из заявителей к административной ответственности в виде ареста за совершение мелкого хулиганства, а также за неповиновение законному распоряжению сотрудника милиции; из-за создания препятствий одному из заявителей участвовать в публичном мероприятии.

Один из заявителей, А., жаловался на нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с ограничением его свободы 22 апреля 2006 года.

Как усматривалось из текста постановления, стороны разошлись во мнениях относительно того, был ли заявитель "ограничен в свободе" по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции. Отправной точкой для того, чтобы установить, имело ли место ограничение свободы, по мнению Суда, является конкретная ситуация, в которой оказалось соответствующее лицо; при этом необходимо учесть весь перечень факторов, возникающих в данном деле, например, тип, продолжительность, последствия и способ осуществления рассматриваемой меры. Различие между лишением и ограничением свободы проявляется лишь в степени или интенсивности, а не в природе меры или ее характере, отметил Европейский Суд. Защита от произвольного задержания, закрепленная в пункте 1 статьи 5 Конвенции, применяется к лишению свободы на любой срок, каким бы коротким оно ни было, продолжил Суд (пункт 72 постановления).

Суд отметил следующее - по смыслу Конвенции право на свободу является крайне важным в "демократическом обществе" для лица, теряющего право на защиту Конвенции по той единственной причине, что оно смирилось с заключением под стражу. Заключение под стражу может являться нарушением статьи 5 Конвенции, даже если соответствующее лицо согласилось с ним (пункт 73 постановления).

Европейский Суд установил наличие достаточных доказательств, демонстрирующих, что первый заявитель, А., находился под исключительным контролем органов власти в день рассматриваемых событий, то есть он был "официально вызван по повестке органами власти и вошел в помещение, которое находилось под их контролем". Принимая во внимание фактические элементы дела и прецедентную практику, Суд указал следующее - заявитель был лишен свободы по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции, по крайней мере, после первого допроса, когда он пытался покинуть отделение милиции и не мог свободно выйти (пункт 74 постановления).

Далее Суд должен был убедиться, отвечало ли ограничение свободы требованиям пункта 1 статьи 5 Конвенции. В этой связи он напомнил, что перечень исключений в отношении права на свободу, перечисленных в пункте 1 статьи 5, является исчерпывающим, и только узкое толкование этих исключений согласуется с целью этого положения, а именно - обеспечить, чтобы никто не был лишен свободы произвольно (пункт 75 постановления).

По мнению Суда, совершенно очевидно - лишение заявителя свободы не подпадало под подпункты "a", "d", "e" и "f" пункта 1 статьи 5. Оно также не охвачено было подпунктом "b", поскольку не было свидетельств или доказательств того, что он не выполнил какое-либо законное судебное предписание или не выполнил какое-либо обязательство, установленное законом. Власти не указали каких-либо правовых оснований для существования какого-либо правового обязательства в отношении подозреваемого или свидетеля подчиняться требованию о допросе в ходе доследственной проверки и, как следствие, какого-либо правового обязательства оставаться в распоряжении властей столько времени, сколько необходимо для этой цели. Оставалось неясным, имел ли заявитель процессуальный статус подозреваемого или свидетеля или другой статус (пункт 76 постановления).

Таким образом, оставалось определить, могло ли ограничение свободы относиться к сфере действия подпункта "c". Лицо может быть задержано в соответствии с подпунктом "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции в контексте уголовного судопроизводства с целью доведения его до компетентного правоохранительного органа по обоснованному подозрению в совершении преступления. "Обоснованность" подозрения, на котором должно основываться ограничение свободы, по мнению Суда, составляет существенную часть гарантии, изложенной в подпункте "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Кроме того, предпосылка "обоснованное подозрение" означает наличие фактов или информации, которые могли бы убедить объективного наблюдателя в том, что данное лицо могло совершить правонарушение, подчеркнул Европейский Суд. Однако то, что может считаться "обоснованным", зависит от всех обстоятельств дела. Содержание подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции не предполагает, что следственные органы получили достаточные доказательства для предъявления обвинения во время ареста. Целью допроса в ходе задержания согласно подпункту "c" пункта 1 статьи 5 является дальнейшее проведение уголовного расследования путем подтверждения или опровержения конкретного подозрения, явившегося основанием для ареста. Таким образом, вызывающие подозрение факты не обязательно должны достичь уровня, необходимого для осуждения или даже для предъявления обвинения, которое происходит на следующем этапе уголовного процесса (пункт 77 постановления).

Европейский Суд обратил внимание - жалоба от 21 апреля 2006 года <9> касалась расклеивания листовок (неизвестными лицами) о демонстрации, организатором и уполномоченным лицом которой были, соответственно, второй и первый заявители. Иными словами, не являлось необоснованным, что в связи с этим сотрудники милиции сочли необходимым также допросить заявителя. Однако было (и остается) неясно, какое конкретное преступление имело место в соответствии с Уголовным кодексом Российской Федерации. Суд также отметил, что в тексте повестки имелись ссылки на статью 73 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, предусматривающую перечень обстоятельств, которые необходимо установить в ходе уголовного судопроизводства. Ни в этой статье, ни в повестках не указывался процессуальный статус заявителя во время его пребывания в отделении милиции (пункт 78 постановления).

--------------------------------

<9> 21 апреля 2006 года исполняющий обязанности сотрудника городского жилищного комитета подал в милицию заявление о возбуждении уголовного дела, в котором указывалось, что на стенах муниципальных зданий были размещены листовки, призывающие людей принять участие в митинге 22 апреля 2006 года.

Из вышеизложенного следовало, подчеркнул Суд: "лишение заявителя свободы" не могло быть осуществлено "с целью его препровождения в компетентный правоохранительный орган по обоснованному подозрению в совершении преступления" по смыслу подпункта "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции. Не утверждалось, что ситуация, на которую подана жалоба, была должным образом обоснована в соответствии с последней частью подпункта "c" пункта 1 статьи 5 ("когда это обоснованно считается необходимым для предотвращения совершения им преступления"). Следовательно, ограничение свободы, которому был подвергнут заявитель, не имело какой-либо законной цели согласно пункту 1 статьи 5 Конвенции и было произвольным.

Заявитель А. также жаловался на бездействие внутригосударственных судов, не рассмотревших его жалобу, касающуюся условий его содержания под стражей, что, по его мнению, представляло собой нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

Европейский Суд подчеркнул - внутригосударственные суды явно не отклонили требование заявителя о компенсации морального вреда в связи с условиями его содержания как не подлежащее судебному разбирательству в целом и, в частности, в рамках гражданского дела, в котором, по крайней мере, одна из претензий была связана с решением о привлечении заявителя к административной ответственности и последующим прекращением соответствующего производства согласно КоАП РФ (пункт 86 постановления).

Однако, изучив текст судебных решений, Суд не нашел признаков того, что предположительно неудовлетворительные условия содержания до суда или после суда сыграли какую-либо роль в определении компенсации морального вреда, тем более что они рассматривались как отдельное основание или требование в рамках гражданского судопроизводства, возбужденного заявителем. В частности, судебные решения не содержали фактического определения по этому вопросу или какой-либо соответствующей правовой оценки (пункт 87 постановления).

Таким образом, Суд пришел к выводу: требование об условиях содержания заявителя не было рассмотрено внутригосударственными судами. Это равносильно нарушению возможности для заявителя обратиться в суд. Даже если предположить, что упомянутое в судебном постановлении выражение "ввиду физических и душевных страданий заявителя и фактических обстоятельств дела" могло составить оценку судом первой инстанции условий содержания при определении размера компенсации, явным остается то, что в постановлении не содержалось какого-либо обоснования по этому аспекту дела, в частности, в отношении установленных фактов и их отношения к душевным страданиям заявителя. Это упущение равносильно тому, что суд не смог надлежащим образом указать причины, на которых было основано решение (пункт 88 постановления).

Заявитель А. жаловался и на то, что имело место нарушение статьи 11 Конвенции в отношении событий 22 апреля 2006 года, 9 мая и 10 августа 2007 года, а также соответствующих разбирательств, возбужденных им или против него.