Международное право прав человека
Подборка наиболее важных документов по запросу Международное право прав человека (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).
Статьи, комментарии, ответы на вопросы
Статья: Вопросы применения норм международного права по правам человека в России
(Уваров А.А.)
("Конституционное и муниципальное право", 2021, N 10)"Конституционное и муниципальное право", 2021, N 10
(Уваров А.А.)
("Конституционное и муниципальное право", 2021, N 10)"Конституционное и муниципальное право", 2021, N 10
Статья: Информационные права человека в международной системе прав человека
(Крикунова С.С.)
("Современное право", 2024, N 11)"Современное право", 2024, N 11
(Крикунова С.С.)
("Современное право", 2024, N 11)"Современное право", 2024, N 11
Нормативные акты
"Обобщение практики и правовых позиций международных договорных и внедоговорных органов, действующих в сфере защиты прав и свобод человека, по вопросам защиты права лица на жизнь"
(утв. Управлением систематизации законодательства и анализа судебной практики Верховного Суда РФ)4.3.3.7 наказание лиц, виновных в совершении
(утв. Управлением систематизации законодательства и анализа судебной практики Верховного Суда РФ)4.3.3.7 наказание лиц, виновных в совершении
"Обзор практики межгосударственных органов по защите прав и основных свобод человека N 7 (2025)"
(подготовлен Верховным Судом РФ)Комитет напоминает о том, что в соответствии с пунктом "d" статьи 2 Конвенции государства-участники воздерживаются от совершения каких-либо дискриминационных актов или действий в отношении женщин и гарантируют, что государственные органы и учреждения будут действовать в соответствии с этим обязательством. Комитет также напоминает, что согласно международному праву прав человека принцип невысылки возлагает на государство обязанность воздерживаться от возвращения любого лица в правовую систему, в которой он или она могут стать жертвами серьезных нарушений прав человека, особенно произвольного лишения жизни или пыток и других жестоких, бесчеловечных и унижающих достоинство видов обращения и наказания. Кроме того, Комитет считает, что гендерное насилие, затрудняющее или сводящее на нет осуществление женщинами их прав человека и основных свобод в соответствии с общими нормами международного права или положениями конвенций о правах человека, является дискриминацией по смыслу статьи 1 Конвенции и что к этим правам относятся право на жизнь и право не подвергаться пыткам. Комитет далее развил свое толкование насилия в отношении женщин как формы гендерной дискриминации в своей Общей рекомендации N 35 (2017) о гендерном насилии в отношении женщин, предназначенной для обновления Общей рекомендации N 19, подтвердив обязанность государств-участников ликвидировать дискриминацию в отношении женщин, включая гендерное насилие в отношении женщин, заявив, что эта обязанность включает два аспекта государственной ответственности за такое насилие: ответственность, возникающую в результате действий или бездействия самого государства-участника и его субъектов с одной стороны и негосударственных субъектов - с другой. Поэтому возвращение какого-либо лица в другое государство, где существует предсказуемый риск серьезного гендерного насилия в отношении этого лица, будет представлять собой нарушение Конвенции государством-участником. Такое нарушение будет также иметь место в том случае, когда нельзя ожидать, что власти государства, в которое будет возвращено лицо, предоставят защиту от такого возможного гендерного насилия. Вопрос о том, в чем заключаются серьезные формы гендерного насилия, определяется обстоятельствами дела (пункт 7.4 Мнений).
(подготовлен Верховным Судом РФ)Комитет напоминает о том, что в соответствии с пунктом "d" статьи 2 Конвенции государства-участники воздерживаются от совершения каких-либо дискриминационных актов или действий в отношении женщин и гарантируют, что государственные органы и учреждения будут действовать в соответствии с этим обязательством. Комитет также напоминает, что согласно международному праву прав человека принцип невысылки возлагает на государство обязанность воздерживаться от возвращения любого лица в правовую систему, в которой он или она могут стать жертвами серьезных нарушений прав человека, особенно произвольного лишения жизни или пыток и других жестоких, бесчеловечных и унижающих достоинство видов обращения и наказания. Кроме того, Комитет считает, что гендерное насилие, затрудняющее или сводящее на нет осуществление женщинами их прав человека и основных свобод в соответствии с общими нормами международного права или положениями конвенций о правах человека, является дискриминацией по смыслу статьи 1 Конвенции и что к этим правам относятся право на жизнь и право не подвергаться пыткам. Комитет далее развил свое толкование насилия в отношении женщин как формы гендерной дискриминации в своей Общей рекомендации N 35 (2017) о гендерном насилии в отношении женщин, предназначенной для обновления Общей рекомендации N 19, подтвердив обязанность государств-участников ликвидировать дискриминацию в отношении женщин, включая гендерное насилие в отношении женщин, заявив, что эта обязанность включает два аспекта государственной ответственности за такое насилие: ответственность, возникающую в результате действий или бездействия самого государства-участника и его субъектов с одной стороны и негосударственных субъектов - с другой. Поэтому возвращение какого-либо лица в другое государство, где существует предсказуемый риск серьезного гендерного насилия в отношении этого лица, будет представлять собой нарушение Конвенции государством-участником. Такое нарушение будет также иметь место в том случае, когда нельзя ожидать, что власти государства, в которое будет возвращено лицо, предоставят защиту от такого возможного гендерного насилия. Вопрос о том, в чем заключаются серьезные формы гендерного насилия, определяется обстоятельствами дела (пункт 7.4 Мнений).
Статья: Современное состояние международного гуманитарного права и проблемы его исполнения: к 75-летию Женевских конвенций 1949 года о защите жертв войны
(Пузырева Ю.В.)
("Современное право", 2024, N 11)Пузырева Ю.В., заместитель начальника кафедры прав человека и международного права Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, кандидат юридических наук, доцент, Россия, Москва.
(Пузырева Ю.В.)
("Современное право", 2024, N 11)Пузырева Ю.В., заместитель начальника кафедры прав человека и международного права Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя, кандидат юридических наук, доцент, Россия, Москва.
Статья: Реализация права рационального природопользования в развитии экологического каркаса России
(Лунева Е.В.)
("Экологическое право", 2021, N 5)Лунева Елена Викторовна, доцент кафедры экологического, трудового права и гражданского процесса, ведущий научный сотрудник научно-образовательного центра прав человека, международного права и проблем интеграции юридического факультета Казанского (Приволжского) федерального университета, кандидат юридических наук, доцент.
(Лунева Е.В.)
("Экологическое право", 2021, N 5)Лунева Елена Викторовна, доцент кафедры экологического, трудового права и гражданского процесса, ведущий научный сотрудник научно-образовательного центра прав человека, международного права и проблем интеграции юридического факультета Казанского (Приволжского) федерального университета, кандидат юридических наук, доцент.
Статья: Экстерриториальное применение международных договоров по правам человека к использованию современных технологий
(Сушков С.П.)
("Российский юридический журнал", 2025, N 1)Ответственность государств по международным договорам в области прав человека за трансграничное использование информационно-коммуникационных технологий (далее - ИКТ) зависит в первую очередь от того, могут ли быть установлены обязательства государств по отношению к лицам, находящимся за пределами их территории. В настоящей статье рассматривается практика по установлению экстерриториальной юрисдикции государств, разработанная в рамках соответствующих международных договоров в области прав человека. Консервативная практика ЕСПЧ предполагает наличие физической власти и контроля над человеком или "элемента близости" между человеком и государственным агентом. Эти требования будут препятствовать установлению экстерриториальной юрисдикции в отношении трансграничного использования ИКТ. Так называемый функциональный подход нашел отражение в позициях Комитета ООН по правам человека. Этот подход, сосредоточенный на способности государств оказывать прямое и предвидимое воздействие на осуществление прав человека, будет способствовать экстерриториальному применению соответствующих международных договоров к использованию ИКТ. Межамериканский суд по правам человека и Комитет по правам ребенка разработали уникальную практику в контексте трансграничных экологических споров. Если признать применимость этой практики к использованию ИКТ, то государства будут обладать экстерриториальной юрисдикцией при использовании ИКТ. Такая противоречивая практика создает ощутимый риск фрагментации международного права прав человека в отношении применимости международных договоров по правам человека к трансграничному использованию ИКТ. В статье делается вывод, что во избежание такой фрагментации ЕСПЧ должен либо пересмотреть свою практику, признав функциональный подход, либо разработать концепцию "виртуального" или "технологического" контроля для целей установления экстерриториальной юрисдикции.
(Сушков С.П.)
("Российский юридический журнал", 2025, N 1)Ответственность государств по международным договорам в области прав человека за трансграничное использование информационно-коммуникационных технологий (далее - ИКТ) зависит в первую очередь от того, могут ли быть установлены обязательства государств по отношению к лицам, находящимся за пределами их территории. В настоящей статье рассматривается практика по установлению экстерриториальной юрисдикции государств, разработанная в рамках соответствующих международных договоров в области прав человека. Консервативная практика ЕСПЧ предполагает наличие физической власти и контроля над человеком или "элемента близости" между человеком и государственным агентом. Эти требования будут препятствовать установлению экстерриториальной юрисдикции в отношении трансграничного использования ИКТ. Так называемый функциональный подход нашел отражение в позициях Комитета ООН по правам человека. Этот подход, сосредоточенный на способности государств оказывать прямое и предвидимое воздействие на осуществление прав человека, будет способствовать экстерриториальному применению соответствующих международных договоров к использованию ИКТ. Межамериканский суд по правам человека и Комитет по правам ребенка разработали уникальную практику в контексте трансграничных экологических споров. Если признать применимость этой практики к использованию ИКТ, то государства будут обладать экстерриториальной юрисдикцией при использовании ИКТ. Такая противоречивая практика создает ощутимый риск фрагментации международного права прав человека в отношении применимости международных договоров по правам человека к трансграничному использованию ИКТ. В статье делается вывод, что во избежание такой фрагментации ЕСПЧ должен либо пересмотреть свою практику, признав функциональный подход, либо разработать концепцию "виртуального" или "технологического" контроля для целей установления экстерриториальной юрисдикции.
Статья: Понятие и место права рационального природопользования в системе экологического права
(Лунева Е.В.)
("Экологическое право", 2020, N 6)Лунева Елена Викторовна, доцент кафедры экологического, трудового права и гражданского процесса, ведущий научный сотрудник научно-образовательного центра прав человека, международного права и проблем интеграции юридического факультета Казанского (Приволжского) федерального университета, кандидат юридических наук, доцент.
(Лунева Е.В.)
("Экологическое право", 2020, N 6)Лунева Елена Викторовна, доцент кафедры экологического, трудового права и гражданского процесса, ведущий научный сотрудник научно-образовательного центра прав человека, международного права и проблем интеграции юридического факультета Казанского (Приволжского) федерального университета, кандидат юридических наук, доцент.
"Проблемы реализации принципов гражданского судопроизводства в правоприменительной деятельности: монография"
(отв. ред. В.М. Жуйков, С.С. Завриев)
("НОРМА", "ИНФРА-М", 2024)Внимание к принципам судебного процесса в их конституционно-аксиологическом аспекте, прежде всего при сочетании с проблематикой прав и свобод человека, особенно в части фундаментального конституционного права на судебную защиту (ч. 1 ст. 46 Конституции РФ), определено не только конституционным регулированием, но также действием международного права прав человека, ставшим необходимым звеном, условием содержательного обоснования и развития соответствующих принципов, получающих признание в качестве универсальных юридических формул.
(отв. ред. В.М. Жуйков, С.С. Завриев)
("НОРМА", "ИНФРА-М", 2024)Внимание к принципам судебного процесса в их конституционно-аксиологическом аспекте, прежде всего при сочетании с проблематикой прав и свобод человека, особенно в части фундаментального конституционного права на судебную защиту (ч. 1 ст. 46 Конституции РФ), определено не только конституционным регулированием, но также действием международного права прав человека, ставшим необходимым звеном, условием содержательного обоснования и развития соответствующих принципов, получающих признание в качестве универсальных юридических формул.
"Правовые формы отрицания недобросовестного поведения"
(Седова Ж.И.)
("Статут", 2023)В отношении применения толкования contra legem в международном праве Европейский суд по правам человека отметил, что ратифицировавшее договор государство хорошо осведомлено об условиях такого договора, так как выразило свое согласие на обязательность для него условий этого международного договора, что, как следствие, порождает со стороны других участников договора правомерные ожидания. "Поэтому, когда государство дает положениям договора толкование, в котором отсутствуют один или несколько упомянутых выше составных элементов добросовестности, например разумность, что приводит тем самым к толкованию contra legem или к толкованию, идущему вразрез с объектом и целями положения, такое толкование может автоматически рассматриваться как осуществленное недобросовестно" <1>.
(Седова Ж.И.)
("Статут", 2023)В отношении применения толкования contra legem в международном праве Европейский суд по правам человека отметил, что ратифицировавшее договор государство хорошо осведомлено об условиях такого договора, так как выразило свое согласие на обязательность для него условий этого международного договора, что, как следствие, порождает со стороны других участников договора правомерные ожидания. "Поэтому, когда государство дает положениям договора толкование, в котором отсутствуют один или несколько упомянутых выше составных элементов добросовестности, например разумность, что приводит тем самым к толкованию contra legem или к толкованию, идущему вразрез с объектом и целями положения, такое толкование может автоматически рассматриваться как осуществленное недобросовестно" <1>.
Статья: Участие родителей в сделках с недвижимостью несовершеннолетних
(Нохрина М.Л.)
("Нотариальный вестник", 2025, N 8)4. Тарасова А.Е. Соотношение международного права, прав человека и международного частного права в области защиты прав ребенка: стандарты Конвенции ООН о правах ребенка // Семейное и жилищное право. 2020. N 3.
(Нохрина М.Л.)
("Нотариальный вестник", 2025, N 8)4. Тарасова А.Е. Соотношение международного права, прав человека и международного частного права в области защиты прав ребенка: стандарты Конвенции ООН о правах ребенка // Семейное и жилищное право. 2020. N 3.
Статья: Право на психическое здоровье в условиях международного вооруженного конфликта: содержание, ограничения, особенности реализации
(Белоусова М.С.)
("Журнал российского права", 2025, N 9)<13> См.: Русинова В.Н. Права человека в вооруженных конфликтах: проблемы соотношения норм международного гуманитарного права и международного права прав человека: монография. 2-е изд. М., 2017. С. 22 - 23.
(Белоусова М.С.)
("Журнал российского права", 2025, N 9)<13> См.: Русинова В.Н. Права человека в вооруженных конфликтах: проблемы соотношения норм международного гуманитарного права и международного права прав человека: монография. 2-е изд. М., 2017. С. 22 - 23.
Статья: Pacta sunt servanda международно-правового стандарта как составляющей конституционного регулирования
(Грачева С.А.)
("Российская юстиция", 2025, N 10)Вопросы установления международно-правовых стандартов, связанные с развитием массива таких стандартов в области международного права прав человека в свете деятельности органов ООН и процессов регионального межгосударственного взаимодействия (приобретающего качественное состояние интеграции), в значительной мере определили содержание современного дискурса, прежде всего на уровне высших судебных органов различных правовых порядков, в части сообщения таким стандартам свойств императивной нормы общего международного права (jus cogens). Довольно четко такие свойства обозначены в статье 53 ВКПМД, рассматривающей в качестве ключевого основания признания недействительности (ничтожности) международного договора противоречие последнего норме, которая принимается и признается международным сообществом государств в целом как норма, отклонение от которой недопустимо и которая может быть изменена только последующей нормой общего международного права, носящей такой же характер. Данное положение показывает, что "норма международного права приобретает императивный характер не вследствие особой формы ее выражения, а вследствие особого характера существа вопроса, которого она касается, посредством согласования воль государств по данному вопросу" <22>.
(Грачева С.А.)
("Российская юстиция", 2025, N 10)Вопросы установления международно-правовых стандартов, связанные с развитием массива таких стандартов в области международного права прав человека в свете деятельности органов ООН и процессов регионального межгосударственного взаимодействия (приобретающего качественное состояние интеграции), в значительной мере определили содержание современного дискурса, прежде всего на уровне высших судебных органов различных правовых порядков, в части сообщения таким стандартам свойств императивной нормы общего международного права (jus cogens). Довольно четко такие свойства обозначены в статье 53 ВКПМД, рассматривающей в качестве ключевого основания признания недействительности (ничтожности) международного договора противоречие последнего норме, которая принимается и признается международным сообществом государств в целом как норма, отклонение от которой недопустимо и которая может быть изменена только последующей нормой общего международного права, носящей такой же характер. Данное положение показывает, что "норма международного права приобретает императивный характер не вследствие особой формы ее выражения, а вследствие особого характера существа вопроса, которого она касается, посредством согласования воль государств по данному вопросу" <22>.