Форма 13 аБорты
Подборка наиболее важных документов по запросу Форма 13 аБорты (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).
Статьи, комментарии, ответы на вопросы
Статья: Об искусственном прерывании беременности
(Данилова С.И.)
(Подготовлен для системы КонсультантПлюс, 2022)12. Приказ Министерства здравоохранения Российской Федерации от 7 апреля 2016 года N 216н "Об утверждении формы информированного добровольного согласия на проведение искусственного прерывания беременности по желанию женщины" // СПС "КонсультантПлюс".
(Данилова С.И.)
(Подготовлен для системы КонсультантПлюс, 2022)12. Приказ Министерства здравоохранения Российской Федерации от 7 апреля 2016 года N 216н "Об утверждении формы информированного добровольного согласия на проведение искусственного прерывания беременности по желанию женщины" // СПС "КонсультантПлюс".
Статья: Медицинское право, конституционное правопользование и соматические притязания
(Крусс В.И.)
("Конституционное и муниципальное право", 2023, N 4)Вводя в научный оборот номинацию личностных (соматических) прав человека <11>, мы стремились прежде всего выразить убеждение в критично деструктивном характере феномена (тренда), обусловленного популистской экспансией в массовое сознание идеологемы присущего каждому неотъемлемого достоинства личности, чреватого непредсказуемыми общественными деформациями. Соответственно этому предложенный - условно-неопределенный (инвариантный) - термин подчеркивал сомнения в конституционной полноценности притязаний, "неизлечимо" отягощенных интенциями злоупотреблений правом, вкупе с предчувствием небрежения вероятных последователей - в угоду научной новизне и "правовой прогрессивности" исследовательского вектора - к обозначенным рискам. Предчувствия эти оправдались с избытком. За последующие 20 лет в отечественной науке права сложилось направление юридической соматологии <12>. Его адепты убеждены, что "личностные (соматические) права обладают естественным и неотчуждаемым характером, принадлежат каждому человеку с момента рождения и непосредственно вытекают из свободы и достоинства человеческой личности" <13>. Причем наиболее одиозные из этой "клаузулы" прав - будь то право на искусственное прерывание беременности или право на изменение внешности путем пластической хирургии - предполагают реализацию в непосредственной форме, т.е. без принятия индивидуального государственно-властного акта и без необходимости законодательного регламентирования (выделено нами. - В.К.) <14>. Об имманентной связи таких личностных (без кавычек) полномочий с феноменом злоупотреблений правом речи, понятно, уже не идет. К философии и теории реального конституционализма подобное восприятие имеет, на наш взгляд, отношение самое отдаленное.
(Крусс В.И.)
("Конституционное и муниципальное право", 2023, N 4)Вводя в научный оборот номинацию личностных (соматических) прав человека <11>, мы стремились прежде всего выразить убеждение в критично деструктивном характере феномена (тренда), обусловленного популистской экспансией в массовое сознание идеологемы присущего каждому неотъемлемого достоинства личности, чреватого непредсказуемыми общественными деформациями. Соответственно этому предложенный - условно-неопределенный (инвариантный) - термин подчеркивал сомнения в конституционной полноценности притязаний, "неизлечимо" отягощенных интенциями злоупотреблений правом, вкупе с предчувствием небрежения вероятных последователей - в угоду научной новизне и "правовой прогрессивности" исследовательского вектора - к обозначенным рискам. Предчувствия эти оправдались с избытком. За последующие 20 лет в отечественной науке права сложилось направление юридической соматологии <12>. Его адепты убеждены, что "личностные (соматические) права обладают естественным и неотчуждаемым характером, принадлежат каждому человеку с момента рождения и непосредственно вытекают из свободы и достоинства человеческой личности" <13>. Причем наиболее одиозные из этой "клаузулы" прав - будь то право на искусственное прерывание беременности или право на изменение внешности путем пластической хирургии - предполагают реализацию в непосредственной форме, т.е. без принятия индивидуального государственно-властного акта и без необходимости законодательного регламентирования (выделено нами. - В.К.) <14>. Об имманентной связи таких личностных (без кавычек) полномочий с феноменом злоупотреблений правом речи, понятно, уже не идет. К философии и теории реального конституционализма подобное восприятие имеет, на наш взгляд, отношение самое отдаленное.
Нормативные акты
показать больше документовСтатья: Умышленные медицинские преступления против личности: новеллы законодательства и проблемы совершенствования
(Озова Н.А.)
("Российский судья", 2023, N 12; 2025, N 3)Другим умышленным медицинским составом против жизни и здоровья пациента является преступление, предусмотренное ст. 123 УК РФ, - "Незаконное проведение искусственного прерывания беременности". При этом если обратиться к истории развития указанного состава, то следует отметить, что сегодня часть признаков незаконного искусственного прерывания беременности (искусственного аборта) необоснованно, на наш взгляд, декриминализована законодателем в рамках данной статьи. Так, ранее УК РСФСР 1960 г. предусматривалась уголовная ответственность за незаконное производство аборта любым лицом (ст. 116), а после принятия действующего УК РФ такая ответственность стала наступать только за производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля. То есть объективная сторона рассматриваемого деяния до 1 января 1997 г. характеризовалась искусственным прерыванием беременности врачом любого профиля либо лицом, не имеющим высшего медицинского образования, в результате чего под ее действие подпадали все случаи незаконного производства аборта, под которым в соответствии с законодательством понимается как производство аборта независимо от соблюдения установленных законом допустимых сроков и места проведения искусственного прерывания беременности врачом несоответствующей специализации (например, неврологом, кардиологом, терапевтом и т.п.) либо лицом, не имеющим высшего медицинского образования (в том числе лицом, имеющим среднее медицинское образование), так и производство аборта врачом - акушером-гинекологом в медицинских организациях, имеющих лицензию на осуществление медицинской деятельности, в не соответствующие закону сроки и/или вне лицензированного медицинского учреждения. В настоящее время врач - акушер-гинеколог не является субъектом рассматриваемого деяния и при проведении искусственного прерывания беременности с нарушением сроков ее прерывания либо вне лицензированного лечебного учреждения уголовной ответственности, предусмотренной ст. 123 УК РФ, не подлежит - в таких случаях его действия подлежат квалификации по иным статьям УК РФ и только при наличии вредоносных последствий <8>. Учитывая изложенное, неясно, какими общественными интересами руководствовался законодатель, изменяя фабулу рассматриваемой статьи и признавая незаконные действия врача - акушера-гинеколога, не повлекшие наступление вследствие незаконного аборта вреда, не уголовно наказуемым деянием. И полагаем, в этой связи в юридической литературе высказывается мнение о том, что из самого названия ст. 123 УК РФ следует необходимость включения в объективную сторону в том числе и незаконного производства аборта врачом соответствующего профиля <9>. Но, как правильно было отмечено авторами учебника уголовного права под редакцией Ф.Р. Сундурова и М.В. Талан, "такое утверждение вступает в противоречие с диспозицией ст. 123" <10>. При этом в целях соблюдения прав и законных интересов пациентов считаем целесообразным изменить действующую редакцию указанной нормы, предусмотрев в части первой уголовную ответственность за незаконное проведение искусственного прерывания беременности врачом - акушером-гинекологом, а во второй части - лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля, тем самым усилив ответственность последнего за содеянное. Кроме того, представляется необоснованным произведенное законодателем в 1996 г. уравнение уголовной ответственности за производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля, и лицом, не имеющем высшего медицинского образования как такового. Ранее производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования, являлось квалифицирующим признаком рассматриваемого преступления, за которое по соответствующей части статьи предусматривался повышенный размер максимального наказания. Помимо указанных выше признаков производство аборта считается незаконным и в том случае, если на него не получено согласие абортируемой, однако в таком случае действия виновного лица будут квалифицироваться в зависимости от степени тяжести наступивших последствий - по ст. 111 УК РФ либо по ст. 105 УК РФ. В свою очередь, проведение искусственного прерывания беременности лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля, но с согласия пациентки, не исключает уголовной ответственности такого лица за содеянное по ст. 123 УК РФ. Способы проведения искусственного прерывания беременности для квалификации преступления значения не имеют. Момент окончания данного преступления в юридической науке является спорным. Так, ряд ученых (среди них Ю.И. Скуратов, В.М. Лебедева <11>) считают его оконченным с момента изгнания плода. Однако нам ближе иная точка зрения, которой придерживается и ряд других авторов (к примеру, Колоколов Г.Р. <12>), в соответствии с которой преступление считается оконченным с момента начала проведения искусственного прерывания беременности, т.е. вне зависимости от последующего наступления факта изгнания плода. Полагаем, что такое умозаключение соответствует и воле законодателя, изменившего в 2013 г. в названии и диспозиции анализируемой статьи слова "незаконное производство аборта" на слова "незаконное проведение искусственного прерывания беременности", тем самым подчеркнув длящийся характер совершаемого деяния и момент его юридического окончания. Субъективная сторона искусственного прерывания беременности характеризуется прямым умыслом относительно производства аборта и неосторожной формой вины по отношению к наступившим последствиям. Мотив преступления различный, однако, как показывает судебная практика, чаще всего данное преступление совершается по корыстным мотивам. Указанными статьями, а также ст. 124 УК РФ в настоящее время ограничивается ряд умышленных медицинских уголовных составов против жизни и здоровья пациента. При этом не можем согласиться с позицией некоторых ученых (среди них Червонных Е.В. <13>, Колоколов Г.Р. <14> и др.) об отнесении к таким преступлениям и предусмотренного ст. 120 УК РФ, поскольку считаем, что высказанная большинством из них позиция о возможности принуждения к изъятию органов или тканей путем обмана под предлогом необходимости проведения хирургической операции не соответствует в числе прочего условиям и порядку трансплантации органов и (или) тканей человека, предусмотренным Законом РФ от 22 декабря 1992 г. N 4180-1 "О трансплантации органов и (или) тканей человека" <15>, в частности ст. 1 названного Закона о необходимости получения при изъятии органов и (или) тканей соответствующего заключения консилиума врачей-специалистов. Таким образом, на наш взгляд, указанные действия отдельного медицинского работника будут иметь характер действий простого (не специального) субъекта, т.е. не будут связаны с осуществлением им профессиональной деятельности в силу невозможности единоличного влияния на волю пациента. В свою очередь, представляется оправданным введение в УК РФ квалифицированного состава убийства и причинения различной степени вреда здоровью, совершенных медицинским работником в целях использования органов и тканей потерпевшего, так как указанные последствия могут быть прямым следствием соответствующих умышленных действий такого лица при исполнении профессиональных обязанностей.
(Озова Н.А.)
("Российский судья", 2023, N 12; 2025, N 3)Другим умышленным медицинским составом против жизни и здоровья пациента является преступление, предусмотренное ст. 123 УК РФ, - "Незаконное проведение искусственного прерывания беременности". При этом если обратиться к истории развития указанного состава, то следует отметить, что сегодня часть признаков незаконного искусственного прерывания беременности (искусственного аборта) необоснованно, на наш взгляд, декриминализована законодателем в рамках данной статьи. Так, ранее УК РСФСР 1960 г. предусматривалась уголовная ответственность за незаконное производство аборта любым лицом (ст. 116), а после принятия действующего УК РФ такая ответственность стала наступать только за производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля. То есть объективная сторона рассматриваемого деяния до 1 января 1997 г. характеризовалась искусственным прерыванием беременности врачом любого профиля либо лицом, не имеющим высшего медицинского образования, в результате чего под ее действие подпадали все случаи незаконного производства аборта, под которым в соответствии с законодательством понимается как производство аборта независимо от соблюдения установленных законом допустимых сроков и места проведения искусственного прерывания беременности врачом несоответствующей специализации (например, неврологом, кардиологом, терапевтом и т.п.) либо лицом, не имеющим высшего медицинского образования (в том числе лицом, имеющим среднее медицинское образование), так и производство аборта врачом - акушером-гинекологом в медицинских организациях, имеющих лицензию на осуществление медицинской деятельности, в не соответствующие закону сроки и/или вне лицензированного медицинского учреждения. В настоящее время врач - акушер-гинеколог не является субъектом рассматриваемого деяния и при проведении искусственного прерывания беременности с нарушением сроков ее прерывания либо вне лицензированного лечебного учреждения уголовной ответственности, предусмотренной ст. 123 УК РФ, не подлежит - в таких случаях его действия подлежат квалификации по иным статьям УК РФ и только при наличии вредоносных последствий <8>. Учитывая изложенное, неясно, какими общественными интересами руководствовался законодатель, изменяя фабулу рассматриваемой статьи и признавая незаконные действия врача - акушера-гинеколога, не повлекшие наступление вследствие незаконного аборта вреда, не уголовно наказуемым деянием. И полагаем, в этой связи в юридической литературе высказывается мнение о том, что из самого названия ст. 123 УК РФ следует необходимость включения в объективную сторону в том числе и незаконного производства аборта врачом соответствующего профиля <9>. Но, как правильно было отмечено авторами учебника уголовного права под редакцией Ф.Р. Сундурова и М.В. Талан, "такое утверждение вступает в противоречие с диспозицией ст. 123" <10>. При этом в целях соблюдения прав и законных интересов пациентов считаем целесообразным изменить действующую редакцию указанной нормы, предусмотрев в части первой уголовную ответственность за незаконное проведение искусственного прерывания беременности врачом - акушером-гинекологом, а во второй части - лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля, тем самым усилив ответственность последнего за содеянное. Кроме того, представляется необоснованным произведенное законодателем в 1996 г. уравнение уголовной ответственности за производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля, и лицом, не имеющем высшего медицинского образования как такового. Ранее производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования, являлось квалифицирующим признаком рассматриваемого преступления, за которое по соответствующей части статьи предусматривался повышенный размер максимального наказания. Помимо указанных выше признаков производство аборта считается незаконным и в том случае, если на него не получено согласие абортируемой, однако в таком случае действия виновного лица будут квалифицироваться в зависимости от степени тяжести наступивших последствий - по ст. 111 УК РФ либо по ст. 105 УК РФ. В свою очередь, проведение искусственного прерывания беременности лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля, но с согласия пациентки, не исключает уголовной ответственности такого лица за содеянное по ст. 123 УК РФ. Способы проведения искусственного прерывания беременности для квалификации преступления значения не имеют. Момент окончания данного преступления в юридической науке является спорным. Так, ряд ученых (среди них Ю.И. Скуратов, В.М. Лебедева <11>) считают его оконченным с момента изгнания плода. Однако нам ближе иная точка зрения, которой придерживается и ряд других авторов (к примеру, Колоколов Г.Р. <12>), в соответствии с которой преступление считается оконченным с момента начала проведения искусственного прерывания беременности, т.е. вне зависимости от последующего наступления факта изгнания плода. Полагаем, что такое умозаключение соответствует и воле законодателя, изменившего в 2013 г. в названии и диспозиции анализируемой статьи слова "незаконное производство аборта" на слова "незаконное проведение искусственного прерывания беременности", тем самым подчеркнув длящийся характер совершаемого деяния и момент его юридического окончания. Субъективная сторона искусственного прерывания беременности характеризуется прямым умыслом относительно производства аборта и неосторожной формой вины по отношению к наступившим последствиям. Мотив преступления различный, однако, как показывает судебная практика, чаще всего данное преступление совершается по корыстным мотивам. Указанными статьями, а также ст. 124 УК РФ в настоящее время ограничивается ряд умышленных медицинских уголовных составов против жизни и здоровья пациента. При этом не можем согласиться с позицией некоторых ученых (среди них Червонных Е.В. <13>, Колоколов Г.Р. <14> и др.) об отнесении к таким преступлениям и предусмотренного ст. 120 УК РФ, поскольку считаем, что высказанная большинством из них позиция о возможности принуждения к изъятию органов или тканей путем обмана под предлогом необходимости проведения хирургической операции не соответствует в числе прочего условиям и порядку трансплантации органов и (или) тканей человека, предусмотренным Законом РФ от 22 декабря 1992 г. N 4180-1 "О трансплантации органов и (или) тканей человека" <15>, в частности ст. 1 названного Закона о необходимости получения при изъятии органов и (или) тканей соответствующего заключения консилиума врачей-специалистов. Таким образом, на наш взгляд, указанные действия отдельного медицинского работника будут иметь характер действий простого (не специального) субъекта, т.е. не будут связаны с осуществлением им профессиональной деятельности в силу невозможности единоличного влияния на волю пациента. В свою очередь, представляется оправданным введение в УК РФ квалифицированного состава убийства и причинения различной степени вреда здоровью, совершенных медицинским работником в целях использования органов и тканей потерпевшего, так как указанные последствия могут быть прямым следствием соответствующих умышленных действий такого лица при исполнении профессиональных обязанностей.
Статья: Искусственное прерывание беременности в России и Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии: сравнительно-правовой анализ
(Самутичева Е.Ю.)
("Медицинское право", 2020, N 6)В указанных государствах согласие на проведение искусственного прерывания беременности должно иметь письменную форму <10>. Однако в связи с предупреждением распространения коронавирусной инфекции COVID-19 в Англии, Уэльсе и Шотландии произошли изменения в организации оформления информированного добровольного согласия перед проведением медикаментозного искусственного прерывания беременности в первом триместре (не позднее 9 недель и 6 дней) <11>. Так, женщина, желающая прервать беременность, может по телефону или посредством видеосвязи получить первичную консультацию врача, в рамках которой она вправе задать вопросы и дать информированное добровольное согласие на проведение данного медицинского вмешательства в устной форме <12>. Но при этом основные моменты дискуссии записываются. После дачи согласия женщина получает по почте пакет с соответствующими лекарственными препаратами (мифепристон <13>, мизопростол <14>, иными препаратами, например, обезболивающими или противорвотными), тестом на беременность, описанием режима их приема и иной информацией, включая план дальнейших действий. После проведения медикаментозного искусственного прерывания беременности женщине рекомендуется получить удаленную консультацию или использовать тест в целях самооценки состояния здоровья.
(Самутичева Е.Ю.)
("Медицинское право", 2020, N 6)В указанных государствах согласие на проведение искусственного прерывания беременности должно иметь письменную форму <10>. Однако в связи с предупреждением распространения коронавирусной инфекции COVID-19 в Англии, Уэльсе и Шотландии произошли изменения в организации оформления информированного добровольного согласия перед проведением медикаментозного искусственного прерывания беременности в первом триместре (не позднее 9 недель и 6 дней) <11>. Так, женщина, желающая прервать беременность, может по телефону или посредством видеосвязи получить первичную консультацию врача, в рамках которой она вправе задать вопросы и дать информированное добровольное согласие на проведение данного медицинского вмешательства в устной форме <12>. Но при этом основные моменты дискуссии записываются. После дачи согласия женщина получает по почте пакет с соответствующими лекарственными препаратами (мифепристон <13>, мизопростол <14>, иными препаратами, например, обезболивающими или противорвотными), тестом на беременность, описанием режима их приема и иной информацией, включая план дальнейших действий. После проведения медикаментозного искусственного прерывания беременности женщине рекомендуется получить удаленную консультацию или использовать тест в целях самооценки состояния здоровья.