практика Комитета ООН против пыток

Дело "Люсия Чернакова против Словацкой Республики". Решение Комитета против пыток от 19 ноября 2021 года. Сообщение N 890/2018 <20>.

--------------------------------

<20> Как усматривалось из текста Решения, заявительница утверждала, что в результате помещения в койку-клеть она подверглась форме насилия, которая может рассматриваться как пытка или другое жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение. Использование коек-клетей в учреждениях для социального обеспечения в медико-санитарных учреждениях непропорционально и дискриминационно применяется по отношению к лицам с интеллектуальной и психосоциальной инвалидностью (пункт 3.1 Решения).

Правовые позиции Комитета: в решениях и в своем [З]амечании общего порядка N 2 (2007) [Комитет] рассматривал риск подвергнуться пыткам и жестокому обращению со стороны негосударственных субъектов и непроявление государством надлежащего усердия в форме вмешательства для целей пресечения недопустимых в соответствии с Конвенцией злоупотреблений, в качестве обстоятельства, за которые государство может нести ответственность. Он также напоминает, что жестокое обращение может быть совершено посредством действий или бездействия, не требующих наличия умысла, поскольку может быть достаточно одной небрежности (пункт 9.3 Решения).

Комитет отмечает, что обязательство предотвращать жестокое обращение на практике перекликается и в значительной степени совпадает с обязательством предупреждать пытки, что граница между жестоким обращением и пытками нередко является размытой и что условия, приводящие к жестокому обращению, часто способствуют пыткам и поэтому меры, необходимые для предупреждения пыток, должны применяться и для предупреждения жестокого обращения <21> (пункт 9.4 Решения).

--------------------------------

<21> Комитет против пыток, Замечание общего порядка N 2 (2007), п. 3.

Комитет напоминает: одной из целей Конвенции является недопущение того, чтобы лица, совершившие акты пыток или жестокого обращения, оставались безнаказанными. Кроме того, элементы умысла и цели, предусмотренные в статье 1 Конвенции, не предполагают субъективного выявления мотивов, которыми руководствовались исполнители, и что вместо этого им необходимо дать объективное заключение, что жестокое обращение отличается от пыток степенью боли и страданий, не требуя доказательства цели, и что жестокое обращение может быть вызвано небрежностью (пункт 9.5 Решения).

Комитет указывает - обязательство осуществления контроля для предупреждения пыток и жестокого обращения распространяется на ситуации, в которых насилие применяется как официально, так и в частном порядке <22> (пункт 9.6 Решения).

--------------------------------

<22> Там же, п. 25.

Комитет напоминает об обязательстве государства-участника по статье 12 Конвенции обеспечить, чтобы его компетентные органы приступали к проведению быстрого и беспристрастного расследования во всех случаях, когда имеются разумные основания полагать, что был совершен акт пытки <23>. Такое расследование должно быть быстрым, беспристрастным и эффективным <24>. Уголовное расследование должно быть направлено на определение характера и обстоятельств предполагаемых деяний, установление личности лиц, которые могли быть причастны к ним <25>, предоставление жертве соответствующего возмещения и борьбу с безнаказанностью за нарушения Конвенции <26>. Комитет отметил: статья 12 в равной степени применима к утверждениям о жестоком, бесчеловечном или унижающем достоинство обращении или наказании. Соответственно, Комитет считает, что умышленное жестокое обращение с лицом, находящимся под контролем государственных или негосударственных субъектов, действующих в качестве государственных должностных лиц, не может быть исправлено исключительно путем присуждения компенсации жертве (пункт 9.7 Решения).

--------------------------------

<23> См.: дело "Нийонзима против Бурунди" (CAT/C/53/D/514/2012), п. 8.4; и дело "Рамирес Мартинес и др. против Мексики" (CAT/C/55/D/500/2012), п. 17.7.

<24> См.: дело "Е.З. против Казахстана" (CAT/C/53/D/495/2012), п. 13.2.

<25> См.: дело "Ф.К. против Дании" (CAT/C/56/D/580/2014), п. 7.7; и дело "Джемайль и др. против Югославии" (CAT/C/29/D/161/2000), п. 9.4.

<26> Комитет против пыток, Замечание общего порядка N 3 (2012), п. 18.

Как подтвердил Комитет в пункте 17 своего [З]амечания общего порядка N 3 (2012) об имплементации статьи 14, государство-участник может нарушить статью 14 Конвенции, которая требует от государств-участников обеспечить, чтобы жертвы пыток или жестокого обращения получали возмещение посредством непринятия мер к эффективному расследованию, уголовному преследованию виновных или допущению гражданского судопроизводства в связи с утверждениями об актах пыток или жестокого обращения. Когда акты пыток или жестокого обращения совершаются негосударственными должностными лицами или частными субъектами, государство несет ответственность за любую неспособность проявить должную осмотрительность для предупреждения и расследования таких актов или для преследования и наказания таких негосударственных должностных лиц или частных субъектов в соответствии с Конвенцией <27>, а также за предоставление возмещения потерпевшим <28>. Комитет напоминает, что предоставление только денежной компенсации является недостаточным для выполнения государством-участником своих обязательств по статье 14 <29>, что право на возмещение ущерба требует начала или завершения расследований жалоб на пытки или жестокое обращение без неоправданной задержки <30> и что потерпевшим должны быть доступны как гражданские, так и уголовные средства правовой защиты, которые должны быть эффективными <31> (пункт 9.8 Решения).

--------------------------------

<27> Там же.

<28> Там же, п. 7.

<29> Там же, п. 9.

<30> Там же, п. 25. См. также дело "Зентвельд против Новой Зеландии" (CAT/C/68/D/852/2017), п. 9.9.

<31> Комитет против пыток, Замечание общего порядка N 3 (2012), п. 26.

Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: вопрос, стоявший перед Комитетом, заключался в том, было ли удерживание заявительницы в койке-клети 9 июля 2006 года равносильно форме насилия и причинения вреда в нарушение ее прав по статьям 2 (пункт 1), 4 (пункт 1), 11, 12, 14 (пункт 1) и 16 (пункт 1) Конвенции (пункт 9.2 Решения).

Что касается утверждений о нарушении прав заявительницы по статье 16 (пункт 1), то Комитет принял к сведению ее довод о том, что ее удерживание в койке-клети в учреждении для социального обеспечения не было оправдано медицинской необходимостью и аналогично недопустимым средствам усмирения, применяемым к лицам, лишенным свободы. Она заявляла - ее удерживали намеренно, с целью дисциплинарного воздействия, сотрудники учреждения для социального обеспечения действовали в качестве государственных должностных лиц и она была лишена свободы в соответствии с административным решением. Комитет также учел утверждение о том, что такое обращение причинило заявительнице сильную боль и страдания, что равносильно жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению, если не пыткам, и что аналогичные средства усмирения применяются несоразмерно к лицам с интеллектуальной и психосоциальной инвалидностью и к женщинам. Кроме того, Комитет принял к сведению утверждение о том, что в медико-санитарных учреждениях государства-участника по-прежнему является законным использование коек-клетей и что не были приняты общие стандарты качества обслуживания. Комитет также обратил внимание на аргумент государства-участника о том, что не каждое действие может быть квалифицировано как жестокое обращение по статье 16, однако он отметил, что Конституционный суд признал - заявительница, возможно, подверглась унижающему достоинство обращению... На основании имеющейся информации Комитет пришел к выводу: утверждения заявительницы должны быть полностью приняты во внимание, а именно - ее заявления о том, что средства усмирения были применены к ней сотрудниками учреждения для социального обеспечения в Мане, действовавшими в качестве государственных должностных лиц и от имени государства, и что рассматриваемое деяние достигло интенсивности и пагубных последствий, приравниваемых к жестокому обращению по смыслу статьи 16 (пункт 1) Конвенции (пункт 9.3 Решения).

Что касается утверждений о нарушении статьи 2 (пункт 1), то Комитет обратил внимание на жалобы заявительницы о том, что государство-участник не приняло эффективных мер для предотвращения актов пыток или жестокого обращения, учитывая, что при лишении свободы ее удерживали в койке-клети без надлежащей защиты от злоупотреблений и насилия. Хотя заявительница подала в связи с этим инцидентом несколько жалоб, он не был эффективно расследован... Комитет отметил, что использование койки-клети было незаконным в соответствии с действовавшим в то время законодательством Словакии и что государство-участник признало - в деле заявительницы национальным судом было установлено нарушение Закона о социальной помощи, включая тот факт, что продолжительность применения к заявительнице средств усмирения не была зарегистрирована в специальном журнале. Комитет счел, что подтверждение Региональным отделением в Нитре факта нарушения национального законодательства без устранения вредных последствий для заявительницы, не является эффективным средством борьбы с жестоким обращением с целью предотвращения его повторения. Кроме того, не было предоставлено никакой информации о мерах, принятых для исправления ситуации с отсутствием записи о продолжительности применения к заявительнице средств усмирения <32>. Комитет пришел к выводу: имело место нарушение статьи 2 (пункт 1), рассматриваемой в совокупности со статьей 16 (пункт 1) Конвенции (пункт 9.4 Решения).

--------------------------------

<32> Там же.

Что касается утверждений по статье 4 (пункт 1), то Комитет учел аргумент государства-участника о том, что статья 420 его Уголовного кодекса обеспечивает более широкую защиту, поскольку она криминализирует акты как пыток, так и жестокого обращения, и его заявление о том, что статья 4 Конвенции требует криминализации только пыток. Комитет, однако, принял к сведению возражение против этого аргумента со стороны заявительницы, отмечающей, что в определении соответствующего преступления смешиваются понятия "пытка" и "жестокое обращение", так как в нем не определены элементы пыток и не проводится различия между актами пыток и жестокого обращения по признаку mens rea <33>, поскольку умысел требуется даже в случаях унижающего достоинство обращения. Заявительница утверждает, что это приводит к невозможности проведения эффективного уголовного расследования и к фактической безнаказанности за акты пыток или жестокого обращения, совершенные в отношении женщин с инвалидностью в специализированных учреждениях... Комитет отмечает: хотя факт применения к заявительнице средств усмирения был официально рассмотрен властями, однако рассмотрение ее жалобы было приостановлено на основании того, что формальные элементы статьи 420 Уголовного кодекса не были соблюдены, без проведения расследования или наказания лиц, виновных в жестоком обращении. Комитет пришел к выводу, что имело место нарушение статьи 4 (пункт 1) Конвенции (пункт 9.5 Решения).

--------------------------------

<33> Обозначающим уголовно-правовую категорию субъективной составляющей преступного деяния термином.

Комитет обратил внимание на утверждение заявительницы о нарушении статьи 11 Конвенции, учитывая, что государство-участник не выполнило свое обязательство по созданию эффективной и независимой системы контроля за рассмотрением жалоб на пытки или жестокое обращение и внешних и гражданских инспекций, включая механизмы мониторинга и предупреждения, для защиты лиц с инвалидностью в специализированных учреждениях от любых актов жестокого обращения. Заявительница также утверждала, что статья 11 была нарушена, поскольку государство-участник не провело необходимого надзора за применением к ней средств усмирения, продолжительность которого не была зарегистрирована... С учетом отсутствия убедительных доказательств со стороны государства-участника о том, что был обеспечен надзор за условиями применения к заявительнице средств усмирения, Комитет резюмировал: государством-участником была нарушена статья 11 Конвенции <34> (пункт 9.6 Решения).

--------------------------------

<34> См.: дело "Гахунгу против Бурунди" (CAT/C/55/D/522/2012), п. 7.7.

Что касается утверждений о нарушении статьи 12, то Комитет принял к сведению аргумент заявительницы - власти не расследовали инцидент, произошедший 9 июля 2006 года, не привлекли виновных к суду и не применили соответствующие уголовные санкции. Комитет также учел возражение на этот довод со стороны государства-участника, указавшего, что заявление о возбуждении уголовного дела заявительницы было рассмотрено, но производство приостановлено. Хотя было начато расследование, государство-участник не стало преследовать предполагаемых виновных в жестоком обращении и заявило, что материальные элементы преступления не установлены. Комитет отметил: государство-участник также возразило против этого аргумента на том основании, что заявительница не требовала компенсации за моральный вред..... С учетом обстоятельств данного дела Комитет пришел к выводу, что государство-участник не выполнило свои обязательства по статье 12 Конвенции (пункт 9.7 Решения).

Что касается предполагаемого нарушения статьи 14 (пункта 1), то Комитет учел довод государства-участника - в ходе административных и уголовных расследований были обеспечены эффективные средства правовой защиты, тогда как возмещение не могло быть предоставлено, поскольку факт пыток не установлен. Комитет определил: уголовное расследование было приостановлено без установления виновных; заявительница не получила никакой компенсации, реабилитации или удовлетворения за причиненный ей физический и моральный вред; не было предпринято никаких шагов для предотвращения использования в будущем коек-клетей.... Комитет счел, что заявительнице было отказано в ее праве на эффективное возмещение ущерба и компенсацию в соответствии со статьей 14 (пункт 1) Конвенции (пункт 9.8 Решения).

Выводы Комитета: представленные факты представляли собой нарушения статьи 2 (пункт 1), рассматриваемой в совокупности со статьей 16 (пункт 1), статей 4 (пункт 1), 11, 12, 14 (пункт 1) и 16 (пункт 1) Конвенции.