практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобе N 77681/14 "Абиев и Палько против Российской Федерации" (вынесено 24 марта 2020 года, вступило в силу 24 июля 2020 года), которым установлено нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции в связи с необеспечением справедливого баланса между требованиями общественного интереса и необходимостью защиты права собственности при принятии решений об изъятии недвижимого имущества заявителей.

Заявители жаловались на нарушение их права на уважение собственности из-за изъятия их земельного участка и сноса их недвижимого имущества без предоставления компенсации.

Как усматривалось из постановления, по делу не оспаривалось, что три строения и земельный участок являлись "имуществом" заявителей по смыслу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Не подвергалось сомнению также и то, что снос данных строений и занятие участка производились государственными органами (в широком смысле толкования данного термина) для нужд реконструкции города А. Суд счел, что речь шла о "лишении имущества" по смыслу второго предложения первой части статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции (пункт 56 постановления). Суд должен был определить, оправдано ли вмешательство в свете данного положения. Чтобы соответствовать данному положению, отметил Суд, мера должна отвечать трем условиям: она должна быть осуществлена "на условиях, предусмотренных законом", "в интересах общества" и с соблюдением справедливого равновесия между правами собственника и интересами общества.

Суд напомнил: статья 1 Протокола N 1 к Конвенции требует, прежде всего и в первую очередь, чтобы вмешательство органа государственной власти в осуществление права на уважение к собственности было законным. Верховенство права, один из основных принципов демократического общества, является неотъемлемым элементом всей совокупности статей Конвенции. Из этого, согласно позиции Суда, следует, что необходимость изучить вопрос справедливого равновесия "может появиться только когда обнаружится, что спорное вмешательство соблюло принцип законности и не было произволом". Выражение "на условиях, предусмотренных законом" предполагает существование и соблюдение достаточно доступных и точных норм внутригосударственного права (пункт 58 постановления).

Суд вновь отметил - он располагает ограниченными полномочиями, когда речь идет о проверке, правильно ли толкуется и применяется национальное законодательство; он может, таким образом, поставить под сомнение оценку внутригосударственных властей относительно предполагаемых правовых ошибок, только если они являются произвольными или явно необоснованными (пункт 59 постановления).

Обращаясь к материалам делам, Суд обратил внимание на то, что, не добившись компенсации за отчуждение своего имущества, заявители подали иск о возмещении им ущерба в отношении одного из субъектов Российской Федерации. В удовлетворении их иска было отказано, главным образом по трем основаниям: i) министерство финансов и мэрия города А. не производили сноса домов и изъятия земельного участка и не являлись надлежащими ответчиками; ii) заявители не подавали иск относительно нарушения процедуры изъятия; iii) они не утверждали и, особенно, не продемонстрировали "незаконность" действий или бездействия властей или должностных лиц по смыслу статьи 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации <9> (пункт 60 постановления).

--------------------------------

<9> Далее также - ГК РФ.

Относительно первого основания, то Суд подчеркнул - заявители никогда не утверждали, что вмешательство в их права в данном деле совершало Министерство финансов. Наоборот, они считали, что ответчиком в разбирательстве являлся один из субъектов Российской Федерации в лице министерства финансов в соответствии с положениями национального законодательства. Однако гражданские судебные инстанции допустили формальный подход, узаконив вывод, согласно которому никто не несет ответственность за лишение заявителей имущества (пункт 61 постановления). Относительно второго и третьего оснований, то Суд уже установил следующее - заявители как раз подавали заявления и соответствующие жалобы касательно несоблюдения государственными органами процедуры изъятия (в противовес замечаниям судов в этой связи).

Суд подчеркнул, что процедура изъятия включала несколько этапов и гарантий от произвола, в том числе письменное уведомление о решении об изъятии, оформление договора выкупа, а в случае несогласия собственника, право компетентного государственного органа подать иск об изъятии и, особенно, выплату компенсации. Однако в данном деле эта обязательная процедура была проигнорирована, при том что этому не было дано какое-либо объяснение, а заявители не получили какую-либо компенсацию (пункт 63 постановления).

По мнению Суда, именно несоблюдение указанной обязательной процедуры и отсутствие любой компенсации представляло собой аспект "незаконности" вмешательства по смыслу статей 16 и 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации. Констатируя, что заявители поднимали данный вопрос в судах и учитывая, что иск по возмещению ущерба является надлежащим средством правовой защиты, способным привести к присуждению возмещения, Суд отклонил возражение властей о неприемлемости (пункт 64 постановления).

Суд пришел к выводу: совершенное вмешательство с полным игнорированием властями обязательной процедуры изъятия в отсутствии какой-либо компенсации позволило властям получить выгоду от их незаконного поведения. Соответствующее изъятие имущества заявителей по факту было произвольным и, таким образом, "незаконным" по смыслу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобе N 41890/12 "Арсимиков и Арсемиков против Российской Федерации" (вынесено 9 июня 2020 года и вступило в силу 16 ноября 2020 года), которым также установлено нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции ввиду необеспечения справедливого баланса между требованиями общественного интереса и необходимостью защиты права собственности при принятии решений об изъятии недвижимого имущества заявителей.

По словам заявителей, было нарушено право на уважение их собственности. Они жаловались на то, что власти снесли их недвижимость, по их словам, незаконно и без предоставления компенсации, и завладели их земельными участками в рамках реконструкции города Г.

Европейский Суд установил следующее. Актом от 4 июня 2010 года межведомственная комиссия признала дом первого заявителя аварийным и подлежащим сносу. 1 апреля 2011 года жилищная комиссия мэрии города Г. приняла решение о сдаче заявителю в аренду квартиры в рамках договора социального найма, который был подписан заявителем в тот же день. Затем, 29 марта 2012 года внутригосударственные суды признали договор недействительным на основании того, что квартира была непригодна для проживания. В то же время внутригосударственные власти признали - дом заявителя был снесен не только по причине аварийного состояния, но и в рамках реконструкции города. Следовательно, Европейский Суд не принял довод властей о том, что власти (одного из субъектов Российской Федерации) не имели какого-либо отношения к сносу дома.

Европейский Суд счел: правовым основанием для сноса дома первого заявителя являлись положения, касающиеся аварийного жилья, и снос преследовал, по крайней мере, одну цель общественных нужд, а именно - предотвращение рисков, связанных с проживанием в домах, представляющих опасность.

Европейский Суд напомнил, что для оценки соблюдения требуемого справедливого баланса при применении оспариваемой меры, и, в частности, в ситуации, когда мера не возлагает не заявителя несоразмерное бремя, следует учесть условия выплаты компенсации, предусмотренные внутригосударственным законодательством (пункт 64 постановления).

Европейский Суд обратил внимание на то, что в целом социальный найм мог бы стать достаточной компенсаций за снос указанного дома, в особенности с учетом того, что наниматели социального жилья могут получить его в собственность бесплатно <10>. Тем не менее квартира, которая была предоставлена первому заявителю, была непригодна для проживания: в ней не было газо- и электроснабжения, подключения к канализационной системе, а также межкомнатных дверей и покрытия полов. Более того, после расторжения договора социального найма власти не приняли каких-либо мер по предоставлению первому заявителю другой компенсации. В результате по прошествии около девяти лет после сноса его дома заявителю так и не была выплачена компенсация (пункт 65 постановления).

--------------------------------

<10> Согласно Закону РФ от 4 июля 1991 года N 1541-1 "О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации" граждане Российской Федерации, имеющие право пользования жилыми помещениями государственного или муниципального жилищного фонда на условиях социального найма, вправе приобрести их на условиях, установленных законодательством.

Европейский Суд счел, что вмешательство, на которое жаловался первый заявитель, возложило на него несоразмерное и чрезмерное бремя и что оно, таким образом, представляло собой нарушение "справедливого баланса", который должен быть соблюден между защитой права на уважение собственности и интересами общества. Следовательно, Европейский Суд отклонил возражение о том, что заявитель не понес значительного ущерба, поскольку он воспользовался возможностью социального найма, и пришел к выводу, что имело место нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобе N 34376/16 "Дахкильгов против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 8 декабря 2020 года), которым также установлено нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции ввиду необеспечения справедливого баланса между требованиями общественного интереса и необходимостью защиты права собственности при принятии решений об изъятии недвижимого имущества заявителей.

Заявитель жаловался на нарушение его права на уважение собственности в связи со сносом его имущества, входящего в состав нефтебазы, и использованием властями его земельного участка без соблюдения процедуры изъятия имущества и без предоставления какой-либо компенсации.

Как следовало из текста постановления, отчуждение части земельного участка, используемого под нефтебазу, для расширения территории школы и строительства спортивного стадиона было предусмотрено актами, принятыми на уровне субъекта и на муниципальном уровне в 2006 году. Однако почти через три года после принятия этих актов федеральные и муниципальные органы власти, а также органы власти субъекта приняли другие акты в отношении этого земельного участка, противоречащие предыдущим. Фактически, в 2009 году администрация района утвердила границы земельного участка, подтвердив, что он был передан в постоянное (бессрочное) пользование М.К., который был собственником оспариваемого земельного участка перед заявителем. Ему также было предоставлено право постоянного пользования этим земельным участком. Затем Министерство имущественных и земельных отношений (одного из субъектов Российской Федерации) продало землю М.К. Орган, отвечающий за регистрацию вещных прав, в свою очередь, зарегистрировал имущественные права М.К., а затем и права заявителя на этот земельный участок, тем самым подтвердив законность сделок (пункт 45 постановления).

Попытки различных органов власти признать ничтожной продажу земельного участка потерпели неудачу. В связи с этим Суд счел неуместным аргумент властей, что заявителю на момент приобретения земельного участка было известно - участок выделен под расширение школы в соответствии с актами, принятыми в 2006 году. Действительно, такое знание или незнание со стороны заявителя должно было стать предметом оценки судов в рамках рассмотрения иска о признании продажи ничтожной. Однако исковые требования государственных органов о признании купли-продажи ничтожной сделкой не рассматривались и вопрос о добросовестности заявителя не исследовался. По мнению Суда, власти неправомочны выдвигать доводы, которые не рассматривались внутригосударственными судами (пункт 46 постановления).

Из вышеизложенного, согласно мнению Суда, следовало, что на момент вмешательства заявитель оставался законным и неоспоримым владельцем земельного участка (пункт 47 постановления).

В этой связи, продолжил Суд, чтобы иметь возможность пользоваться этим земельным участком, государственные органы не прибегли, как это предусмотрено российским законодательством, к процедуре изъятия собственности, которая включала несколько этапов и гарантий от самоуправства, в том числе письменное уведомление о решении об изъятии, оформление договора выкупа и, в случае несогласия собственника, право компетентного государственного органа подать иск об изъятии имущества (пункт 48 постановления).

При этом, как установил Суд, в рассматриваемом деле заявитель был de facto лишен права собственности без предварительного судебного контроля, в рамках установленной законом процедуры, в интересах общества и без предоставления какой-либо компенсации. Затем, когда заявитель потребовал снести стадион, построенный на его земельном участке без его согласия, суды ограничились выводом о том, что акты, касающиеся расширения территории школы, были приняты до приобретения земельного участка заявителем и что при строительстве стадиона были соблюдены правила градостроительной деятельности и техники безопасности (пункт 49 постановления).

В этих обстоятельствах Суд заключил: вмешательство, осуществленное при несоблюдении государственными органами установленной законом процедуры изъятия имущества и при непредоставлении какой-либо компенсации, позволило им извлечь выгоду в результате незаконных действий. Рассматриваемое изъятие имущества, по мнению Суда, было самовольным и, таким образом, "незаконным" по смыслу статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобе N 53099/10 "Карпов против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 30 июня 2020 года), которым также установлено нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции ввиду необеспечения справедливого баланса между требованиями общественного интереса и необходимостью защиты права собственности при принятии решений об изъятии недвижимого имущества заявителей.

Заявитель жаловался на то, что был лишен права собственности на оспариваемый земельный участок.

Суд отметил следующее - стороны не оспаривали тот факт, что оспариваемая мера была применена в интересах общества, а именно в целях передачи земель под управление органам власти и защиты природных объектов. Оставалось определить, был ли соблюден при аннулировании права собственности заявителя справедливый баланс между интересами общественности и правами заявителя (пункт 55 постановления).

Суд вновь напомнил, что пропорциональность вмешательства подразумевает наличие справедливого баланса между требованиями общественного интереса и требованиями защиты основных прав личности. Такой баланс нарушается в случае, если соответствующее лицо сталкивается со "специальным и чрезмерным бременем". Определение наличия справедливого баланса требует общего изучения различных затрагиваемых интересов, что может потребовать анализа поведения сторон, использованных государством средств и способов их применения, в частности, обязательства властей действовать своевременно, надлежащим образом и последовательно (пункт 56 постановления).

Как усматривалось из постановления, в 1990-е годы органы власти предоставили вещные права на одну и ту же землю разным лицам и что, согласно вынесенным судебным решениям земельный участок, выделенный заявителю, с 1991 года является собственностью государства. Однако это было обнаружено только в 2008 - 2009 годах. Затем Суд отметил: впоследствии суды постановили аннулировать право собственности заявителя, последний не получил компенсацию и не смог получить вещное право на земельный участок, хотя его правоустанавливающий акт (несмотря на то, что был аннулирован в судебном порядке) все еще зарегистрирован в едином реестре. В то же время Суд обратил внимание: добросовестность заявителя никогда не оспаривалась, отсутствовали основания предполагать, что он в какой-то степени ответственен за сложившуюся ситуацию (пункт 57 постановления).

Принимая во внимание эти заключения, Суд сначала проанализировал вопрос о том, реагировали ли власти своевременно и усердно до вмешательства (), а затем изучил реакцию властей после вмешательства и последствия этого вмешательства для заявителя ().

) Реакция и поведение властей перед вмешательством в отношении земельного участка заявителя

Суд отметил, что сосуществование двух правоустанавливающих документов на одну и ту же землю произошло в результате "плохо скоординированных" действий местных администраций в 1993 - 1994 годы. Суд также подчеркнул: впоследствии власти района утвердили местонахождение земельного участка заявителя и завершение строительства дома заявителя на указанном участке, и что федеральные власти дали разрешение на регистрацию вещных прав на дом и земельный участок в едином реестре и регистрацию этого земельного участка в кадастре, не видя малейших проблем (пункт 59 постановления).

В связи с этим Суд отметил следующие особенности правовой системы, существовавшей в то время: регистрация права собственности, возникшего до 1998 года, не была обязательной и осуществлялась по усмотрению обладателя такого права; регистрация права собственности на земельные участки, выделенные для целей индивидуального жилищного строительства, такие как оспариваемый земельный участок в данном деле, осуществлялась в упрощенном порядке, подразумевающем только представление акта, выданного местным органом власти; не размежеванные земельные участки могли быть зарегистрированы в кадастре, и регистрация права собственности на такие земельные участки могла быть выполнена в едином реестре (пункт 60 постановления).

Следовательно, система имела недостатки и, по-видимому, не позволяла федеральным властям проверить, в каком точно состоянии находился оспариваемый земельный участок и его возможное включение в другой участок земли. Однако, по мнению Суда, заявитель не должен расплачиваться за последствия этой системы, которая в данном деле способствовала сосуществованию двух правоустанавливающих документов на одну и ту же землю (пункт 61 постановления).

Суд согласился с заявителем, что в 2006 году, когда органы власти приступили к размежеванию государственной земли и, соответственно, обозначили ее границы, они не могли не заметить, что на этой земле физически присутствует дом заявителя, окруженный забором. По этой причине Суд не смог согласиться с доводом, что федеральному агентству (государственному органу) стало известно о том, что оспариваемый земельный участок находится в границах упомянутой земли только после вызова в суд в 2009 году (пункт 62 постановления).

Кроме того, и независимо от обстоятельств включения земельного участка в рассматриваемую землю, Суд указал на следующее. В 2008 году, в рамках процедуры регистрации права собственности заявителя на земельный участок, компетентный орган должен был обратить внимание на то, что постановление от 19 января 1994 года, предоставившее заявителю право пожизненного наследуемого владения, принято с превышением полномочий: действительно, этот орган должен был провести "юридическую экспертизу" по представленным документам и проверить, было ли упомянутое постановление принято главой администрации района в пределах его полномочий и имел ли последний право распоряжаться спорным земельным участком, являющимся частью охраняемого природного объекта, принадлежащего государству. Затем указанный орган должен был отклонить запрос заявителя на регистрацию (пункт 63 постановления).

Таким образом, поскольку органы власти не выявили, что земельный участок заявителя включен в государственные земли, и что имело место превышение полномочий, и не предпринимали каких-либо действий в течение почти четырнадцати лет (1994 - 2008 годы), то, по мнению Суда, они (органы власти) не выполнили свои обязанности своевременно и с должной рачительностью. Кроме того, установил Суд, заявителю выдавались разные документы, подтверждающие его вещное право на земельный участок, в едином реестре регистрировалось его право на недвижимость, что породило у последнего (добросовестность и отсутствие вины которого никогда не подвергались сомнению) чувство юридической определенности (пункт 61 постановления).

В сложившихся обстоятельствах Суд счел, что заявитель был лишен права собственности в результате исключительной халатности органов власти.

) Реакция властей после вмешательства и последствия вмешательства для заявителя

Суд отметил, что на спорном земельном участке с 2000 года находился дом заявителя. Таким образом, судебное решение об аннулировании права собственности на этот земельный участок имело существенные последствия для заявителя.

Следовало, по мнению Суда, признать, что решение об аннулировании права собственности не было исполнено, и заявитель остался зарегистрированным в едином реестре как владелец земельного участка. Поскольку стороны не представили замечаний относительно того, кто должен исполнять это решение и каким образом. При этом нигде не утверждалось, что заявитель препятствовал исполнению этого решения или был ответственен за сложившуюся ситуацию (пункт 67 постановления).

Однако, в конечном счете, из-за неисполнения решения суда попытки получить вещное право на владение земельным участком, на котором расположен дом, не увенчались успехом, и органы власти не нашли решения для упорядочения ситуации, в которой оказался заявитель. Наконец, Суд отметил, что с 2009 года на спорный земельный участок наложен арест со всеми вытекающими обстоятельствами (пункт 68 постановления).

В сложившихся обстоятельствах Суд не смог согласиться с доводом властей о том, что заявитель не пострадал в результате аннулирования его права собственности на участок. Напротив, Суд решил, что заявитель, с учетом отсутствия какой-либо вины с его стороны, с 2009 года страдал от негативных последствий вмешательства. Принимая во внимание все вышесказанное, Суд пришел к заключению - внутригосударственным властям не удалось установить справедливый баланс между требованиями общественных интересов и необходимостью защиты права собственности заявителя, и тем самым на заявителя было возложено чрезмерное бремя.