практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобе N 61984/17 "Махмудова против Российской Федерации" (вынесено 1 декабря 2020 года, вступило в силу 1 марта 2021 года), которым установлено нарушение статьи 8 Конвенции в связи с нарушением права заявительницы на уважение семейной жизни ввиду неисполнения судебного решения о возвращении детей в Эстонию, вывезенных ее бывшим мужем в Российскую Федерацию.

Европейский Суд вновь отметил, что основной целью статьи 8 Конвенции является защита личности от произвольного вмешательства органов государственной власти. Тем не менее, по мнению Суда, могут иметь место и позитивные обязательства, присущие эффективному "уважению" семейной жизни. Границы между позитивными и негативными обязательствами, по данному положению, не поддаются точному определению. При этом применимые принципы схожи. В обоих контекстах следует соблюдать справедливое равновесие между конкурирующими интересами лица и общества в целом; и в обоих контекстах государство пользуется определенными пределами усмотрения (пункт 62 постановления).

Суд подчеркнул, что позитивные обязательства государства в соответствии со статьей 8 Конвенции включают право родителя на то, чтобы были приняты меры с целью его воссоединения со своим ребенком и обязательство в отношении национальных властей принять такие меры (пункт 63 постановления).

В то же время, продолжил Европейский Суд, обязательство национальных органов власти по принятию таких мер не является абсолютным, поскольку воссоединение родителя с ребенком, который какое-то время проживал с другим родителем, может не произойти немедленно и может потребовать принятия подготовительных мер. Характер и степень подобной подготовки зависит от обстоятельств каждого конкретного дела, но понимание и сотрудничество всех заинтересованных сторон всегда имеют большое значение. Хотя национальные органы власти должны прилагать все усилия для способствования такому сотрудничеству, однако любое обязательство применять принудительные меры в этой области должно быть ограничено, поскольку должны учитываться интересы, а также права и свободы всех заинтересованных лиц, и, в особенности, наилучшие интересы ребенка и его права по статье 8 Конвенции. В ситуации, когда контакт между родителем и ребенком может поставить под угрозу такие интересы или нарушить такие права, национальные органы власти обязаны обеспечить соблюдение справедливого баланса между ними, подчеркнул Суд (пункт 64 постановления).

С точки зрения Суда, принудительные меры в отношении детей нежелательны в этой деликатной области или даже могут быть исключены как не отвечающие наилучшим интересам ребенка. Тем не менее нельзя исключать применение санкций в случае противоправного поведения со стороны родителя, с которым проживают дети (пункт 65 постановления).

Суд указал, что Конвенция должна применяться в соответствии с принципами международного права, в частности, принципами, относящимися к международной защите прав человека. Что касается международного похищения детей, то позитивные обязательства, которые статья 8 Конвенции возлагает на Договаривающиеся государства, должны толковаться в свете Гаагской конвенции от 25 октября 1980 года о гражданских аспектах международного похищения детей и Конвенции о правах ребенка от 20 ноября 1989 года. В указанных конвенциях первостепенное значение придается наилучшим интересам ребенка (пункт 66 постановления).

В случаях такого рода об адекватности меры, с позиции Суда, следует судить по быстроте ее реализации. Производства по вопросам передачи родительских обязанностей, в том числе и исполнение вступивших в силу судебных решений, требуют срочных действий, поскольку по прошествии времени могут наступить непоправимые последствия для отношений между ребенком и родителем-нерезидентом. Гаагская конвенция признает этот факт, так как она предусматривает целый ряд мер для обеспечения немедленного возвращения детей, перемещенных или незаконно удерживаемых в любом Договаривающемся государстве. Статья 11 Гаагской конвенции требует, чтобы соответствующие судебные или административные органы принимали безотлагательные меры для возвращения детей, и любое бездействие в течение более шести недель дает право потребовать объяснений о причинах задержки (пункт 67 постановления).

Изменение упомянутых фактов может в порядке исключения оправдать неисполнение окончательного решения о возвращении. Однако Суд должен убедиться, что изменение относящихся к делу фактов не было вызвано непринятием государством всех мер, которые, как можно было разумно ожидать, способствовали бы исполнению решения о возвращении детей, резюмировал Суд (пункт 68 постановления).

Суд отметил, что отношения между заявительницей и ее сыновьями являлись "семейной жизнью" по смыслу пункта 1 статьи 8 Конвенции, и ни одна из сторон не утверждала обратного.

Суд установил: решением городского суда было постановлено немедленно вернуть детей из Российской Федерации, куда они были незаконно вывезены отцом, к месту их обычного проживания в Эстонии. Решение суда вступило в силу. Столкнувшись с нежеланием отца добровольно исполнить решение, заявительница подала заявление в межрайонный отдел судебных приставов о возбуждении исполнительного производства, который, в свою очередь, возбудил данное производство. Однако примерно четыре года спустя решение суда оставалось неисполненным.

Задача Суда заключалась в оценке того, приняли ли национальные органы власти в рамках исполнительного производства быстрые и надлежащие меры для обеспечения семейных прав заявителя, признанных судебными решениями. Для этого Суд рассмотрел, каким образом национальные органы власти организовали и провели исполнительное производство.

Первая попытка исполнения решения о возвращении детей была предпринята вскоре после возбуждения исполнительного производства, 22 мая 2017 года. Однако приведение в исполнение не состоялось, так как в тот день отец вместе с детьми выехал из города М. Следующая попытка исполнения была предпринята почти через полгода, 7 ноября 2017 года, после передачи исполнительных материалов из межрайонного отдела судебных приставов в Управление Федеральной службы судебных приставов по исполнению особо важных исполнительных производств. Власти не предоставили никаких объяснений в отношении этой задержки. Суд отметил, что в исполнительном производстве по возвращению детей даже менее продолжительные задержки дают основания для обеспокоенности. Вторая попытка не удалась, потому что дети, которым на тот момент было семь лет и три года, отказались поехать к заявительнице (пункт 73 постановления).

Как усматривалось из постановления, впоследствии исполнительное производство претерпело еще более длительную задержку - в полтора года (в отношении которой власти также не предоставили объяснений): дальнейшие попытки исполнения судебного решения были предприняты 22 мая и 18 июня 2019 года - после коммуникации данной жалобы властям Российской Федерации. Эти попытки также потерпели неудачу из-за отказа детей пойти к заявительнице (пункт 74 постановления).

Суд отметил следующее - ни одной из четырех попыток исполнения решения суда не предшествовали никакие предварительные меры, направленные на подготовку детей и обеспечение для них плавной и психологически комфортной передачи заявительнице, даже несмотря на то, что психолог, участвовавший в попытке исполнения 7 ноября 2017 года, прямо отметила в своем заключении, что во избежание причинения серьезной психологической травмы детям их передача от отца заявительнице требовала предварительных подготовительных мер (пункт 75 постановления).

Суд принял во внимание тот факт, что расстояние в 2800 км между местом жительства заявительницы в Эстонии и местом исполнительного производства в Российской Федерации требовало от заявительницы значительных расходов для участия в исполнительных действиях; соответственно, судебные приставы должны были провести тщательные подготовительные мероприятия. Однако в материалах дела отсутствовали какие-либо указания на то, что такие меры действительно были приняты (пункт 76 постановления).

Суд выразил обеспокоенность тем, что в ходе разбирательства, начатого заявительницей в 2019 году, в котором она пыталась изменить способ исполнения судебного решения, городской суд оправдал необеспечение национальными властями возвращения детей в Эстонию, сославшись на нежелание последних поехать к заявительнице. Европейский Суд счел: нежелание детей вернуться в Эстонию было вполне объяснимо, учитывая их юный возраст и тот факт, что они находились только на попечении своего отца в течение одного года и девяти месяцев до попытки исполнения судебного решения. Однако их нежелание объяснялось главным образом тем фактом, что национальные власти, ответственные за исполнительное производство, не приняли никаких мер, которые можно было разумно ожидать от них с целью своевременного исполнения решения о возвращении детей или, по крайней мере, для обеспечения регулярных контактов между детьми и заявительницей во время указанного производства, чтобы предотвратить нанесение непоправимого ущерба их отношениям и сохранить перспективы успешного исполнения судебного решения в пользу заявительницы. Суд повторил в этой связи, что по самому характеру процедуры возвращения, значительный промежуток времени может нанести невосполнимый вред положению родителя-нерезидента. Таким образом, Суд решил - нежелание детей поехать к заявительнице не могло служить в обстоятельствах данного дела законным основанием для оправдания неисполнения решения о возвращении детей (пункт 77 постановления).

Суд также отметил - выводы, изложенные в решении городского суда (в котором отмечалось, что с момента отъезда детей из Эстонии прошло значительное время и при этом дети адаптировались и интегрировались в новую среду в Российской Федерации, а также истекли разумные сроки для исполнения судебного решения о возвращении детей) выходили за рамки простого отклонения ходатайства заявительницы об изменении метода исполнения судебного решения. Суд согласился с заявительницей: эти выводы имели отменяющий эффект на рассматриваемое судебное решение и подразумевали, что любые последующие меры принудительного исполнения будут бесполезными. Суд счел, что необоснованная продолжительность пребывания детей в Российской Федерации была вызвана непринятием властями всех мер, которые, как можно было разумно ожидать, способствовали бы исполнению решения о возвращении детей, и, таким образом, не оправдывала неисполнение окончательного решения о возвращении (пункт 78 постановления).

Суд пришел к заключению и сделал выводы об отсутствии эффективной координации между национальными органами власти в их усилиях по исполнению судебных решений, касающихся возвращения детей заявительницы в соответствии с Гаагской конвенцией. По мнению Суда, меры, принятые органами власти Российской Федерации в целях исполнения решения городского суда и воссоединения заявительницы с ее детьми, не были достаточными и эффективными. Следовательно, было допущено нарушение статьи 8 Конвенции.