О невозможности получения длительного свидания

Как усматривалось из постановления, сторонами не оспаривалось, что невозможность для заявителей получить длительные свидания являлась вмешательством в их право на уважение их частной и семейной жизни. Суд не установил оснований для того, чтобы прийти к иному заключению. Было подчеркнуто - такое вмешательство предусматривалось Законом N 103-ФЗ <4>. По утверждению властей, рассматриваемый запрет был наложен в целях охраны порядка и предотвращения преступлений. Исходя из предположения о том, что оспариваемое ограничение преследовало законную цель так, как это истолковано в пункте 2 статьи 8 Конвенции, оставалось определить, являлось ли это вмешательством, "необходимым в демократическом обществе" (пункт 37 постановления).

--------------------------------

<4> Здесь и далее речь идет о Федеральном законе от 15 июля 1995 года N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений".

Суд вновь напомнил: несмотря на то, что любое тюремное заключение естественным образом подразумевает ограничение частной и семейной жизни участника дела, однако в целях соблюдения права заключенного на уважение его семейной жизни необходимо, чтобы администрация исправительного учреждения и другие компетентные органы помогали заключенному поддерживать контакт с родными. Этот принцип применяется a fortiori к заключенным, в отношении которых еще не был вынесен приговор и которых следует считать невиновными на основании пункта 2 статьи 6 Конвенции, за тем исключением, когда потребности предварительного следствия требуют иного подхода (пункт 44 постановления).

Суд отметил, что Закон N 103-ФЗ исключал какую-либо возможность для лиц, содержащихся в следственных изоляторах, получать длительные свидания. Он подчеркнул - такое ограничение прав на посещения для лиц, находящихся под следствием, является общеприменимым и не зависит от причин содержания участников дела под стражей, стадии уголовного производства, возбужденного против них, и соображений безопасности (пункт 45 постановления).

Суд принял во внимание позицию государства-ответчика, согласно которой ограниченность предоставляемых подозреваемому или обвиняемому свиданий по их количеству, продолжительности и условиям проведения является неизбежным следствием данной меры пресечения, состоящей в изоляции лица в специальном месте под охраной. Тем не менее Суд не счел данный аргумент убедительным. Он вновь напомнил, что, согласно прочно сложившейся прецедентной практике в этой сфере, лица, находящиеся под следствием, продолжают располагать всеми фундаментальными правами и свободами, гарантированными Конвенцией, за исключением права на свободу. Следовательно, лица, находящиеся в следственном изоляторе, не теряют своих прав, гарантированных им Конвенцией, в том числе права на семейную жизнь, и любой случай ограничения таких прав должен иметь четкое обоснование. Таким образом, наложенные на заявителей ограничения не могли рассматриваться как неизбежное следствие их содержания под стражей, и властям следовало, по мнению Суда, продемонстрировать их необходимость (пункт 46 постановления).

Было отмечено - власти ссылались на практику Конституционного Суда Российской Федерации, в соответствии с которой отсутствие в Законе N 103-ФЗ положений, разрешающих лицам, находящимся под следствием, получать длительные свидания компенсируется гарантиями, которые обеспечивает Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в отношении срока предварительного заключения и срока уголовного судопроизводства: согласно УИК РФ <5> они не могут превышать разумные пределы (пункт 47 постановления).

--------------------------------

<5> Здесь и далее - Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации.

Суд указал, что право лиц, находящихся под стражей, на частную и семейную жизнь можно обеспечить разными способами, включая сокращение срока, в течение которого указанные лица находятся под стражей. Даже если национальное законодательство предусматривает такие механизмы, важно, чтобы они были эффективными не только в теории, но и на практике. В этом контексте Суд вновь отметил: проблема чрезмерной длительности содержания подозреваемых и обвиняемых в преступлениях в следственных изоляторах имеет структурный характер в российском правопорядке и является следствием практик, не совместимых с Конвенцией. Согласно указаниям Комитета министров Совета Европы по исполнению дел, касающихся чрезмерной длительности содержания под стражей, на данный момент эта проблема так и не решена на национальном уровне. Принимая во внимание эти элементы, Суд счел, что несовершенство внутренних механизмов, призванных защищать право на свободу, в частности право на проведение судебного разбирательства в разумные сроки, оказывает негативное влияние на соблюдение права на уважение частной и семейной жизни лиц, находящихся под стражей (пункт 48 постановления).

Суд подчеркнул следующее - указанное дело представляет собой пример такого негативного влияния, так как заявители находились в предварительном заключении более десяти лет. Хотя у Суда отсутствовала необходимость высказываться о продолжительности предварительного заключения в данном деле, однако после подробного изучения его влияния на частную и семейную жизнь заявителей Суд постановил: указанный срок был слишком длительным и мог повлечь серьезные последствия, затрагивающие возможность заявителей поддерживать и развивать отношения с семьей (пункт 49 постановления).

Суд отметил: заявители жаловались на то, что столкнулись с отсутствием возможности получить длительные свидания, являющиеся единственным для них способом иметь физический контакт с родственниками. Внутреннее законодательство Российской Федерации действительно не предлагает никаких гибких механизмов по организации посещений в следственных изоляторах, указал Суд. Однако он вновь напомнил: в каждом отдельном случае любые ограничения, наложенные на право на посещение заключенных, должны иметь обоснования, в частности такие, как поддержание порядка и безопасности либо необходимость защиты законных интересов следствия (пункт 50 постановления).

Несмотря на то, что во время рассмотрения уголовного дела заявители получали разрешение на проведение свиданий, Суд счел следующее - условия, предполагающие невозможность обеспечить физический контакт между подсудимыми и их близкими (это продолжалось более десяти лет) не предоставили участникам дела возможности поддерживать "допустимый" или разумно "достаточный" контакт со своими семьями. Суд принял к сведению правило 24.4 Европейских пенитенциарных правил, согласно которому свидания должны быть организованы таким образом, чтобы дать заключенным возможность максимально естественно поддерживать и укреплять семейные отношения. Комментарий к Правилу 24.4 подчеркивает особую важность свиданий не только для самих заключенных, но и для их семей, и рекомендует по возможности предоставлять длительные свидания с родственниками (пункт 51 постановления).

Суд обратил внимание на то, что в соответствии с УИК РФ осужденные имеют право не менее чем на одно длительное свидание в год, тогда как закон N 103-ФЗ не предусматривает такой возможности для лиц, содержащихся в СИЗО, к числу которых относились и заявители. В связи с этим Суд принял во внимание Правило 99 Европейских пенитенциарных правил, согласно которому при отсутствии специального запрета, установленного судебной инстанцией по тому или иному делу на конкретный срок, лица, находящиеся под следствием, имеют право на свидания и общение с семьей и другими лицами на тех же условиях, что и осужденные заключенные. Кроме того, лица, находящиеся под следствием, имеют право на дополнительные свидания и более упрощенный доступ к другим видам общения (пункт 52 постановления).

Учитывая важность поддержания отношений с людьми и поддержания семейных отношений для каждого человека, включая лиц, находящихся в местах лишения свободы, Суд постановил - в данном деле национальным законодательством не были предоставлены достаточные гарантии, обеспечивающие право заявителей на уважение их частной и семейной жизни. Невозможность для заявителей получать длительные свидания на протяжении более десяти лет, усугубленная отсутствием гибкости национальной законодательной системы в отношении условий проведения краткосрочных посещений, которые исключали любой физический контакт, являлась вмешательством в право заявителей на уважение частной и семейной жизни, что не было необходимым в демократическом обществе (пункт 53 постановления). Соответственно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.