практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобам N 23735/16 и 23740/16 по делу "Эрлих и Кастро против Румынии" (вынесено 9 июня 2020 года, вступило в силу 9 сентября 2020 года), которым отклонена жалоба заявителей на нарушение их права на свободу религии в связи с предположительно ненадлежащим предоставлением заявителям кошерной пищи в пенитенциарном учреждении.

Суд напомнил, что защищаемая статьей 9 Конвенции свобода мысли, совести и религии является одной из основ "демократического общества". В религиозном понимании эта свобода является одним из жизненно важных элементов, которые составляют личность верующих, их концепцию жизни, но она также представляет большую ценность и для атеистов, агностиков, скептиков и лиц, относящихся к религии нейтрально. Речь идет о плюрализме, с трудом достигнутом в ходе истории, который не может быть отделен от такого общества. Эта свобода подразумевает, в частности, свободу в вопросе присоединения или неприсоединения к религии, а также исповедования или неисповедания этой религии (пункт 28 постановления).

Если свобода вероисповедания связана, прежде всего, с внутренними вопросами, продолжил Суд, то она также подразумевает свободу выражать свою религию индивидуально и в личном порядке или коллективно, публично и в кругу людей, веру которых человек разделяет. Статья 9 Конвенции указывает на различные формы, которые может принимать выражение религии или убеждения, а именно: богослужение, обучение, отправление религиозных и культовых обрядов (пункт 29 постановления).

В демократическом обществе, где несколько религий сосуществуют в рамках одной нации, может оказаться необходимой совместимость свободы вероисповедания или выражения убеждений с надлежащими ограничениями для согласования интересов различных групп и обеспечения соблюдения убеждений каждой такой группы, отметил Суд. Это следует как из пункта 2 статьи 9 Конвенции, так и из позитивных обязательств, которые возлагаются на государство в соответствии со статьей 1 Конвенции, в отношении признания за каждым лицом, находящимся под его юрисдикцией, прав и свобод, определенных в Конвенции (пункт 30 постановления).

Суд напомнил о субсидиарной роли механизма Конвенции. Национальные органы власти обладают непосредственной демократической легитимностью и, как Суд неоднократно устанавливал, находятся в лучшем положении по сравнению с международным судом, чтобы оценивать местные потребности и условия. В вопросах общей политики, относительно которых в демократическом государстве мнения могут расходиться очень сильно, особое внимание должно уделяться роли национальных руководящих властей. Что касается статьи 9 Конвенции, в принципе, следует признать за государством широкую свободу усмотрения при решении вопроса о том, является ли, и в какой степени, "необходимым" ограничение права исповедовать религию или убеждения (пункт 31 постановления).

Суд подчеркнул: если граница между позитивными и негативными обязательствами государства в значении Конвенции не подлежит точному определению, то применимые принципы тем не менее сопоставимы. В частности, в обоих случаях необходимо учитывать справедливый баланс между общими интересами и интересами отдельного лица, при этом государство в любом случае обладает свободой усмотрения (пункт 32 постановления).

Суд счел, что жалобы заявителей следовало рассмотреть в свете позитивных обязательств, которые вытекают из статьи 9 Конвенции.

В этой связи Суд отметил следующее - румынское государство определенно закрепило право на религиозную свободу как на уровне Конституции, так и на законодательном уровне, и что иудаизм указан среди официально признанных религий. Следовательно, довод заявителей, в соответствии с которым государство-ответчик не приняло законодательства для признания иудейской религии, был отклонен. Если довод заявителей состоял в утверждении, что государство-ответчик не приняло специальных нормативно-правовых актов, касающихся условий, при которых заключенные иудеи могут получать кошерное питание в ходе отбывания тюремного срока, Суд подчеркнул: закон N 254/2013 <8> и принятые в ходе его применения нормативно-правовые акты определяют условия исполнения права на свободу вероисповедания в заключении, в том числе в том, что касается питания, необходимого в связи с соблюдением религиозных предписаний. Суд счел, что это законодательство дает общую нормативную основу (достаточно предсказуемую и подробную) в отношении осуществления права на свободу вероисповедания в пенитенциарной сфере. Что касается довода заявителей о предполагаемом отсутствии специального нормативно-правового акта, устанавливающего подробные условия предоставления, приготовления и раздачи кошерных блюд в тюрьме, то Суд постановил - решение о принятии или непринятии подробного нормативно-правового акта, касающегося условий исповедания религии в пенитенциарной области, относится скорее к свободе усмотрения властей государства, которые находятся в лучшем положении, чтобы оценивать местные потребности и условия. В этой связи Суд указал, что, по словам самих заявителей, во время соответствующих событий в румынских тюрьмах содержались только восемь человек иудейского вероисповедания (пункт 34 постановления).

--------------------------------

<8> Здесь и далее речь идет о Законе N 254/2013 об исполнении наказаний и применении мер ограничения свободы по решению судебных органов в ходе уголовного судопроизводства.

Как усматривалось из постановления, суд первой инстанции города Б. вынес решение о мере, подходящей для особых нужд заявителей, и позволил, таким образом, исправить отсутствие специальной нормативной основы для заключенных иудейского вероисповедания, которое должно было быть исполнено безотлагательно. Суд оценил достоинства такого подхода, который хорошо согласуется с принципом субсидиарности, поскольку суд первой инстанции принял конкретное решение, обладающее тем преимуществом, что администрация тюрьмы Р. может исполнить его незамедлительно (пункт 35 постановления).

Суд отметил, что суд первой инстанции обязал администрацию тюрьмы Р. разрешить заявителям получать ежедневно питание кошерного типа в количестве, необходимом для удовлетворения их личных нужд, обеспечить получение питания в тех же условиях, которые предоставляются другим заключенным, а также обеспечить оборудование для хранения пищи в дни, когда она не может быть поставлена. Суд подчеркнул: в соответствии с замечаниями властей, не оспариваемыми заявителями, решение суда первой инстанции было исполнено администрацией тюрьмы Р. Следовательно, он отклонил довод заявителей, согласно которым они должны были добиваться судебного решения, чтобы за ними было признано право получать питание, соответствующее требованиям их религии, поскольку заявители должны были обратиться, прежде всего, к национальным властям для заявления о предполагаемом нарушении их прав. В данном деле внутригосударственные суды, по мнению Европейского Суда, надлежащим образом рассмотрели требования заявителей и вынесли в надлежащий срок судебное решение в их пользу. Суд также отметил следующее - из сведений, представленных ему заявителями, не следовало, что они требовали в национальных органах власти компенсации за период, предшествующий обращению к ним, когда они не получали питания, соответствующего требованиям их религии (пункт 36 постановления).

Суд напомнил: он уже указывал на готовность согласиться с тем, что решение о проведении специальных изменений для одного из заключенных могло иметь прямые финансовые последствия для исправительного учреждения и, следовательно, косвенно отрицательно сказаться на качестве обращения с другими заключенными, и он, таким образом, должен был проверить, обеспечили ли национальные органы власти справедливое равновесие между интересами учреждения, интересами других заключенных и конкретными интересами соответствующего заключенного. В этой связи он отметил следующее - ситуация в данном деле отличается от ситуации, характерной для дел "Якубский против Польши" и "Вартич против Румынии" (N 2), где заявители требовали вегетарианское питание, которое не нужно было готовить, жарить или подавать особым образом, и что предоставление такого питания не имело отрицательных последствий для управления пенитенциарными учреждениями или для качества питания, предоставляемого другим заключенным. С другой стороны, в названном деле питание, требуемое заявителями, было кошерным, то есть оно должно было содержать определенные ингредиенты, получаемые по исключительно точным правилам, которые должны были готовиться отдельно, в отдельной посуде и с помощью отдельных приборов, особым образом и под наблюдением религиозного представителя. Суд усмотрел здесь существенную разницу по отношению к делам, которые он уже рассматривал ранее, и будет учитывать при рассмотрении вопроса о том, действовала ли администрация тюрьмы Р. в пределах своей свободы усмотрения (пункт 37 постановления).

Так, из замечаний властей, не оспариваемых заявителями, следовало: в кухне тюрьмы Р. было оборудовано отдельное пространство. Речь шла, по мнению Суда, о важном элементе, поскольку кошерное питание должно быть приготовлено в особых условиях. По-видимому, эти условия были соблюдены в данном деле, поскольку они были одобрены иудейской религиозной организацией. Суд отметил также, что заключенные иудейской конфессии участвовали в приготовлении пищи. Он указал - Европейские пенитенциарные правила, в соответствии с пояснениями в комментариях, утверждают такой подход с целью предоставления заключенным возможности получить представление о положительных моментах жизни в обществе (пункт 38 постановления).

Как следовало из постановления, администрация тюрьмы Р. сотрудничала с религиозной еврейской организацией в целях исполнения решения суда первой инстанции города Б. Эта организация впоследствии присутствовала в тюрьме во время религиозных праздников и снабжала заявителей специальными продуктами. Суд учел довод заявителей о том, что исповедание их религии происходило каждый день и не ограничивалось одними только религиозными праздниками. Однако он счел - привлечение по инициативе пенитенциарных органов власти религиозной организации с целью определения порядка организации условий, в которых заявители могли получать питание, соответствующее предписаниям своей религии, являлось если не решающим, то важным элементом. Его следовало учитывать при анализе того, как национальные органы власти выполнили свои позитивные обязательства, предусмотренные статьей 9 Конвенции (пункт 39 постановления).

Суд установил, кроме того, что суд первой инстанции города Б. позволил заявителям получать, отступая от действующих норм, продукты, которые могли обрабатываться и приготавливаться на месте. Он учел тот факт, что заявители обеспечивали себя этими продуктами своими средствами, в чем заключалась основная критика, сформулированная заявителями в их замечаниях, поданных в Суд. Он отметил: такая договоренность сама по себе не противоречит правилу 22 Европейских пенитенциарных правил в соответствии с пояснением в комментарии к ним. Однако он напомнил - целью Конвенции является защита не теоретических или иллюзорных, а конкретных и эффективных прав. В обстоятельствах дела Суд определил: договоренность, что заключенному разрешено получать за счет своих средств продукты питания, отвечающие предписаниям своей религии, не должна налагать на него бремя, которое он не сможет выполнить по объективным финансовым причинам. В этой связи Суд констатировал - суд первой инстанции указал заявителям - они могли потребовать возмещения понесенных ими расходов посредством подачи отдельного гражданского иска и при этом из материалов дела не следовало, что заявители обращались в компетентные органы по указанному вопросу. Заявители также не утверждали в Суде, что объективные причины помешали им подать такой иск (пункт 40 постановления).

Суд напомнил, что сами по себе сомнения относительно перспектив успеха какого-либо предоставленного средства правовой защиты, которое не приведет к очевидному проигрышу, не являются надлежащим основанием для оправдания неиспользования данного средства правовой защиты. В названном деле заявители не выдвинули ни одного довода, позволяющего поставить под сомнение эффективность гражданского иска, указанного судом первой инстанции города Б. (пункт 41 постановления).

Суд отметил, что заявители не сообщали о том, что они подавали пенитенциарным властям точное и подробное требование возмещения им стоимости продуктов, которые они покупали на свои средства, и получили отказ в удовлетворении своего требования. Заботясь о соблюдении принципа субсидиарности, Суд не занимался подсчетами суммы, действительно потраченной заявителями на обеспечение себя кошерными продуктами питания, в отсутствие решения национальных органов власти по этому вопросу (пункт 42 постановления).

Как усматривалось из постановления, администрация тюрьмы Р. провела оборудование отдельной кухни, предназначенной для приготовления кошерной пищи, и что условия приготовления таких блюд были одобрены иудейской религиозной организацией. Эта организация давала консультации в процессе и предоставляла заявителям специальные продукты питания. В соответствии с решением суда первой инстанции города Б. заявители могли получать продукты, необходимые для приготовления блюд на месте на тюремной кухне. Таким образом, администрацией тюрьмы Р. были реализованы все меры. Суд не согласился с доводом заявителей, согласно которому обязательство, налагаемое на национальные власти в данном случае, являлось обязательством результата. В самом деле он счел, что эти меры носили соответствующий характер и при этом национальные органы власти сделали все, что от них могло разумно требоваться для уважения религиозных убеждений заявителей, тем более что кошерные блюда должны быть приготовлены в строго определенных условиях (пункт 43 постановления).

В свете вышеизложенного и с учетом свободы усмотрения, которой государство-ответчик обладает в этом вопросе, Суд счел, что национальные органы власти выполнили (в разумной в обстоятельствах дела степени), свои позитивные обязательства по статье 9 Конвенции.