практика Комитета ООН против пыток

Исмет Бакай против Марокко. Решение Комитета против пыток от 4 декабря 2019 г. Сообщение N 826/2017 <59>.

--------------------------------

<59> Заявитель утверждал, что в случае его выдачи Турции он рискует подвергнуться пыткам со стороны турецких властей в нарушение его прав, предусмотренных статьей 3 Конвенции.

Правовые позиции Комитета: Комитет прежде всего напоминает, что запрещение пыток носит абсолютный характер и не допускает отступлений и никакие исключительные обстоятельства не могут приводиться государством-участником в оправдание пыток <60>. Абсолютный характер также носит закрепленный в статье 3 Конвенции [против пыток] принцип невыдворения лиц в другое государство, если существуют серьезные основания полагать, что там им может угрожать применение пыток <61> (пункт 7.2 Решения).

--------------------------------

<60> Замечание общего порядка N 2 (2007) Комитета об осуществлении статьи 2 государствами-участниками, пункт 5.

<61> Замечание общего порядка N 4 Комитета, пункт 9.

Комитет напоминает - в соответствии с пунктом 2 статьи 3 Конвенции государства-участники должны принимать во внимание все относящиеся к делу обстоятельства, включая существование в данном государстве постоянной практики грубых, вопиющих и массовых нарушений прав человека... Из этого следует - наличие практики грубых, вопиющих или массовых нарушений прав человека в той или иной стране само по себе не является достаточным основанием для того, чтобы прийти к выводу, что при возвращении в эту страну заявителю будет угрожать применение пыток; должны быть приведены дополнительные основания в подтверждение того, что такая опасность будет угрожать лично данному лицу <62>. В свою очередь, отсутствие постоянной практики вопиющих нарушений прав человека также не означает того, что соответствующее лицо не может быть подвергнуто пыткам с учетом конкретных обстоятельств его дела <63> (пункт 7.3 Решения).

--------------------------------

<62> См.: Аль-Хадж Али против Марокко, пункт 8.3; Р.А.И. против Марокко, пункт 7.2; и Л.М. против Канады (CAT/C/63/D/488/2012), пункт 11.3.

<63> См.: Калиниченко против Марокко, пункт 15.3.

Комитет ссылается на свое [З]амечание общего порядка N 4 (2017) об осуществлении статьи 3 Конвенции в контексте статьи 22, согласно которому обязательство о невыдворении существует во всех случаях, когда имеются "серьезные основания" полагать, что соответствующему лицу будет угрожать опасность подвергнуться пыткам в государстве, депортация в которое его ожидает, либо в качестве отдельного лица, либо в группе, которая может подвергнуться опасности применения пыток в государстве назначения, а также на свои прошлые решения, согласно которым "серьезные основания" существуют всякий раз, когда опасность пыток является "предсказуемой, личной, существующей и реальной" <64>. Он напоминает также - бремя доказывания возлагается на заявителя, который должен представить аргументированное изложение дела, т.е. убедительные доводы в подтверждение того, что опасность подвергнуться пыткам является для него предсказуемой, личной, существующей и реальной. Однако в том случае, если заявитель находится в ситуации, когда он не может представить более подробную информацию по своему делу, бремя доказывания возлагается на противоположную сторону и расследовать утверждения и проверять информацию, которые лежат в основе сообщения, надлежит соответствующему государству-участнику <65>. Комитет в значительной степени опирается на выводы по фактической стороне дела, подготовленные органами указанного государства-участника; в то же время он не считает себя связанным такими заключениями и свободно оценивает имеющуюся в его распоряжении информацию согласно пункту 4 статьи 22 Конвенции, принимая во внимание все обстоятельства, относящиеся к каждому делу <66> (пункт 7.4 Решения).

--------------------------------

<64> Замечание общего порядка N 4 Комитета, пункт 11.

<65> Там же, пункт 38.

<66> Там же, пункт 50.

Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: был принят к сведению аргумент заявителя о том, что в случае его выдачи Турции ему будет угрожать серьезная опасность подвергнуться пыткам из-за его предполагаемой принадлежности к движению "Хизмет". В этой связи Комитет отметил - в отношении заявителя проводилось расследование на предмет выяснения его принадлежности к этому движению, а также то, что, согласно сообщениям, фигурирующим в материалах дела, подобные заявителю лица часто становятся жертвами пыток и жестокого обращения во время содержания под стражей (пункт 7.5 Решения).

Комитет должен принять во внимание нынешнюю ситуацию в области прав человека в Турции, включая то, как на нее повлияло чрезвычайное положение (оно было отменено в июле 2018 г., но срок действия предусмотренных им ограничительных мер был продлен путем принятия ряда законодательных мер). Комитет отметил, многократное продление в Турции чрезвычайного положения привело к серьезным нарушениям прав человека сотен тысяч людей, включая произвольное лишение права на труд и свободу передвижения, пытки и жестокое обращение, произвольные задержания и нарушение права на свободу ассоциации и выражения мнений <67>. В этой связи Комитет сослался на свои заключительные замечания по четвертому периодическому докладу Турции (CAT/C/TUR/CO/4), в пункте 9 которых он с обеспокоенностью отметил значительное расхождение между большим количеством жалоб на применение пыток со стороны неправительственных организаций и данными, представленными государством-участником в своем периодическом докладе..., в связи с чем возникло предположение, что в отчетный период не по всем сообщениям о применении пыток были проведены расследования. В пункте 19 этих заключительных замечаний Комитет выразил обеспокоенность по поводу недавнего внесения в Уголовно-процессуальный кодекс поправок, которые предоставили полиции более широкие полномочия для заключения под стражу лиц без соответствующего судебного надзора. В пункте 33 Комитет с сожалением констатировал отсутствие полной информации о случаях суицида и других случаях внезапной смерти, произошедших в местах лишения свободы за отчетный период (пункт 7.6 Решения).

--------------------------------

<67> Управление Верховного комиссара по правам человека, Report on the impact of the state of emergency on human rights in Turkey, including an update on the South-East: January - December 2017 (Доклад о воздействии чрезвычайного положения на права человека в Турции, включая обновленную информацию по юго-востоку страны: январь - декабрь 2017 года), март 2018 года.

Комитет принял к сведению, что, по словам заявителя, в результате ввода Турцией 20 июля 2016 г. чрезвычайного положения увеличился риск применения пыток к лицам, обвиняемым в принадлежности к террористической группе, во время их содержания под стражей. Комитет признал - упомянутые заключительные замечания были приняты до даты введения чрезвычайного положения. Вместе с тем Комитет напомнил, что после того, как в июле 2016 г. в Турции была предпринята попытка государственного переворота, он выразил обеспокоенность по поводу сложившейся ситуации в письме о последующих мерах, направленном государству-участнику 31 августа 2016 г., а также то, что опубликованные после ввода чрезвычайного положения доклады о ситуации в области прав человека и предупреждения пыток в Турции свидетельствовали о том, что обеспокоенность, ранее выраженная Комитетом, сохраняет свою актуальность <68> (пункт 7.7 Решения).

--------------------------------

<68> Управление Верховного комиссара по правам человека, Report on the impact of the state of emergency on human rights in Turkey, including an update on the South-East: January - December 2017 (Доклад о воздействии чрезвычайного положения на права человека в Турции, включая обновленную информацию по юго-востоку страны: январь - декабрь 2017 г.), март 2018 г.; там же, Report on the human rights situation in South-East Turkey: July 2015 to December 2016 (Доклад о положении в области прав человека в юго-восточной Турции: июль 2015 г. - декабрь 2016 г.), февраль 2017 г.; и A/HRC/37/50/Add.1.

Комитет учел аргументы заявителя о грозящей ему опасности преследования за политическую деятельность в связи с тем, что его относят к числу участников движения "Хизмет", которое считается виновным в совершении в июле 2016 г. попытки государственного переворота. Комитет отметил, что, согласно его докладу за 2018 г., Управление Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по правам человека [далее также - УВКПЧ] получило доступ к достоверной информации о применении пыток и жестоком обращении во время досудебного содержания под стражей в рамках мер реагирования турецких властей на попытку государственного переворота, предпринятую в июле 2016 г. <69> В вышеупомянутом докладе УВКПЧ документально зафиксированы случаи применения различных форм пыток и неправомерного обращения в местах содержания под стражей, включая избиения, угрозы сексуального насилия, применение сексуального насилия и электрошоковых устройств, а также имитацию утопления. Эти акты пыток, как правило, были направлены на получение признательных показаний или принуждение к доносу на других лиц в рамках расследования фактов, связанных с попыткой государственного переворота <70>. В своем докладе о миссии в Турцию Специальный докладчик по вопросу о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания отметил, что после попытки государственного переворота применение пыток получило широкое распространение <71>. Специальный докладчик также сообщил - число расследований и судебных преследований в связи с сообщениями о пытках или жестоком обращении незначительно по сравнению с предполагаемым числом таких нарушений, что свидетельствует о недостаточном стремлении турецких властей расследовать такие сообщения <72> (пункт 7.8 Решения).

--------------------------------

<69> Управление Верховного комиссара по правам человека, Report on the impact of the state of emergency on human rights in Turkey, including an update on the South-East: January - December 2017 (Доклад о воздействии чрезвычайного положения на права человека в Турции, включая обновленную информацию по юго-востоку страны: январь - декабрь 2017 года), март 2018 г., пункт 7.

<70> Там же, пункт 77.

<71> A/HRC/37/50/Add.1, пункт 26.

<72> Там же, пункты 70 - 73.

В отношении непосредственного воздействия чрезвычайного положения, введенного 20 июля 2016 г., Комитет принял к сведению обеспокоенность Управления Верховного комиссара по правам человека по поводу негативного воздействия принятых мер на защиту от пыток и жестокого обращения. В частности, УВКПЧ упомянул ограничения, которые могли быть наложены на общение между задержанными и их адвокатами, продление максимального срока содержания под стражей в полиции, закрытие некоторых независимых механизмов по предупреждению пыток и неправомерное использование досудебного содержания под стражей <73>. После неоднократного продления чрезвычайного положения турецкими властями оно было официально отменено 19 июля 2018 г. В письме от 8 августа 2018 г. турецкие власти проинформировали Совет Европы о том, что чрезвычайное положение завершилось 19 июля 2018 г., когда истек срок, установленный решением N 1182, и в этой связи правительство Турецкой Республики приняло решение отозвать уведомление об отступлении от положений Европейской конвенции по правам человека. Однако был принят ряд законодательных мер, которые продлевали действие ограничительных мер, принятых во время чрезвычайного положения, таких как возможность продления срока содержания под стражей в полиции до 12 суток <74> (пункт 7.9 Решения).

--------------------------------

<73> Управление Верховного комиссара по правам человека, Report on the impact of the state of emergency on human rights in Turkey, including an update on the South-East: January - December 2017 (Доклад о воздействии чрезвычайного положения на права человека в Турции, включая обновленную информацию по юго-востоку страны: январь - декабрь 2017 года), март 2018 г., пункт 83.

<74> Human Rights Watch, "Turkey: Events of 2018". См.: URL http://www.hrw.org/world-report/2019/country-chapters/turkey (дата обращения: 25.04.2020).

В отношении дела заявителя Комитет отметил, что при принятии положительного решения о выдаче Кассационный суд [Марокко] не провел никакой оценки риска применения к заявителю пыток в результате такой выдачи с учетом сложившейся в Турции ситуации после попытки государственного переворота, предпринятой в июле 2016 г., в частности, с учетом положения лиц, которые, как и заявитель, реально или предположительно принадлежат к движению "Хизмет". Комитет подчеркнул - власти государства-участника ограничились констатацией факта - просьба турецких властей о выдаче заявителя соответствовала по форме и существу Конвенции о взаимной правовой помощи (заключенной этими двумя странами 15 мая 1989 г. и предшествовавшей ратификации Конвенции [против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания] государством-участником 21 июня 1993 года) и что ими не была проведена предусмотренная статьей 3 Конвенции оценка риска применения к заявителю пыток в случае его выдачи в Турцию. Комитет напомнил - основной целью Конвенции является предупреждение пыток <75> (пункт 7.10 Решения).

--------------------------------

<75> См.: Алан против Швейцарии (CAT/C/16/D/21/1995), пункт 11.5.

В свете вышеизложенного и с учетом предполагаемого или фактического членства заявителя в движении "Хизмет" Комитет посчитал - именно государству-участнику надлежало провести индивидуальную оценку личной и реальной опасности, которой заявитель может подвергнуться в Турции, принимая во внимание, в частности, документально подтвержденное обращение турецких властей с лицами, связанными с этим движением, а не полагаясь на то, что просьба о выдаче была направлена на основании соглашения между обеими странами и что вменяемые заявителю преступления являются общеуголовными преступлениями, наказание за которые предусматривается и законодательством Марокко. Комитет также обратил - в статье 721 Уголовно-процессуального кодекса Марокко не содержится конкретного упоминания об опасности применения пыток и жестокого обращения в случае выдачи, а зафиксирована лишь опасность ухудшения личного положения лица, в отношении которого была запрошена выдача по какой-бы то ни было причине, связанной с его расой, религией, гражданством или политическими убеждениями, в случае, если преступление, в связи с которым она запрашивается, квалифицируется государством-участником как политическое преступление или преступление, относящиеся к политическим преступлениям. В данном случае с учетом оценки, проведенной Кассационным судом, уполномоченным выносить решения по вопросу о выдаче, Комитет не смог сделать вывод о том, что этот суд рассмотрел аргументы о наличии в настоящее время для заявителя предсказуемой, реальной и личной опасности подвергнуться пыткам в случае его выдачи Турции <76> (пункт 7.11 Решения).

--------------------------------

<76> Эрдоган против Марокко, пункт 9.11; Ендер против Марокко (CAT/C/66/D/845/2017), пункт 7.11; и Айден против Марокко (CAT/C/66/D/846/2017), пункт 8.11.

Выводы Комитета: выдача заявителя Турции будет представлять собой нарушение государством-участником статьи 3 Конвенции (пункт 8 Решения).

Хани Хатер против Марокко. Решение Комитета против пыток от 22 ноября 2019 г. Сообщения N 782/2016 <77>.

--------------------------------

<77> Заявитель указал, что государство-участник нарушит статью 3 Конвенции в случае, если он будет выдан Египту.

Правовые позиции Комитета: Комитет ссылается на свое [З]амечание общего порядка N 4 (2017) о применении статьи 3 Конвенции [против пыток] в контексте статьи 22, согласно которому обязательство по невозвращению возникает каждый раз, когда есть "серьезные основания" полагать, что то или иное лицо может подвергнуться пыткам в государстве, куда оно должно быть депортировано, либо в личном качестве, либо в качестве члена группы, которой угрожает опасность подвергнуться пыткам в государстве назначения. Обычно Комитет в таких случаях считает: "серьезные основания" имеются каждый раз, когда опасность подвергнуться пыткам является "предсказуемой, личной, существующей и реальной" <78>. К факторам личного риска могут относиться, в частности: a) этническая принадлежность заявителя; b) политические взгляды или политическая деятельность заявителя либо членов его семьи; c) пытки, которым тот подвергался ранее; d) содержание под стражей без связи с внешним миром или другая форма произвольного и незаконного задержания в стране происхождения; e) тайное бегство из страны происхождения из-за угроз применения пыток <79>. Комитет напоминает также о том, что он придает огромное значение выводам органов заинтересованного государства-участника; тем не менее он не считает себя связанным такими выводами и свободно оценивает информацию, представленную ему в соответствии с пунктом 4 статьи 22 Конвенции, принимая во внимание все обстоятельства каждого дела <80> (пункт 10.4 Решения).

--------------------------------

<78> Замечание общего порядка N 4, пункт 11.

<79> Там же, пункт 45.

<80> Там же, пункт 50.

Комитет напоминает о своих решениях, касающихся ряда основных гарантий, которые должны распространяться на всех лиц, лишенных свободы, и призваны не допустить применения пыток и жестокого обращения. К этим гарантиям относится право заключенных на оперативное получение независимой правовой и медицинской помощи и установление связи со своей семьей (пункт 10.10 Решения).

Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: было принято к сведению утверждение заявителя о том, что в случае высылки в Египет ему будет угрожать там серьезная опасность подвергнуться пыткам или жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению из-за его критики режима в качестве журналиста. В этой связи Комитет отметил, что на арест заявителя выдан ордер, поскольку тот был заочно осужден в Египте по трем различным делам, в том числе 28 августа 2013 года приговорен к пожизненному лишению свободы за участие в подделке подлинного документа в сговоре с государственным должностным лицом. Комитет подчеркнул также, что согласно приобщенным к делу материалам, журналисты часто становятся жертвами произвольных задержаний, пыток, нарушений права на справедливое судебное разбирательство и репрессий, это усугубляется отсутствием закона об уголовной ответственности за применение пыток, предусматриваемой в соответствии с Конвенцией... Комитет принял во внимание довод заявителя о том, что Кассационный суд не применил статью 721 Уголовно-процессуального кодекса и не убедился в политической подоплеке просьбы о выдаче заявителя (пункт 10.5 Решения).

Комитет должен был учесть существующее положение с правами человека в Египте, включая произвольные задержания, применение пыток и насильственные или недобровольные исчезновения (в том числе журналистов, активистов и правозащитников <81>), совершаемые в качестве наказания за их деятельность и с целью принуждения их к подписанию инкриминирующих их признательных показаний. Поскольку периодический доклад Египта о выполнении Конвенции давно не рассматривался <82>, Комитет сослался на выводы, сделанные им на шестьдесят второй сессии Генеральной Ассамблеи ООН в соответствии со статьей 20 Конвенции, когда он назвал практику применения пыток в Египте "систематической". Хотя Египет отклонил просьбу Комитета разрешить ему посетить страну в рамках конфиденциального расследования <83>, Комитет отметил, что "складывается впечатление, что во многих случаях пытки применяются после произвольного ареста и часто их целью является выбивание признательных показаний или наказание и запугивание политических противников. Пытки применяются в полицейских участках, тюрьмах и помещениях государственных служб безопасности и центральных сил безопасности. Их практикуют полицейские, военные, сотрудники службы национальной безопасности и тюремные надзиратели. При этом прокуроры, судьи и должностные лица администрации исправительных учреждений также способствуют применению пыток, ничего не предпринимая для пресечения этой практики, произвольных задержаний и жестокого обращения и не давая хода жалобам на применение пыток или жестокое обращение" <84>. Тем не менее оценка угрозы применения пыток не может быть основана исключительно на учете общего положения, существующего в Египте; должны быть дополнительные основания полагать, что предполагаемой жертве будет лично угрожать опасность (пункт 10.6 Решения).

--------------------------------

<81> См.: A/HRC/33/51, приложение II. См. также сноски 11 - 13 выше.

<82> Последние заключительные замечания по Египту были приняты Комитетом 14 ноября 2002 года (CAT/C/CR/29/4).

<83> См.: A/72/44, пункт 61.

<84> Там же, пункт 69.

Комитет отметил следующее: с 2005 г. заявитель являлся членом и одним из основателей независимого, и, следовательно, непризнанного, профсоюза египетских журналистов, который публиковал статьи о коррупции в Египте, где речь шла о государственных должностных лицах. Комитет указал: заявитель в подтверждение того, что его преследуют по политическим мотивам, сослался на следующее: 28 августа 2013 г. он был приговорен к пожизненному лишению свободы за участие в подделке... документа ("подлог и использование подлога") в сговоре с государственным должностным лицом, после чего его газеты были конфискованы, а сам он не был задержан; за ним продолжала следить полиция, и он боялся в любой момент подвергнуться аресту и пыткам. Комитет отметил также - приговор к пожизненному лишению свободы за совершение проступка, если таковой был допущен заявителем, совершенно ему несоразмерен и что после просьбы о выдаче, направленной египетскими властями, положение журналистов в Египте ухудшилось. Кроме того, Комитет обратил внимание, что 29 февраля 2016 г. заявитель уже был осужден без права обжалования в Марокко уголовным судом первой инстанции Касабланки на три месяца тюремного заключения за подделку документов частных лиц, за незаконное и неразрешенное занятие профессией, предусмотренной законом, и за проставление печатей и штампов, которые могут быть ошибочно приняты за печати органов иностранного государства, и что в связи с этим осуждением заявитель ссылался на принцип ne bis in idem (пункт 10.7 Решения).

Комитет указал, что предоставляя разрешение на его выдачу, Кассационный суд не дал никакой оценки опасности применения пыток, угрожающей ему как независимому журналисту, учитывая сложившееся в Египте положение. Тем не менее не было никак объяснено, каким образом государство-участник оценивало угрозу применения пыток к заявителю, с тем чтобы убедиться в том, что после возвращения в Египет он не подвергнется обращению, противоречащему статье 3 Конвенции. Комитет напомнил, что главная цель Конвенции состоит в том, чтобы предотвращать пытки <85> (пункт 10.8 Решения).

--------------------------------

<85> См.: Алан против Швейцарии (CAT/C/16/D/21/1995), пункт 11.5.

В свете вышеизложенного у Комитета сложилось мнение, что именно государство-участник должно было дать конкретную оценку личной и реальной угрозе, которой заявитель будет подвергаться в Египте (учитывая, в частности, тот факт, что заявитель был приговорен к пожизненному заключению за мелкое правонарушение). Комитет посчитал также, что в статье 721 марокканского Уголовно-процессуального кодекса конкретно упоминается не об угрозе применения пыток и жестокого обращения в случае выдачи, а только об угрозе ухудшения личного положения лица, о котором идет речь в просьбе о выдаче, по той или иной причине, связанной либо с его расовой принадлежностью, вероисповеданием, гражданством или политическими взглядами, в случае, когда нарушение закона, за совершение которого его просят выдать, квалифицируется государством-участником как политическое преступление или преступление, связанное с политическим преступлением. Комитет пришел к выводу - в данном случае оценки Кассационного суда не позволили оспаривать доводы о том, что заявителю угрожает фактическая, предсказуемая, реальная и личная опасность подвергнуться пыткам в случае выдачи Египту, это, соответственно, явилось бы нарушением статьи 3 Конвенции (пункт 10.9 Решения).

Что касается утверждения заявителя о том, что условия содержания под стражей оказали на него физическое воздействие в нарушение требований статьи 16, то Комитет отметил отсутствие разъяснений со стороны государства-участника, позволяющих опровергнуть утверждения заявителя о том, как после его перевода в тюрьму Тифлет-2 [Марокко] он был помещен в блок строгого режима, в одиночную камеру, без медицинской помощи, что отразилось на его здоровье, он был лишен любых контактов со своей семьей и адвокатом.... Исходя из обстоятельств данного дела, Комитет посчитал, что помещение заявителя в одиночную камеру, ограничение его контактов с семьей и адвокатом и лишение его регулярного доступа к медицинской помощи представляли собой нарушение статьи 16 Конвенции (пункт 10.10 Решения).

Выводы Комитета: выдача заявителя Египту станет нарушением статьи 3 Конвенции и что условия содержания заявителя свидетельствуют о нарушении государством-участником статьи 16 Конвенции (пункт 11 Решения).