практика Комитета ООН по правам человека

Гинтарас Ягминас против Литвы. Соображения Комитета по правам человека от 24 июля 2019 г. Сообщение N 2670/2015 <56>.

--------------------------------

<56> Автор утверждал, что были нарушены его права, предусмотренные пунктами 1 и 2 статьи 14 и пунктом c) статьи 25 Пакта. Автор посчитал - государство-участник нарушило не только принцип равенства состязательных возможностей (поскольку значительная часть доказательств не была раскрыта автору), но и принцип презумпции невиновности в рамках общего принципа справедливого судебного разбирательства по гражданскому делу. Кроме того, он обратил внимание на следующее - право допускаться на общих условиях равенства к государственной службе согласно пункту c) статьи 25 Пакта включает право не подвергаться произвольному увольнению с государственной службы, и поэтому он обратил внимание на то, что его право в соответствии с этим положением также было нарушено.

Правовые позиции Комитета: пункт c) статьи 25 [Международного пакта о гражданских и политических правах] предоставляет право допускаться на общих условиях равенства к государственной службе и... для обеспечения доступа на общих условиях равенства не только критерии, но и процедуры, применяемые в отношении назначения на должность, продвижения по службе, временного или полного отстранения от должности, должны быть объективными и обоснованными. Процедура не является объективной или обоснованной, если она не отвечает базовым требованиям процессуальной справедливости. Комитет считает также - право на равный доступ к государственной службе включает право не быть произвольно уволенным с государственной службы <57> (пункт 8.2 Соображений).

--------------------------------

<57> См., например: Бандаранаяке против Шри-Ланки (CCPR/C/93/D/1376/2005), пункт 7.1.

Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: что касается вопроса о разумности относительно пункта c) статьи 25 [Международного пакта о гражданских и политических правах], то Комитет принял во внимание довод автора о том, что подпункт 4 пункта 1 статьи 18 Закона о государственной и служебной тайне четко предусматривал - оперативное наблюдение за государственным служащим ведет к увольнению с занимаемой должности. Оспариваемое положение не требовало от властей установления уголовной ответственности соответствующего лица, и после того, как оперативное наблюдение установлено, закон не оставлял властям возможности для усмотрения в отношении мер, подлежащих применению. В этой связи Комитет принял к сведению контраргумент государства-участника, утверждающего, что отсутствие окончательного судебного решения, устанавливающего уголовную ответственность данного лица, не означало, что то или иное лицо, желающее занять должность, требующую доступа к секретной информации, непременно пользовалось доверием государства и что уполномоченные учреждения государства не могли сомневаться в надежности или лояльности этого лица по отношению к государству Литва. Комитет отметил следующее - по мнению государство-участника, лояльность того или иного лица может быть поставлена под сомнение не только на основании наличия осуждения по уголовному делу, но и в результате получения информации о ненадежности или халатности этого лица в отношении потенциальных угроз в области безопасности. Что касается вопроса об объективности в соответствии с пунктом c) статьи 25, то Комитет учел довод государства-участника о том, что подпункт 4 пункта 1 статьи 18 Закона о государственной и служебной тайне, предписывающий прекращение допуска к секретной информации и последующее увольнение по причине нахождения под оперативным наблюдением, не являлся дискриминационным и не был применен дискриминационным образом в данном случае. Оспариваемое положение применимо к любому лицу, находящемуся в аналогичной ситуации (пункт 8.3 Соображений).

В своей оценке Комитет с самого начала отметил - даже если бы он действительно считал, что подпункт 4 пункта 1 статьи 18 Закона о государственной и служебной тайне, предписывающий оспариваемое вмешательство на основании факта осуществления оперативного наблюдения, являлся объективным критерием, поскольку он применялся к любому лицу в аналогичной ситуации без каких-либо различий, [то] на самом деле перед Комитетом [скорее] стоял вопрос о том, являлось ли данное положение разумным и содержало ли оно достаточные гарантии против произвольного осуществления. В этой связи Комитет посчитал крайне важным, чтобы оспариваемое положение не позволяло властям по своему усмотрению оценивать существенные обстоятельства конкретного дела, такие как тяжесть правонарушения или возможность того, что обвинения будут в конечном счете доказаны в суде.... Комитет принял во внимание аргумент государства-участника: сам факт оперативного наблюдения без установления уголовной ответственности может вызывать сомнения в отношении надежности того или иного лица. Комитет не оспаривал это утверждение, но при этом он обеспокоен следующим - закон не позволял властям проводить индивидуальную оценку обоснованности таких сомнений в отношении надежности того или иного лица в конкретной ситуации, а именно тем, что такие сомнения непременно вытекают из одного лишь факта введения оперативного наблюдения. Комитет... отметил, что оспариваемое положение не допускало никаких альтернатив увольнению с точки зрения мер, принимаемых после установления факта нахождения соответствующего лица под оперативным наблюдением. Поэтому индивидуальная оценка соответствующего дела не проводилась. Кроме того, закон не допускал внесения каких-либо исправлений в случае, если оперативное наблюдение не привело к выявлению каких-либо нарушений или действий, которые действительно могли бы оправдать наблюдение за указанным лицом. Комитет посчитал - хотя государство-участник показало, что вмешательство было предписано законом и соответствовало его положениям, оно не смогло объяснить, было ли такое вмешательство обоснованным именно с точки зрения необходимости и соразмерности принятой меры. На данном этапе Комитет подчеркнул следующее - Конституционный суд Литвы своим решением от 7 июля 2011 года [в том числе] и по вышеуказанным причинам пришел к выводу, что рассматриваемый закон представлял собой несоразмерное ограничение права на доступ к государственной службе на равной основе согласно Конституции. Однако в материалах дела нет информации, позволяющей предположить, что, даже если соответствующие законы Литвы более не допускали принятия таких ограничительных мер, то жалобы автора были рассмотрены в результате принятия этого решения. Комитет далее отметил - государство-участник не смогло продемонстрировать наличие каких-либо гарантий против злоупотребления оспариваемым положением, которые исключали бы возможность осуществления тайного наблюдения за определенными должностными лицами на произвольной основе и их увольнения с занимаемой должности без какого-либо разумного обоснования (пункт 8.4 Соображений).

Комитет резюмировал - увольнение автора, предусмотренное законом, где отсутствовали гарантии защиты от произвола, в сочетании с процедурой, которая не могла дать автору реальную перспективу оспорить основания для его увольнения, не может рассматриваться как обоснованное и, следовательно, разумное с точки зрения преследуемой законной цели и требования соразмерности (пункт 8.5 Соображений).

Выводы Комитета: государство-участник нарушило право автора допускаться на общих условиях равенства к государственной службе. Имело место нарушение пункта c) статьи 25 Пакта.