ОСОБОЕ МНЕНИЕ

СУДЬИ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

С.Д. КНЯЗЕВА

Излагая особое мнение относительно соответствия Конституции Российской Федерации взаимосвязанных положений части 2 статьи 2.1, части 1 статьи 2.2 и части 3 статьи 11.15.1 КоАП Российской Федерации, конечно, не ставлю перед собой цель подвергнуть сомнению неопровержимое значение (юридическую силу) выработанных Конституционным Судом Российской Федерации правовых позиций, раскрывающих их конституционно-правовой смысл. Тем не менее надеюсь, что оно вызовет интерес не только в доктринальном, но и в законотворческом плане, особенно в фокусе объявленной Правительством Российской Федерации концептуальной реформы законодательства об административной ответственности.

1. Конституция Российской Федерации, провозглашая Россию демократическим федеративным правовым государством, в котором высшей ценностью являются человек, его права и свободы, а основополагающей конституционной обязанностью государства - признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина, которые могут быть ограничены только федеральным законом и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (статьи 1 и 2; статья 55, часть 3), предъявляет тем самым особые требования к качеству законов, опосредующих взаимоотношения граждан (физических лиц) и их объединений (юридических лиц) с публичной властью. Из этого в совокупности с ее статьями 4 (часть 2), 15 (часть 2), 18, 19 (части 1 и 2), 50 (часть 1), 54 (часть 2), 71 (пункт "а"), 72 (пункт "к" части 1) и 76 (части 1 и 2) с очевидностью вытекает, что законодатель (как федеральный, так и региональный), устанавливая юридическую, в том числе административную, ответственность, обязан действовать строго в рамках предоставленных ему дискреционных полномочий и последовательно соблюдать конституционные требования необходимости, пропорциональности и соразмерности ограничения прав и свобод граждан (их объединений), которые по своей сути относятся к основам конституционного правопорядка.

Осуществляя правовое регулирование оснований, условий и сроков привлечения к административной ответственности, законодатель должен исходить из того, что юридическая ответственность может наступать лишь за те деяния, которые законом, действующим на момент их совершения, признаются правонарушениями; наличие состава правонарушения является необходимым основанием для всех видов ответственности, а его признаки, как и содержание конкретных составов правонарушений, должны согласовываться с конституционными принципами демократического правового государства, включая требование справедливости, в его взаимоотношениях с физическими и юридическими лицами как субъектами ответственности; общепризнанным принципом привлечения к ответственности во всех отраслях права является наличие вины как элемента субъективной стороны состава правонарушения, а всякое исключение из него должно быть выражено прямо и недвусмысленно, т.е. предусмотрено непосредственно в законе.

Закрепляя и изменяя составы административных правонарушений и меры ответственности за их совершение, законодатель обязан соблюдать гарантированное статьей 19 (часть 1) Конституции Российской Федерации равенство всех перед законом, означающее, что любое административное правонарушение, как и санкции за его совершение должны быть четко определены в законе, причем таким образом, чтобы исходя непосредственно из текста соответствующей нормы - в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, - каждый мог предвидеть административно-правовые последствия своих действий (бездействия). В противном случае может иметь место противоречивая правоприменительная практика, что ослабляет гарантии государственной защиты прав, свобод и законных интересов граждан (физических лиц) и их объединений (юридических лиц) от произвольного административно-юрисдикционного преследования и наказания (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 25 января 2001 года N 1-П, от 17 июля 2002 года N 13-П, от 18 мая 2012 года N 12-П, от 14 февраля 2013 года N 4-П, от 25 февраля 2014 года N 4-П, от 15 января 2019 года N 3-П и др.).

Приведенным конституционным установкам и основанным на них правовым позициям Конституционного Суда Российской Федерации коррелируют положения международных договоров Российской Федерации, являющиеся в силу части 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации частью правовой системы России. Так, Международный пакт о гражданских и политических правах устанавливает, что никто не может быть признан виновным в совершении какого-либо уголовного преступления вследствие какого-либо действия или упущения, которое согласно действовавшему на момент его совершения внутригосударственному законодательству или международному праву не являлось уголовным преступлением (пункт 1 статьи 15). Схожим образом и Конвенция о защите прав человека и основных свобод директивно исходит из того, что никто не может быть осужден за совершение какого-либо деяния или за действие, которое согласно действовавшему в момент его совершения национальному или международному праву не являлось уголовным преступлением.

Европейский Суд по правам человека, развивая применительно к вопросу о вине как условии уголовной (квазиуголовной) ответственности нормы Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в свою очередь, констатировал: сравнение подпункта "а" пункта 1 статьи 5, пункта 2 статьи 6 и пункта 1 статьи 7 Конвенции показывает, что "обвинения" не может быть, если не было установлено в соответствии с законом, что имело место правонарушение - уголовное или, если это применимо, дисциплинарное; Конвенция прямо не требует наличия "психологической", "интеллектуальной" или "моральной" связи между правонарушением и лицом, которое считается совершившим его; отсутствие субъективного элемента состава не обязательно исключает уголовный характер правонарушения; при определенных условиях государства, в принципе, могут криминализировать объективный факт как таковой, вне зависимости от того, исходит ли он от преступного намерения (умысла) или небрежности; в ином случае применение к лицу, которое не было признано виновным, наказания было бы лишено цели (постановление от 29 октября 2013 года по делу "Варвара (Varvara) против Италии").

Изучение зарубежного законодательства показывает, что в тех странах, где юридические лица отнесены к субъектам административной и (или) уголовной ответственности, применяются различные подходы к определению их вины в качестве условия наступления такой ответственности. Наиболее распространенными законодательными решениями в данной сфере являются либо детерминирование вины юридического лица виновностью его должностных лиц, обладающих представительскими, распорядительными или контрольными полномочиями (Дания, Германия, Норвегия, Финляндия, Франция и др.), либо определение вины юридического лица посредством той или иной формы "объективного вменения", увязанной с непринятием им всех возможных усилий для соблюдения установленных законом правил (Беларусь, Бельгия, Венгрия, Испания, Италия, Нидерланды, Швейцария и др.); при этом нередко в иностранных правопорядках в отношении юридических лиц не осуществляется разграничение неосторожности и умысла в совершении административного правонарушения (преступления).

Изложенное наглядно демонстрирует ощутимый дефицит общепризнанных стандартов (конституционных, международных, иностранных) легитимации вины юридических лиц в сфере административной ответственности, что оставляет российскому законодателю достаточно широкие пределы усмотрения в изыскании наиболее адекватных в субстанциональном плане и функциональных в прикладном аспекте вариантов ее правового опосредования. Но какой бы ни была избранная им парадигма виновности юридического лица в совершении административного правонарушения, определяя нормативные основания административной ответственности, законодатель должен таким образом конструировать (описывать) признаки составов административных правонарушений, в частности касающиеся вины юридического лица в их совершении, чтобы они детально - прямо и непротиворечиво - оговаривали все исходные параметры административной ответственности, благодаря чему в правоприменительной практике были бы полностью исключены случаи произвольного (необоснованного) к ней привлечения, в том числе порождаемые неоднозначной юрисдикционной интерпретацией деликтоспособности юридических лиц как субъектов административной ответственности.

2. Законодательной основой регулирования ответственности за административные правонарушения является КоАП Российской Федерации, предусматривающий, что лицо подлежит административной ответственности только за те административные правонарушения, в отношении которых установлена его вина (часть 1 статьи 1.5); неустранимые сомнения в виновности лица, привлекаемого к административной ответственности, толкуются в пользу этого лица (часть 4 статьи 1.5); лицо, привлекаемое к административной ответственности, не может быть подвергнуто административному наказанию и мерам обеспечения производства по делу об административном правонарушении иначе как на основаниях и в порядке, установленных законом (часть 1 статьи 1.6); административным правонарушением признается противоправное, виновное действие (бездействие) физического или юридического лица, за которое названным Кодексом или законами субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях установлена административная ответственность (часть 1 статьи 2.1); юридическое лицо признается виновным в совершении административного правонарушения, если будет установлено, что у него имелась возможность для соблюдения правил и норм, за нарушение которых названным Кодексом или законами субъектов Российской Федерации предусмотрена административная ответственность, но данным лицом не были приняты все зависящие от него меры по их соблюдению (часть 2 статьи 2.1); административное правонарушение признается совершенным умышленно, если лицо, его совершившее, сознавало противоправный характер своего действия (бездействия), предвидело его вредные последствия и желало наступления таких последствий или сознательно их допускало либо относилось к ним безразлично (часть 1 статьи 2.2); административное правонарушение признается совершенным по неосторожности, если лицо, его совершившее, предвидело возможность наступления вредных последствий своего действия (бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение таких последствий либо не предвидело наступления таких последствий, хотя должно было и могло их предвидеть (часть 2 статьи 2.2).

Кроме того, статья 2.10 КоАП Российской Федерации, касающаяся отличительных особенностей административной ответственности юридических лиц, дополнительно (специально) устанавливает, что юридические лица подлежат административной ответственности за совершение административных правонарушений в случаях, предусмотренных статьями раздела II "Особенная часть" данного Кодекса или законами субъектов Российской Федерации об административных правонарушениях (часть 1); в случае, если в статьях разделов I "Общие положения", III "Судьи, органы, должностные лица, уполномоченные рассматривать дела об административных правонарушениях", IV "Производство по делам об административных правонарушениях" и V "Исполнение постановлений по делам об административных правонарушениях" данного Кодекса не указано, что содержащиеся в этих статьях нормы применяются только к физическому лицу или только к юридическому лицу, такие нормы в равной мере действуют в отношении и физического, и юридического лица, за исключением случаев, если по смыслу они относятся и могут быть применены только к физическому лицу (часть 2).

Системный (кумулятивный) анализ перечисленных законоположений, как уже отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, позволяет прийти к выводу, что юридические лица во всяком случае не подлежат привлечению к административной ответственности в отсутствие собственной вины в совершении административного правонарушения. Содержательно вина юридического лица в совершении административного правонарушения может выражаться различным образом: в полном игнорировании требований законодательства, в уклонении от исполнения отдельных правовых предписаний, в неиспользовании всех доступных средств для соблюдения установленных правил и т.п.; составообразующего значения для квалификации совершенного юридическим лицом административного правонарушения эти обстоятельства не имеют, чем в правоприменительной практике назначения административного наказания их учет все же не лишен смысла в контексте индивидуализации административной ответственности (Постановление от 25 февраля 2014 года N 4-П).

Иными словами, наличное законодательство (по крайней мере Общая часть КоАП Российской Федерации) исключает возможность психологического (субъективного) подхода к признанию юридического лица виновным в совершении административного правонарушения. Не случайно статья 2.8 КоАП Российской Федерации, фиксирующая признаки невменяемости как особого психологического состояния, свидетельствующего об утрате субъектом противоправных действий (бездействия) способности осознавать их фактический характер либо руководить ими, адресует их лишь физическому лицу, тем самым имплицитно давая понять, что лишь такое (а не юридическое) лицо обладает возможностями что-либо "сознавать", "предвидеть", "желать", "сознательно допускать" и (или) на что-либо "самонадеянно рассчитывать", а стало быть, только оно и может совершить административное правонарушение умышленно или по неосторожности.

Что же касается юридического лица, то в его отношении часть 2 статьи 2.1 КоАП Российской Федерации императивно опирается на поведенческий (объективный) алгоритм установления виновности в совершении административного правонарушения, увязывая его с непринятием юридическим лицом, имеющим соответствующую возможность, всех зависящих от него мер по соблюдению тех или иных правил (норм), за нарушение которых предусмотрена административная ответственность, т.е. фактически с "объективным вменением", не предполагающим учета каких-либо психологических (субъективных) нюансов административно-противоправного поведения юридического лица.

И в этом нет ничего удивительного. Не стоит забывать, что первоначальный вариант КоАП Российской Федерации не был подписан Президентом Российской Федерации во многом именно из-за того, что в нем отсутствовало разграничение признаков вины в отношении физических и юридических лиц. При этом, используя право вето (Конституция Российской Федерации, статья 107, часть 3), он обратил особое внимание Федерального Собрания на то, что толкование вины в форме умысла или неосторожности вряд ли применимо к юридическим лицам как к субъектам административных правонарушений, а значит, в Кодексе должны быть установлены отличительные критерии виновности юридических лиц. <1>

--------------------------------

<1> Российская газета. 2000. 28 декабря.

Соответственно, несмотря на то что виновность юридического лица в совершении административного правонарушения является так или иначе следствием виновности его должностных лиц (работников), привлечение которых к административной или уголовной ответственности не освобождает - в силу прямого указания КоАП Российской Федерации (часть 3 статьи 2.1) - от административной ответственности само юридическое лицо, данное обстоятельство не означает, что вина юридического лица в совершении административного правонарушения тождественна вине соответствующего физического лица, и не предполагает установления вины юридического лица через наличие в совершении этого же деяния вины физического лица (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 27 апреля 2001 года N 7-П, от 26 ноября 2012 года N 18-П, от 17 января 2013 года N 1-П; определения от 6 июля 2010 года N 934-О-О, от 10 октября 2017 года N 2254-О, от 26 ноября 2018 года N 3062-О).

Таким образом, действующее правовое регулирование базируется на том, что привлечение юридического лица к административной ответственности за совершение любого административного правонарушения возможно только в случае наличия непосредственно его вины в совершении административно-противоправного деяния (действия, бездействия), установление которой должно осуществляться в соответствии с частью 2 статьи 2.1 КоАП Российской Федерации безотносительно к решению вопроса о виновности имеющих право действовать от имени такого юридического лица должностных лиц (работников), и никак не предполагает - в отличие от физических лиц - дифференциации неосторожной и умышленной формы вины в совершении административного правонарушения.

3. Статья 11.15.1 "Нарушение требований в области транспортной безопасности" КоАП Российской Федерации, предусматривающая ответственность граждан, должностных лиц, индивидуальных правоприменителей и юридических лиц за нарушение требований в области транспортной безопасности, состоит из трех частей; части 1 и 2 устанавливают административную ответственность за неисполнение требований по обеспечению транспортной безопасности либо неисполнение требований по соблюдению транспортной безопасности, совершенные по неосторожности, если эти действия (бездействие) не содержат уголовно наказуемого деяния, а часть 3 - за то же действие (бездействие), совершенное умышленно.

Включение в круг субъектов административного правонарушения, ответственность за которое установлена статьей 11.15.1 КоАП Российской Федерации, юридических лиц согласуется с тем, что в соответствии с Федеральным законом от 9 февраля 2007 года N 16-ФЗ "О транспортной безопасности" основное бремя обязанностей по обеспечению транспортной безопасности объектов транспортной инфраструктуры и транспортных средств возлагается на субъекты транспортной инфраструктуры и перевозчиков (пункт 1 статьи 4), которыми могут быть лишь юридические лица и индивидуальные предприниматели (пункты 7 и 9 статьи 1), и как таковое не выходит за рамки конституционных полномочий федерального законодателя (статья 15, часть 2; статья 55, часть 3; статья 71, пункты "в" и "м", Конституции Российской Федерации).

В то же время обобщение судебной практики, связанной с применением данной статьи к юридическим лицам, показывает, что она сталкивается с серьезными затруднениями, так как КоАП Российской Федерации принципиально основывается на том, что административное правонарушение может быть совершено умышленно или по неосторожности лишь физическими, а не юридическими лицами. Преодолевая их, суды (как, например, в деле АО "Пассажирский Порт Санкт-Петербург "Морской фасад") ориентируются на формальное (буквальное) понимание и автономное (догматическое) применение положений статьи 11.15.1 названного Кодекса без учета их неразрывной нормативной связи с установленными в нем универсальными правилами определения виновности юридических лиц в совершении административных правонарушений. В результате в судебных актах об административной ответственности, вынесенных в отношении юридических лиц по части 3 статьи 11.15.1 КоАП Российской Федерации, умышленное нарушение ими требований в области транспортной безопасности или совсем никак не обосновывается, или мотивируется преимущественно тем, что ранее они либо уже привлекались к административной ответственности за нарушение указанных правил, либо допустили грубое их нарушение, в результате чего подобное нарушение с их стороны указанных правил не может быть никаким другим, кроме как умышленным.

Между тем еще в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 2 июня 2004 года N 10 "О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при рассмотрении дел об административных правонарушениях" арбитражным судам было разъяснено, что при рассмотрении дел об административных правонарушениях им следует учитывать, что понятие вины юридических лиц раскрывается в части 2 статьи 2.1 КоАП Российской Федерации, которая в их отношении в отличие от физических лиц (статья 2.2 названного Кодекса) формы вины не выделяет; следовательно, и в тех случаях, когда в соответствующих статьях Особенной части КоАП Российской Федерации возможность привлечения к административной ответственности ставится в зависимость от формы вины, в отношении юридических лиц требуется лишь установление того, что у соответствующего лица имелась возможность для соблюдения правил и норм, за нарушение которых предусмотрена административная ответственность, но им не были приняты все зависящие от него меры по их соблюдению (часть 2 статьи 2.1); обстоятельства, указанные в части 1 или части 2 статьи 2.2 КоАП Российской Федерации, применительно к юридическим лицам установлению не подлежат (пункт 16.1).

Принимая во внимание, что в соответствии с частью 1 статьи 3 Федерального конституционного закона от 4 июня 2014 года N 8-ФКЗ "О внесении изменений в Федеральный конституционный закон "Об арбитражных судах в Российской Федерации" и статью 2 Федерального конституционного закона "О Верховном Суде Российской Федерации" разъяснения по вопросам судебной практики применения законов и иных нормативных актов арбитражными судами, данные Пленумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, сохраняют свою силу до принятия соответствующих решений Пленумом Верховного Суда Российской Федерации, правовые позиции Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, высказанные им относительно разъяснения порядка установления вины юридических лиц в совершении административного правонарушения, в настоящее время по-прежнему являются обязательными для органов судебной власти, что, в частности, было подтверждено письмом первого заместителя Председателя Верховного Суда Российской Федерации от 23 января 2020 года N 4-ВС-366/20, полученным Конституционным Судом Российской Федерации при подготовке дела по жалобе АО "Пассажирский Порт Санкт-Петербург "Морской фасад" к слушанию.

Вместе с тем, оценивая возможность применения к юридическим лицам части 3 статьи 11.15.1 КоАП Российской Федерации с учетом разъяснений, данных Пленумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, нужно иметь в виду, что указанные разъяснения были сделаны им в ситуации, когда действующее законодательство не устанавливало за одни и те же противоправные действия (бездействие) различную административную ответственность в зависимости от неосторожного или умышленного их совершения. Соответственно, применение к юридическим лицам статей Особенной части КоАП Российской Федерации, предусматривающих ответственность только за неосторожные либо, напротив, только за умышленные административные правонарушения (статья 9.10 "Повреждение тепловых сетей, топливопроводов, совершенное по неосторожности", статья 11.30 "Умышленное сокрытие авиационного происшествия или инцидента" и др.), не исключало возможности их привлечения к ответственности по правилам, установленным частью 2 статьи 2.1 данного Кодекса, без установления в совершенных ими действиях (бездействии) признаков умысла или неосторожности.

Однако, после того как Федеральным законом от 3 февраля 2014 года N 15-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам обеспечения транспортной безопасности" статья 11.15.1 КоАП Российской Федерации была изложена в новой редакции, предусмотревшей альтернативное наступление административной ответственности за нарушение требований в области транспортной безопасности в зависимости от неосторожного или умышленного совершения одних и тех же противоправных действий (бездействия), правовые позиции Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, сформулированные им по поводу установления вины юридических лиц в совершении административных правонарушений, утратили свое универсальное значение. Во всяком случае применение к юридическим лицам ее части 3, устанавливающей ответственность за неисполнение требований по обеспечению транспортной безопасности либо за неисполнение требований по соблюдению транспортной безопасности, совершенное умышленно, сделалось - даже с учетом разъяснений, содержащихся в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 2 июня 2004 года N 10 "О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при рассмотрении дел об административных правонарушениях", - невозможным, поскольку части 1 и 2 данной статьи названного Кодекса квалифицируют те же самые противоправные действия (бездействие) юридического лица, совершенные по неосторожности, в качестве самостоятельных оснований административной ответственности, к тому же предполагающих иные, нежели за умышленное их совершение, виды и размеры административных наказаний. Логическим итогом такого правового регулирования стала юрисдикционная бессмысленность установления вины юридического лица в нарушении требований в области транспортной безопасности по правилам части 2 статьи 2.1 КоАП Российской Федерации, так как соответствующие усилия оказались не в состоянии повлиять на разрешение вопроса о том, за какое административное правонарушение (неосторожное или умышленное) и по какой части статьи 11.15.1 названного Кодекса юридическое лицо должно привлекаться к административной ответственности.

Аналогичных взглядов относительно допустимости применения части 3 статьи 11.15.1 КоАП Российской Федерации к юридическим лицам придерживается целый ряд государственных органов. Так, например, в письме председателя комитета Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству от 12 февраля 2020 года N 3.1-31/491, являющегося полномочным представителем Совета Федерации в Конституционном Суде Российской Федерации, отмечается, что согласно действующему регулированию определение формы вины юридического лица является необязательным, что не исключает необходимости уточнения механизма привлечения юридического лица к ответственности, если санкция Особенной части КоАП Российской Федерации является дифференцированной в зависимости от формы вины.

Еще более категоричное высказывание по данному вопросу содержится в письме полномочного представителя Правительства Российской Федерации в Конституционном Суде Российской Федерации и Верховном Суде Российской Федерации от 11 февраля 2020 года N П14-6572КС, полагающего, что исходя из своей природы юридическое лицо не может осознавать противоправный характер своих действий (бездействия), предвидеть вредные последствия и желать их наступления, сознательно допускать их или относиться к ним безразлично, в связи с чем положения статьи 2.2 КоАП Российской Федерации не применимы к юридическим лицам; учитывая, что часть 3 статьи 11.15.1 этого Кодекса предусматривает в качестве составообразующего признака вину в формате умысла и, следовательно, может быть применена только к физическому лицу, субъектом соответствующего административного правонарушения юридические лица являться не могут.

При таких обстоятельствах применение к юридическим лицам положений части 3 статьи 11.15.1 КоАП Российской Федерации, чем бы оно ни мотивировалось, вступает в противоречие с предусмотренной названным Кодексом конструкцией (моделью) вины как обязательного признака субъективной стороны административного правонарушения, исключающей выделение в отношении юридического лица ее умышленной и (или) неосторожной формы, и, как следствие, расходится с конституционными принципами верховенства права, равенства всех перед законом, возможности ограничения прав и свобод граждан только федеральным законом, недопустимости ответственности за деяния, не признанные законом в момент их совершения правонарушениями.

Исходя из этого взаимосвязанные положения части 2 статьи 2.1, части 1 статьи 2.2 и части 3 статьи 11.15.1 КоАП Российской Федерации должны были быть объявлены Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 15 (часть 2), 19 (часть 1), 54 (часть 2) и 55 (часть 3), в той мере, в какой, предусматривая в отношении юридического лица административную ответственность за умышленное нарушение требований в области обеспечения транспортной безопасности, они в системе действующего правового регулирования не позволяют отграничить указанное административное правонарушение от неосторожного совершения юридическим лицом тех же действий (бездействия), административная ответственность за которые установлена частями 1 и 2 статьи 11.15.1 КоАП Российской Федерации, чем порождают возможность произвольного привлечения к административной ответственности.

В заключение хотелось бы отдельно заметить, что признание упомянутых положений КоАП Российской Федерации неконституционными не повлекло бы за собой их полной (сплошной) дисквалификации. Во-первых, они могли бы без каких-либо изъятий продолжить применяться к физическим лицам. Во-вторых, юридические лица вовсе не были бы целиком выведены из-под административной ответственности за нарушение требований в области транспортной безопасности; до внесения в правовое регулирование необходимых изменений их ответственность могла бы наступать по частям 1 и 2 статьи 11.15.1 КоАП Российской Федерации с учетом разъяснений, данных Пленумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации.

Наконец, признание взаимосвязанных положений части 2 статьи 2.1, части 1 статьи 2.2 и части 3 статьи 11.15.1 КоАП Российской Федерации не соответствующими Конституции Российской Федерации имело бы своим следствием возложение на федерального законодателя обязанности безотлагательного наведения порядка в отношении нормативных критериев установления вины юридических лиц в совершении административных правонарушений либо посредством исключения из Особенной части КоАП Российской Федерации применительно к ним любых упоминаний о ее формах, либо путем предметного определения в их отношении аутентичных признаков умысла и неосторожности.