практика Европейского Суда по правам человека

Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе N 10216/06 "Сяркевич против России" (вынесено и вступило в силу 28 ноября 2017 г.), которым отклонена жалоба заявителя на якобы имевшее место необоснованно длительное содержание под стражей в нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции.

Отклонена также жалоба заявителя на якобы имевшую место несправедливость судопроизводства по его уголовному делу в связи с неявкой потерпевшего в суд и невозможностью для заявителя задать ему вопросы.

Вместе с тем установлено нарушение пункта 1 и пункта 3(d) ст. 6 Конвенции в связи с тем, что в основу приговора областного суда были положены полученные в ходе предварительного следствия и оглашенные в судебном заседании показания потерпевшего и сообвиняемого заявителя, которые сам заявитель не мог эффективно оспорить.

Ссылаясь на статью 5 Конвенции, заявитель жаловался на то, что его содержание под стражей в ходе предварительного следствия было чрезмерно длительным и необоснованным.

Суд установил, что "...срок... содержания под стражей [заявителя] составил три года... [С]одержание заявителя под стражей было основано на обоснованном подозрении, и... оно не только существовало в течение всего уголовного производства, но и возрастало по мере выявления новых эпизодов преступной деятельности заявителя" (пункт 19 постановления).

Суд отметил, что "[п]ри решении вопроса о содержании заявителя под стражей внутригосударственные органы власти представили ряд взаимосвязанных доводов для оставления заявителя под стражей, а именно, тяжесть предъявленных обвинений, высокое положение заявителя в организованной преступной группе, угроза того, что он может скрыться, продолжить заниматься преступной деятельностью и воспрепятствовать отправлению правосудия, а также запутанность дела" (пункт 20 постановления).

Европейский Суд подчеркнул, что "...[в]нутригосударственные суды активно опирались на разумное утверждение о том, что заявитель и другие обвиняемые являлись членами преступной группы, в которой заявитель играл особо важную роль... [С]уществование общей угрозы, вытекающей из организованного характера предполагаемой преступной деятельности заявителя, может считаться основанием для его содержания под стражей на первоначальных этапах производства по делу, и при некоторых обстоятельствах также для последующего продления срока содержания под стражей... [В] делах (как и в настоящем деле), в которых имеется несколько обвиняемых, процесс сбора доказательств и свидетельств зачастую представляет собой сложную задачу... [Н]еобходимость в получении большого объема доказательств из многих источников, включая девять потерпевших, проживавших в Московской области, т.е. за девять тысяч километров от места проведения следствия по делу, а также необходимость определить факты и степень предполагаемой ответственности каждого обвиняемого, давала разумные и достаточные основания для содержания заявителя под стражей в ходе расследования" (пункт 22 постановления).

Суд также посчитал, что "...в таких делах как настоящее дело, касающееся организованной преступной группы, риск того, что в случае освобождения заключенный может оказать давление на свидетелей или других подозреваемых по делу или иным образом воспрепятствовать производству по делу, по природе вещей зачастую особенно высок... [С]ообвиняемый заявителя...который дал показания против заявителя, был найден мертвым в своей тюремной камере... [Н]екоторые из членов банды скрывались от правосудия или были на свободе... [Р]иск того, что заявитель вмешается в отправление правосудия и окажет давление на потерпевших и свидетелей, был очень высоким и оправдывал его содержание под стражей в ходе предварительного следствия" (пункт 23 постановления).

Суд отметил, что "...у внутригосударственных судов имелось обоснованное опасение, что заявитель может скрыться от правосудия. Согласно собственным показаниям заявителя, он однажды ездил в Японию и оставался там достаточно долгое время... Тот факт, что заявитель был безработным, также подкреплял вывод российских судов о том, что существовала угроза того, что заявитель может скрыться от правосудия" (пункт 25 постановления).

Суд пришел к выводу, что "...активный этап расследования длился двенадцать месяцев, и этот срок был обоснованным, учитывая общую запутанность дела, нежелание заявителя и его сообщников сотрудничать со следствием, и учитывая, что в ходе расследования были выявлены факты о дополнительных преступных деяниях заявителя, которые требовали дополнительных следственных мероприятий. Заявителю и его адвокатам потребовалось еще шесть месяцев для изучения материалов дела, состоящего из девятнадцати томов объемом 200 - 300 страниц каждый... [В] этой проволочке нельзя обвинить власти, особенно учитывая, что обвиняемым в целом потребовалось не более трех недель для изучения всех материалов дела... [С]удебное разбирательство по делу заявителя было завершено приблизительно за пятнадцать месяцев. Это срок также представляется обоснованным, принимая во внимание объективные трудности проведения разбирательства судом присяжных, существенный объем представленных сторонами доказательств, количество подсудимых и запутанность дела. Заявитель не утверждал, что в проведении судебного разбирательства были какие-либо проволочки... [В]ласти проявили особое усердие при рассмотрении дела заявителя... [Соответственно] нарушения пункта 3 статьи 5 Конвенции допущено не было" (пункты 27 - 28 постановления).

Ссылаясь на подпункт "d" пункта 3 и пункт 1 статьи 6 Конвенции, заявитель также жаловался на то, что судья, рассматривавший его дело, зачитал показания потерпевших, а также показания соподсудимого заявителя, которые не были заслушаны в ходе открытого судебного заседания.

Суд изначально отметил, что "...показания [потерпевшего] не являлись ни единственным, ни решающим доказательством против заявителя, поскольку они подтверждались другими доказательствами, включая показания трех других потерпевших, которые были похищены и удерживались в плену вместе с [потерпевшим]... а также показаниями сотрудников полиции, которые освободили потерпевших и арестовали заявителя.... Существенное количество других прямых и первичных доказательств, подтверждающих данные до суда показания [потерпевшего] свело к минимуму любое негативное влияние, которое его отсутствие могло оказать на справедливость разбирательства по делу заявителя" (пункт 39 постановления).

Европейский Суд пришел к выводу о том, что "...в деле не было допущено нарушения пункта 1 и подпункта "d" пункта 3 статьи 6 Конвенции в связи с отсутствием [потерпевшего] и невозможности для заявителя допросить его в ходе судебного разбирательства" (пункт 40 постановления).

Однако Суд отметил, что ситуация с неявкой другого потерпевшего и сообщника заявителя отличается.

Суд признал "...наличие уважительных причин для их отсутствия, а именно, смерть К. и серьезное заболевание Л... Однако... они были единственными очевидцами, подтверждающими причастность заявителя к преступлениям... Таким образом, их показания являлись единственными и решающими доказательствами, на которых был основан обвинительный приговор заявителя, и не имелось никаких уравновешивающих факторов, компенсирующих их отсутствие на суде и сложности, с которыми сторона защиты столкнулась, приняв их непроверенные показания в качестве доказательства" (пункт 42 постановления).

Суд также отметил, что "...к оценке показаний [сообщников] следует относиться тщательнее, поскольку положение, в котором находятся сообщники во время дачи показаний, отличается от положения обычных свидетелей. Они не дают свои показания под присягой, то есть не заявляют об истинности своих заявлений, что в ином случае могло бы подвергнуть их наказанию за умышленную дачу ложных показаний. В подобных ситуациях для соблюдения гарантий, изложенных в статье 6 Конвенции в отношении допустимости признательных показаний сообвиняемого, такие показания должны приниматься лишь для установления факта совершения преступления лицом, дающим признательные показания, а не заявителем, и судья должен прояснить присяжным, что признание вины само по себе не доказывает, что заявитель причастен к совершению данного преступления" (пункт 43 постановления).

Европейский Суд пришел к выводу, что "...было допущено нарушение подпункта "d" пункта 3 и пункта 1 статьи 6 Конвенции" (пункт 45 постановления).

Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобам NN 18232/11, 42945/11 и 31596/14 "Вахитов и другие против России" (вынесено 31 января 2017 г., вступило в силу 30 апреля 2017 г.), которым установлено нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции при применении судами меры пресечения в виде содержания под стражей в отношении заявителей.

Установлено также нарушение п. 2 ст. 6 Конвенции в связи с несоблюдением районным судом принципа презумпции невиновности ввиду указания в постановлении о продлении срока содержания под стражей заявителя на доказанность его вины в совершении преступления, а также п. 2 ст. 5 Конвенции - в связи с несвоевременным уведомлением заявителя о причинах его задержания.

Заявители жаловались, что после их соответствующих задержаний они не были незамедлительно представлены судье в нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции.

Европейский Суд подчеркнул, что "...[с]удебный контроль над первой явкой арестованного лица должен, прежде всего, быть оперативным, возможности выявления любого жестокого обращения и сведения к минимуму любого необоснованного вмешательства в личную свободу. Строгое ограничение времени, налагаемое этим требованием, не оставляет широких возможностей для толкования, иначе было бы серьезное ослабление процессуальной гарантии в ущерб личности и риск нарушения самой сути права, защищенного этим положением" (пункт 47 постановления).

Суд отметил, что "...[п]ересмотр должен быть автоматическим и не может зависеть от заявления задержанного лица; в этом отношении его следует отличать от пункта 4 статьи 5 Конвенции, который дает задержанному лицу право подать заявление на освобождение. Автоматический характер пересмотра необходим для достижения цели этого пункта, поскольку лицо, подвергшееся жестокому обращению, может не иметь возможности подать заявление с просьбой о пересмотре его содержания под стражей судьей" (пункт 48 постановления).

Европейский Суд установил, что в настоящем деле "...все заявители были задержаны в контексте возбужденных против них уголовных дел. Все они были заключены под стражу, поскольку считались подозреваемыми или обвиняемыми в совершении уголовного преступления. Следовательно, пункт 3 статьи 5 Конвенции, был применим к их делам, и они должны были быть незамедлительно доставлены к судье после их соответствующих арестов... Однако, только... сорок один, тридцать девять и пятьдесят пять дней спустя, заявителям была предоставлена возможность подать личные представления по своим делам судье... Такие сроки не могут считаться совместимыми с пунктом 3 статьи 5 Конвенции" (пункт 52 постановления).

Суд заключил, что "...имело место нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции" (пункт 54 постановления).

Также один из заявителей жаловался, ссылаясь на пункт 2 статьи 5 Конвенции, на то, что власти не уведомили его своевременно о причинах его задержания.

Суд подчеркнул, что "...пункт 2 статьи 5 Конвенции содержит элементарную гарантию того, что любому, кто был арестован, следует сообщить, почему он лишается свободы... Достаточно ли содержательна и своевременна переданная информация, следует оценивать в каждом деле в соответствии с его особенностями... Любой, кто имеет право возбуждать судебное разбирательство с целью немедленного принятия решения о законности его содержания под стражей, не может эффективно использовать это право, если он не был оперативно и достаточно информирован о причинах, по которым его лишили свободы... Кроме того, если основания для содержания под стражей меняются или возникают новые соответствующие факты в отношении содержания под стражей, задержанный имеет право быть ознакомленным с этой дополнительной информацией" (пункт 60 постановления).

Суд установил, что в настоящем деле "...заявитель утверждал, что ему не сообщили о причинах его ареста. Власти не оспаривали это утверждение. Что касается их довода о том, что заявитель в любом случае был осведомлен о причинах своего ареста, поскольку он знал о находящемся на рассмотрении уголовном деле, возбужденном в отношении него, Суд напоминает, что обязательство информировать в соответствии с пунктом 2 статьи 5 Конвенции лежит на национальных властях" (пункт 62 постановления).

Европейский Суд пришел к выводу, что "[д]аже если предположить, что информация о причинах его ареста 4 марта 2011 года была предоставлена заявителю в апреле 2011 года... такой длительный период не может считаться совместимым с требованием оперативности, закрепленным в пункте 2 статьи 5 Конвенции... Соответственно, в настоящем деле было допущено нарушение данного положения" (пункты 63 - 64 постановления).

Другой заявитель также жаловался, ссылаясь на пункт 2 статьи 6 Конвенции, что в ходе пересмотра его содержания под стражей до вынесения приговора районный суд признал его виновным до того, как его вина была доказана в соответствии с законом и, более того, краевой суд не исправил эту "ошибку".

Европейский Суд установил, что "...в обоснование своего решения... о продлении срока содержания заявителя под стражей... районный суд заявил, что доказательства против заявителя, в том числе его собственные заявления, свидетельствуют о том, что он совершил преступления, в которых он был обвинен" (пункт 69 постановления).

Суд отметил "...явный и безоговорочный характер оспариваемого заявления и [посчитал] что оно равнозначно объявлению заявителя виновным до того, как он его вина была доказана в соответствии с законом... [Д]ля суда общей юрисдикции не может быть никакого оправдания преждевременного заявления такого рода" (пункт 70 постановления).

Европейский Суд пришел к выводу, что "...имело место нарушение пункта 2 статьи 6 Конвенции" (пункт 71 постановления) <54>.

--------------------------------

<54> В Верховный Суд Российской Федерации также поступил ряд постановлений Европейского Суда по правам человека, содержащих констатацию нарушения пункта 3 статьи 5 Конвенции в части нарушения права лица на разумные сроки нахождения под стражей. Постановления Европейского Суда по жалобам N 20443/06 и 7 других "Чернова и другие против России" (вынесено и вступило в силу 12 октября 2017 г.), N 8344/12 и 6 других "Бельков и другие против России" (вынесено и вступило в силу 29 марта 2018 г.), N 4622/09 и 9 других "Полторацкий и другие против России" (вынесено и вступило в силу 30 ноября 2017 г.).