ОСОБОЕ МНЕНИЕ

СУДЬИ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

С.М. КАЗАНЦЕВА ОТНОСИТЕЛЬНО ПОСТАНОВЛЕНИЯ КОНСТИТУЦИОННОГО

СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ОТ 16 ИЮЛЯ 2015 ГОДА N 23-П

ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ПОЛОЖЕНИЙ ЧАСТЕЙ

ТРЕТЬЕЙ - СЕДЬМОЙ СТАТЬИ 109 И ЧАСТИ ТРЕТЬЕЙ СТАТЬИ 237

УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

В СВЯЗИ С ЖАЛОБОЙ ГРАЖДАНИНА С.В. МАХИНА

Не имея возможности согласиться с позицией большинства судей Конституционного Суда Российской Федерации по данному делу, излагаю свое особое мнение.

1. По смыслу статей 17 (часть 2), 21 (часть 1) и 22 Конституции Российской Федерации, принадлежащее каждому от рождения право на свободу и личную неприкосновенность, относящееся к числу основных прав человека и признаваемое Всеобщей декларацией прав человека (статья 1), воплощает наиболее значимое социальное благо, которое исходя из признания государством достоинства личности предопределяет недопустимость произвольного вмешательства в сферу ее автономии. Названное право, как отметил Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 13 июня 1996 года N 14-П, включает, в частности, право не подвергаться ограничениям, которые связаны с применением задержания, ареста, заключения под стражу или с лишением свободы во всех иных формах без предусмотренных законом оснований и вне надлежащей процедуры, без санкции суда, а также сверх установленных или контролируемых сроков. Иное означало бы произвольное ограничение свободы и нарушало бы как требования статьи 22 Конституции Российской Федерации, так и предписания пункта 1 статьи 9 Международного пакта о гражданских и политических правах.

Конституция Российской Федерации допускает возможность ограничения права на свободу и личную неприкосновенность лишь в той мере, в какой это необходимо в определенных ею целях, в предусмотренном законом порядке, с соблюдением общеправовых принципов и на основе конституционных критериев разумности и соразмерности, с тем чтобы не оказалось затронутым само существо данного права. Как указал Конституционный Суд Российской Федерации в ряде своих решений, публичные интересы, перечисленные в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации, могут оправдать правовые ограничения прав и свобод, только если такие ограничения отвечают требованиям справедливости, являются адекватными, пропорциональными и необходимыми для защиты конституционно значимых ценностей (постановления от 27 апреля 2001 года N 7-П, от 30 октября 2003 года N 15-П, от 22 марта 2005 года N 4-П, от 14 июля 2005 года N 9-П, от 16 июня 2009 года N 9-П, от 6 декабря 2011 года N 27-П, от 4 октября 2012 года N 1852-О, от 7 октября 2014 года N 2162-О и др.).

Недопустимость избыточного или не ограниченного по продолжительности содержания под стражей вытекает и из пункта 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, согласно которому каждый имеет право на рассмотрение любого предъявленного ему обвинения без неоправданной задержки.

Приведенные требования Конституции Российской Федерации и международно-правовых актов, а также основанные на них правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации предполагают обязанность законодателя определить в законе время пребывания лица под стражей в соответствии с принципами справедливости и равенства, с тем чтобы исключить возможность произвольного и несоразмерного ограничения права на свободу и личную неприкосновенность.

Европейский Суд по правам человека также считает, что правовая защита лица от произвольного вмешательства со стороны государства в его право на свободу, гарантированное Конвенцией о защите прав человека и основных свобод (статья 5), предполагает соразмерность ограничения этого права, означающую обеспечение баланса между общественными интересами, которые могут потребовать предварительного заключения лица под стражу, и важностью права на свободу личности с учетом презумпции невиновности. При установлении такого баланса важным фактором является продолжительность содержания под стражей, которая не должна превышать разумных пределов; при этом, хотя особая тяжесть преступлений может вызвать такую реакцию общества и социальные последствия, которые делают оправданным предварительное заключение лица, по крайней мере в течение определенного времени, продление содержания под стражей на основе учета одной только тяжести преступления недопустимо; необходим учет обстоятельств, оправдывающих содержание подсудимого под стражей (возможность давления на свидетелей, опасность, что подсудимый скроется от правосудия, и др.), а также важность предмета разбирательства, сложность дела, поведение подсудимого, мнение компетентных органов и др. (постановления от 26 июня 1991 года по делу "Летелье (Letellier) против Франции", от 27 августа 1992 года по делу "Томази (Tomasi) против Франции", от 28 октября 1994 года по делу "Мюррей (Murray) против Соединенного Королевства", от 10 февраля 1995 года по делу "Аллене де Рибемон (Allenet de Ribemont) против Франции", от 28 марта 2000 года по делу "Барановски (Baranowski) против Польши", от 6 апреля 2000 года по делу "Лабита (Labita) против Италии" и от 29 января 2008 года по делу "Саади (Saadi) против Соединенного Королевства").

2. Конкретизируя положения статьи 22 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьей 55 (часть 3) применительно к такой мере пресечения, как заключение под стражу, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации определяет единые для всего уголовного судопроизводства нормативные основания применения этой меры (статьи 97, 99 и 108), а также закрепляет обязанность суда, прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя немедленно освободить всякого незаконно задержанного, или лишенного свободы, или содержащегося под стражей свыше срока, предусмотренного данным Кодексом (часть вторая статьи 10).

Соответственно, по смыслу статей 22, 46 (часть 1), 48, 118, 120 и 123 Конституции Российской Федерации, суд как орган правосудия призван обеспечить справедливую процедуру принятия решения о применении указанной меры пресечения исходя из одинаковой природы и значения судебных гарантий для защиты прав и законных интересов личности при принятии решений, связанных с ограничением свободы и личной неприкосновенности, вне зависимости от того, на какой стадии уголовного судопроизводства эти решения принимаются (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 22 марта 2005 года N 4-П).

В то же время стадийность уголовного судопроизводства предопределяет раздельную регламентацию сроков содержания под стражей подозреваемых, обвиняемых в период предварительного расследования и подсудимых во время судебного разбирательства, в связи с чем Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации определяет отдельно для каждой стадии уголовного процесса различные по продолжительности сроки содержания под стражей.

3. Сроки содержания под стражей подозреваемых, обвиняемых в период предварительного расследования установлены в статье 109 УПК Российской Федерации. Как правило, содержание под стражей при расследовании преступлений не может превышать 2 месяца (часть первая); при невозможности закончить предварительное следствие в указанный срок он может быть продлен судьей до 6 месяцев; дальнейшее продление срока до 12 месяцев допускается в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, только в случаях особой сложности уголовного дела (часть вторая), а в исключительных случаях в отношении лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений, - до 18 месяцев (часть третья).

Таким образом, продолжительность содержания под стражей на досудебной стадии производства по уголовным делам имеет строго фиксированные ограничения, за пределами которых дальнейшее продление пребывания под стражей не допускается, чем предопределяется обязательность немедленного освобождения содержащегося под стражей обвиняемого (часть четвертая статьи 109 УПК Российской Федерации).

В связи с необходимостью обеспечить закрепленное законами Российской Федерации и Конвенцией о правах человека и основных свобод право каждого обвиняемого в совершении уголовного преступления иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты (подпункт "b" пункта 3 статьи 6, статья 217 УПК Российской Федерации) Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации предусматривает возможность продления содержания под стражей сверх установленных частями второй и третьей его статьи 109 предельных сроков (6, 12 и 18 месяцев соответственно) до момента окончания ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами оконченного расследованием уголовного дела и направления прокурором уголовного дела в суд для случаев, когда указанные материалы были предъявлены обвиняемому, содержащемуся под стражей, и его защитнику не позднее чем за 30 суток до окончания указанных предельных сроков содержания под стражей, однако для ознакомления с ними этого времени оказалось недостаточно; при этом если в производстве по уголовному делу участвуют несколько обвиняемых, содержащихся под стражей, и хотя бы одному из них 30 суток оказалось недостаточно для ознакомления с материалами уголовного дела, то следователь с согласия руководителя следственного органа по субъекту Российской Федерации или приравненного к нему руководителя иного следственного органа вправе не позднее чем за семь суток до истечения предельного срока содержания под стражей возбудить ходатайство о продлении этого срока перед соответствующим судом и в отношении того обвиняемого или тех обвиняемых, которые ознакомились с материалами уголовного дела, если не отпала необходимость в применении к нему или к ним заключения под стражу и отсутствуют основания для избрания иной меры пресечения (части четвертая, пятая и седьмая статьи 109 УПК Российской Федерации).

Исходя из этого судья не позднее чем через пять суток со дня получения ходатайства следователя принимает в установленном порядке решение либо о продлении срока содержания под стражей до момента окончания ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела, либо об отказе в удовлетворении ходатайства следователя и освобождении обвиняемого из-под стражи (часть восьмая статьи 109 УПК Российской Федерации).

По смыслу приведенных законоположений, предельный срок содержания обвиняемого под стражей на досудебной стадии производства по уголовным делам может быть продлен, но лишь в целях завершения ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела по окончании предварительного расследования. Данный вывод неоднократно был подтвержден решениями Конституционного Суда Российской Федерации (определения от 6 июня 2003 года N 184-О, от 15 июля 2003 года N 308-О, от 23 апреля 2013 года N 548-О, от 22 апреля 2014 года N 877-О и др.) с констатацией того факта, что права заявителей не нарушаются законоположениями, не устанавливающими конкретную продолжительность срока содержания обвиняемого под стражей в период его ознакомления с материалами уголовного дела, допуская возможность определения этого срока в зависимости от обстоятельств данного дела.

В частности, при рассмотрении ходатайства о продлении срока содержания под стражей в период ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела по окончании предварительного следствия суду следует проверять обоснованность доводов органов предварительного расследования о невозможности своевременного ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела по объективным причинам, выяснять, по каким причинам обвиняемый и его защитник не ознакомились с материалами дела в полном объеме, устанавливать, не является ли это обстоятельство результатом неэффективной организации процесса ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела, не связано ли оно с явным затягиванием времени обвиняемым и его защитником, а также соблюдена ли предусмотренная частью третьей статьи 217 УПК Российской Федерации процедура ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела; необходимость ознакомления (продолжения ознакомления) с материалами уголовного дела не может быть единственным и достаточным основанием для продления срока содержания под стражей как в отношении обвиняемого, не ознакомившегося с материалами уголовного дела, так и в отношении других обвиняемых по делу, полностью ознакомившихся с указанными материалами; каждое решение суда о продлении срока содержания обвиняемого под стражей должно обосновываться не одними лишь ссылками на продолжающееся ознакомление обвиняемого и его защитника с материалами дела, а фактическими данными, подтверждающими необходимость сохранения этой меры пресечения (пункт 23 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2013 года N 41 "О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога").

Таким образом, само по себе продление предельных сроков содержания под стражей, предусмотренных статьей 109 УПК Российской Федерации, на период ознакомления обвиняемого и его защитника с материалами уголовного дела по окончании предварительного следствия ввиду невозможности завершения ознакомления до истечения предельного срока содержания под стражей конституционные права граждан не нарушает (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 7 октября 2014 года N 2162-О).

При этом, как отметил Европейский Суд по правам человека, согласно имеющим обязательную силу разъяснениям Конституционного Суда Российской Федерации от 13 июня 1996 года и от 25 декабря 1998 года при отсутствии прямого указания в законе на возможность неоднократного продления предельного срока содержания под стражей на том основании, что обвиняемый не закончил ознакомление с материалами уголовного дела, удовлетворение неоднократных ходатайств о продлении срока содержания обвиняемого под стражей не допускается законом и противоречит гарантии против произвольного содержания под стражей. Ограничительное толкование, принятое Конституционным Судом Российской Федерации, согласуется с требованиями статьи 5 Конвенции, которая признает заключение под стражу исключительным отступлением от права на свободу и допустимым в исчерпывающим образом перечисленных и строго определенных случаях (см., в частности, постановление Европейского Суда по правам человека от 10 июня 2010 года по делу "Шерстобитов против Российской Федерации", жалоба N 16266/03, § 113; постановление от 28 июня 2007 года по делу "Шухардин против Российской Федерации", жалоба N 65734/01, § 67; постановление от 2 марта 2006 года по делу "Нахманович против Российской Федерации", жалоба N 55669/00, § 79; постановление по делу "Худоеров против Российской Федерации", § 142; постановление от 29 мая 2012 года по делу "Суслов против Российской Федерации", § 77).

Продолжительность содержания под стражей на судебной стадии производства по уголовным делам не имеет строго фиксированного ограничения. Но это не означает, что сроки содержания под стражей на данном этапе уголовного судопроизводства не контролируются. Как указал Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 22 марта 2005 года N 4-П, само по себе то, что законодатель, учитывая различную степень сложности уголовных дел и иные обстоятельства, обусловливающие сроки, в том числе длительные, рассмотрения уголовных дел, предусмотрел возможность - при условии соблюдения принципа разумности этих сроков - продления содержания подсудимого под стражей в период судебного разбирательства свыше 6 месяцев, но каждый раз не более чем на 3 месяца, не может расцениваться как чрезмерное ограничение прав и свобод; напротив, адресованное суду требование не реже чем через 3 месяца возвращаться к рассмотрению вопроса о наличии оснований для дальнейшего содержания подсудимого под стражей, независимо от того, имеются ли на этот счет какие-либо обращения сторон или нет, обеспечивает судебный контроль за законностью и обоснованностью применения этой меры пресечения и ее отмену в случае, если необходимость в ней не будет доказана.

4. Как указал Конституционный Суд Российской Федерации (Определение от 7 октября 2014 года N 2162-О), особым случаем решения о продлении содержания обвиняемого под стражей является принятие такого решения при возвращении уголовного дела прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом согласно статье 237 УПК Российской Федерации.

В соответствии с логикой стадийного построения уголовного судопроизводства возвращение уголовного дела прокурору, а затем от прокурора - следователю в отечественной правовой доктрине рассматривается как возвращение дела со стадии судебного производства к стадии досудебного производства. <1>

--------------------------------

<1> См.: Тришева А.А. Возвращение уголовного дела прокурору: судьба института // Законность. 2015. N 4; Аристархов А. Проблемы возвращения судом уголовного дела прокурору для устранения препятствий его рассмотрения путем предъявления более тяжкого обвинения // Уголовное право. 2014. N 1. С. 93 - 98; Александров А., Лапатников М. Восстановление института возвращения судом уголовного дела прокурору на доследование // Уголовное право. 2013. N 6. С. 87 и др.

Однако, как указал Конституционный Суд Российской Федерации, такое возвращение не приводит к автоматическому восстановлению избранной ранее на период предварительного расследования меры пресечения - она прекращает свое действие после направления прокурором уголовного дела в суд (определения от 4 октября 2012 года N 1852-О) и от 7 октября 2014 года N 2162-О). Но равным образом она не приводит и к автоматическому сохранению меры пресечения, избранной на период судебного разбирательства.

Для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу на данном этапе движения уголовного дела требуется установление судом с участием заинтересованных сторон правовых и фактических обстоятельств, подтверждающих наличие как общих нормативных оснований для избрания мер пресечения, так и специальных условий назначения и продления заключения под стражу, закрепленных в статьях 108 и 109 данного Кодекса, а также в части третьей его статьи 237 (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 4 октября 2012 года N 1852-О и от 7 октября 2014 года N 2162-О).

Федеральным законом от 26 апреля 2013 года N 64-ФЗ статья 162 "Срок предварительного следствия" УПК Российской Федерации была дополнена частью шестой.1, согласно которой в случае возвращения прокурором уголовного дела следователю в связи с выявлением судом обстоятельств, указанных в частях первой и первой.2 статьи 237 данного Кодекса, срок производства следственных и иных процессуальных действий не может превышать одного месяца со дня поступления уголовного дела к следователю; дальнейшее продление срока предварительного следствия производится на общих основаниях в порядке, установленном частями четвертой, пятой и седьмой данной статьи. Конституционность данной нормы была подтверждена в определениях Конституционного Суда Российской Федерации от 2 июля 2015 года N 1541-О, N 1542-О и N 1543-О.

По смыслу части третьей статьи 237 УПК Российской Федерации, суд, решая вопрос о продлении пребывания обвиняемого под стражей при возвращении уголовного дела прокурору, обязан устанавливать разумный срок, необходимый для обеспечения производства следственных и иных процессуальных действий, учитывая при этом продолжительность содержания обвиняемого под стражей на досудебной стадии процесса, с тем чтобы его пребывание под стражей не превысило предельные сроки, предусмотренные статьей 109 УПК Российской Федерации, и исключая при этом время содержания обвиняемого под стражей со дня поступления уголовного дела в суд и до его возвращения прокурору, сроки исчисления которого определены статьей 255 данного Кодекса для судебной стадии (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 4 октября 2012 года N 1852-О, N 1853-О и N 1854-О, от 7 октября 2014 года N 2162-О).

Подобный подход воспринят и правоприменительной практикой. Так, в постановлении от 22 декабря 2009 года N 28 "О применении судами норм уголовно-процессуального законодательства, регулирующих подготовку уголовного дела к судебному разбирательству" Пленум Верховного Суда Российской Федерации разъяснил судам: если в досудебном производстве были допущены существенные нарушения закона, неустранимые в судебном заседании, а устранение таких нарушений не связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия, судья в соответствии с частью первой статьи 237 УПК Российской Федерации по собственной инициативе или по ходатайству стороны в порядке, предусмотренном статьями 234 и 236 данного Кодекса, возвращает дело прокурору для устранения допущенных нарушений; одновременно с этим судья в соответствии с частью третьей статьи 237 УПК Российской Федерации принимает решение о мере пресечения в отношении обвиняемого (в том числе о заключении под стражу), при этом в постановлении следует указать конкретный срок, на который продлевается содержание лица под стражей, исходя из его разумности с учетом сроков, предусмотренных статьей 109 данного Кодекса, а также дату его окончания (пункт 14).

Таким образом, суд при возвращении дела прокурору продлевает срок содержания обвиняемого под стражей - при необходимости сохранения данной меры пресечения - с учетом предельных сроков, предусмотренных статьей 109 УПК Российской Федерации, и лишь в рамках, достаточных для производства следственных и иных процессуальных действий, необходимых для устранения препятствий его судебному рассмотрению.

Изложенное находит подтверждение и в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2013 года N 41 "О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога", согласно которому, если имеются предусмотренные законом основания возвращения уголовного дела прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом, в соответствии с частью третьей статьи 237 УПК Российской Федерации судье следует принять решение о мере пресечения в отношении обвиняемого, содержащегося под стражей, с указанием срока ее действия; при необходимости судья продлевает срок содержания обвиняемого под стражей для производства следственных и иных процессуальных действий с учетом сроков, предусмотренных статьей 109 УПК Российской Федерации; в срок, продленный для производства следственных и иных процессуальных действий, не засчитывается время содержания лица под стражей со дня поступления уголовного дела в суд до возвращения его прокурору (пункт 33).

5. Но при этом остаются открытыми по крайней мере два вопроса. Во-первых, с какого момента начинать отсчет предельного срока содержания под стражей на этой специфической стадии (или квазистадии) уголовного судопроизводства: с момента возбуждения уголовного дела, с момента возвращения уголовного дела прокурору, а может быть, даже с момента возвращения дела от прокурора следователю? А во-вторых, обязан ли следователь знакомить обвиняемого (всех обвиняемых) со всеми материалами дела или только с теми материалами, которые были приобщены к делу после его возвращения прокурору?

Применительно к такому специфическому институту, как возвращение дела прокурору и, соответственно, следователю в порядке статьи 237 УПК Российской Федерации, федеральный законодатель мог бы конкретизировать процедуру и сроки ознакомления обвиняемого и его защитника с вновь появившимися в уголовном деле материалами после устранения препятствий его рассмотрения судом, с тем чтобы наиболее эффективно гарантировать конституционные права всех участников уголовного процесса на справедливое судебное разбирательство в разумный срок и защиту иных охраняемых Конституцией Российской Федерации ценностей, но он лишь ограничился ссылкой на статью 109.

По буквальному смыслу части 3 статьи 237 УПК Российской Федерации получается, что при решении вопроса о продлении срока пребывания обвиняемого под стражей, в том числе для повторного ознакомления с материалами уголовного дела после устранения препятствий его судебного рассмотрения при возвращении дела прокурору, суд должен руководствоваться теми же положениями статьи 109 УПК Российской Федерации, которые применимы и в случае ординарного окончания стадии предварительного расследования. То есть в соответствии с положениями частей 5 и 6 данной статьи материалы уголовного дела должны быть предъявлены обвиняемому, содержащемуся под стражей, и его защитнику не позднее чем за 30 суток до окончания предельного срока содержания под стражей, и если они предъявлены позднее чем за 30 суток до окончания предельного срока содержания под стражей, то по его истечении обвиняемый подлежит немедленному освобождению с сохранением за ним и его защитником права на ознакомление с материалами уголовного дела.

В ранее принятых определениях по аналогичным делам Конституционный Суд Российской Федерации коснулся только второго вопроса - об ознакомлении с материалами дела. Он указал, что, по смыслу части третьей статьи 237 УПК Российской Федерации в ее взаимосвязи со статьей 6.1 данного Кодекса, содержащей требования об осуществлении уголовного судопроизводства в разумный срок, суд, решая после возвращения уголовного дела прокурору вопрос о продлении срока содержания обвиняемого под стражей в целях ознакомления с материалами уголовного дела, обязан руководствоваться, прежде всего, безусловной необходимостью обеспечения его права на ознакомление с новыми для него, не фигурировавшими ранее в деле материалами (т.е. с теми, которые были получены в ходе устранения отмеченных судом препятствий к его судебному рассмотрению и с которыми он еще не знакомился), что не препятствует суду в рассмотрении в процессе такого ознакомления ходатайства о пролонгации действия данной меры пресечения, обусловленной потребностью обвиняемого в обращении к тем материалам уголовного дела, с которыми он знакомился до направления дела в суд, с учетом общей продолжительности нахождения лица под стражей, которая не должна превышать разумных сроков. Вместе с тем правовая природа основанного на статье 237 УПК Российской Федерации института возвращения уголовного дела прокурору не вызывает необходимость в каждом случае применять всю ординарную, предусмотренную лишь для предварительного расследования, процедуру продления сроков содержания под стражей, обеспечивающую ознакомление с материалами уголовного дела в полном объеме (Определение от 7 октября 2014 года N 2162-О).

Но первый вопрос до сих пор остается без ответа. В результате такой правовой неопределенности положения статьи 109 УПК Российской Федерации на практике, как свидетельствуют, в частности, материалы дела гражданина С.В. Махина, могут расширительно интерпретироваться и применяться судами как допускающие неоднократное продление предельного срока содержания под стражей при расследовании после возвращения уголовного дела прокурору без учета срока предварительного расследования преступления (в том числе в случаях, когда предельный срок содержания под стражей - 6, 12 и 18 месяцев со дня возбуждения уголовного дела - был исчерпан до первоначальной передачи дела в суд). То есть неопределенность правового регулирования позволяет судам применять положения статьи 109 УПК Российской Федерации в ее связи со статьей 237 данного Кодекса таким образом, как будто отсчет и сроков предварительного следствия, и сроков содержания под стражей, включая предельный (6, 12 и 18 месяцев), после возвращения дела прокурору начинается заново. Причем крайне важно подчеркнуть, что обвиняемый "расплачивается" в таких случаях не за свое негативное поведение, а исключительно за "недостатки предварительного следствия", т.е. за ошибки своего процессуального противника - стороны обвинения. Такое толкование оспариваемых положений при отсутствии прямого указания в законе на возможность неоднократного продления предельного срока содержания под стражей не вытекает из смысла статей 1 (часть 1), 2, 17, 19 (части 1 и 2), 21 (часть 1), 22 и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации и правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации.

Неопределенность оспариваемых законоположений способствует применению содержания под стражей в качестве меры пресечения без должной процедуры и ясно определенных и контролируемых сроков, что придает ограничению права на свободу и личную неприкосновенность произвольный характер.

Такое неоднозначное понимание положений статьи 109 УПК Российской Федерации, рассматриваемых в совокупности с положениями его статьи 237, в правоприменительной практике свидетельствует о наличии неопределенности, дающей возможность неограниченного усмотрения правоприменительных органов при определении процессуальных прав и обязанностей участников уголовного судопроизводства, что, в свою очередь, означает нарушение вытекающего из Конституции Российской Федерации принципа юридического равенства, которое, как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, может быть обеспечено лишь при условии единообразного применения правовых норм, возможного только при наличии их формальной определенности, точности, ясности, недвусмысленности и согласованности в системе действующего правового регулировании. Неопределенность законодательной регламентации сроков содержания под стражей, включая предельный (6, 12 и 18 месяцев), после возвращения дела прокурору не только нарушает общеправовой принцип юридического равенства (статья 19, части 1 и 2, Конституции Российской Федерации), но и свидетельствует о невыполнении федеральным законодателем обязанности, вытекающей из статей 1 (часть 1), 2, 17, 21 (часть 1), 22, 71 (пункты "в", "о") и 76 (часть 1) Конституции Российской Федерации, и вопреки требованиям ее статьи 55 (часть 3) приводит к фактическому ограничению конституционных прав на защиту достоинства личности, на свободу и личную неприкосновенность.

6. Таким образом, оспариваемые положения частей третьей - седьмой статьи 109 в их взаимосвязи с частью третьей статьи 237 УПК Российской Федерации в той мере, в какой они в силу неопределенности правового регулирования продления срока содержания обвиняемого под стражей на период его ознакомления с материалами возвращенного прокурору уголовного дела после устранения препятствий его рассмотрения судом и завершения необходимых для этого следственных и иных процессуальных действий порождают возможность неоднозначного толкования и, следовательно, произвольного применения данных сроков, не соответствуют статьям 1 (часть 1), 2, 17, 19 (части 1 и 2), 21 (часть 1), 22 и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации.