практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобе N 48053/06 и по 7 другим жалобам по делу "Успанов и другие против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 9 февраля 2021 года), которым установлены нарушения статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в связи с пытками, иным жестоким обращением в отношении заявителей и непроведением эффективного расследования по соответствующим фактам, одиночным заключением в исправительной колонии одного из заявителей; пункта 1 статьи 5 Конвенции ввиду незаконного содержания заявителей под стражей вследствие незапротоколированного задержания заявителей; пункта 1 статьи 6 Конвенции - вследствие нарушения принципа справедливости судопроизводства по уголовным делам заявителей (использование судом полученных в результате пыток доказательств) <24>.

--------------------------------

<24> Для сведения: в 2020 году в Верховном Суде Российской Федерации было подготовлено Обобщение практики и правовых позиций международных договорных и внедоговорных органов, действующих в сфере защиты прав и свобод человека, по вопросам, связанным с запретом использовать в судебном разбирательстве доказательства, полученные вследствие пыток, другого жестокого или унижающего человеческое достоинство обращения.

Размещено на официальном сайте Верховного Суда Российской Федерации в подразделе "Международная практика" за 2020 год раздела "Документы". Режим доступа: URL: http://supcourt.ru/documents/international_practice/29220/.

Заявители жаловались на то, что они подвергались жестокому обращению со стороны сотрудников правоохранительных органов и эффективное расследование их жалоб не проводилось.

Суд отметил, что утверждения заявителей о пытках, а именно - электрошоком, жестокими избиениями, защемлением конечностей плоскогубцами, удушением, угрозами сексуального насилия, введением игл под ногти, сжиганием газовым пламенем и сигаретами были подтверждены медицинскими показаниями и подробными описаниями жестокого обращения (пункт 225 постановления).

Суд счел, что жестокое обращение с заявителями явно причинило им серьезные физические и психические страдания. Последовательность событий также свидетельствовала о том, что боль и страдания были причинены им умышленно, то есть с целью получения признаний в совершении ими преступлений. Таким образом, Суд пришел к выводу: жестокое обращение, о котором шла речь, равносильно пытке (пункт 227 постановления).

С учетом вышеизложенного, по мнению Европейского Суда, в отношении всех заявителей имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее материально-правовой и процессуальной части.

Г-н Т. жаловался, что его помещение в штрафной изолятор исправительной колонии было равносильно обращению с нарушением статьи 3 Конвенции.

Суд вновь заявил: запрет на контакты с другими заключенными по соображениям безопасности, дисциплинарным или защитным соображениям сам по себе не является бесчеловечным обращением или наказанием. Хотя длительное отстранение от общения с другими лицами, с точки зрения Суда, нежелательно, подпадает ли такая мера под действие статьи 3 Конвенции, зависит ли от конкретных условий, строгости меры, ее продолжительности, преследуемой цели и ее последствий для соответствующего лица (пункт 231 постановления).

Суд установил - заявитель содержался в непрерывном одиночном заключении в общей сложности десять месяцев. Суд принял к сведению, что в дополнение к социальной изоляции помещение заявителя в карцер одиночного заключения было связано с рядом дополнительных ограничений, связанных, в частности, с ограниченным доступом к прогулкам на свежем воздухе и ограничениями на посещение семьи и получение любых посылок извне (пункт 232 постановления).

Суд отметил, что заявитель был помещен в одиночную камеру из-за его предполагаемого неуважения к сотрудникам колонии. В материалах дела, как подчеркнул Суд, отсутствовали записи о хулиганстве или опасном поведении заявителя. Европейский Суд счел следующее - непринятие или неформальное приветствие сотрудников колонии является явно недостаточным основанием для содержания заявителя в почти полной социальной изоляции в общей сложности в течение десяти месяцев в отсутствие того, что он представляет какую-либо опасность для себя или других (пункт 233 постановления).

Европейский Суд резюмировал: одиночное заключение заявителя в карцерах исправительной колонии представляло собой бесчеловечное и унижающее достоинство обращение, противоречащее статье 3 Конвенции.

Г-н У., г-н М. и г-н Т., г-н Л., а также г-н В. и г-н А. жаловались на свое содержание под стражей в отсутствие протокола о задержании в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции.

Суд счел, что задержание г-на У. 31 октября 2004 года подтверждалось показаниями его матери и жены, которые видели его 5 или 6 ноября 2004 года в помещении правоохранительных органов. К тому времени заявитель уже несколько дней содержался под стражей государственными служащими, установил Суд. Власти не опровергли их заявления и у Суда отсутствовали основания сомневаться в них. Как видно из материалов дела, арест заявителя был зафиксирован 11 ноября 2004 года, то есть примерно через две недели после его фактического ареста (пункт 196 постановления).

Суд отметил: власти не оспаривали тот факт, что г-н М. и г-н Т. были "лишены свободы" по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции. Они также не оспаривали тот факт, что никакие протоколы об аресте или содержании заявителей под стражей не были составлены до 17 ноября 2004 года и 27 августа 2004 года соответственно. Кроме того, в ходе судебного разбирательства родственники заявителей под страхом наказания за лжесвидетельство заявили, что заявители были арестованы 14 ноября 2004 года и 23 августа 2004 года соответственно (пункт 197 постановления).

Что касается г-на Л., то Суд подчеркнул - его заявление о задержании государственными служащими вечером 17 марта 2006 года может быть подтверждено заявлением медсестры, которая лечила его раны в ночь на 18 марта 2006 года в больнице. Власти не оспаривали ее заявление и у Суда отсутствовали основания сомневаться в этом. Как следовало из материалов дела, арест заявителя не был зафиксирован до вечера 18 марта 2006 года. Суд также отметил решение суда от 22 января 2009 года, в котором было установлено, что следователь не удовлетворил жалобу заявителя на его содержание под стражей в период с 17 по 18 марта 2006 года (пункт 199 постановления).

В деле г-на В. и г-на А. власти не оспаривали версию заявителей о событиях. Суд отметил, что заявители были задержаны соответственно 20 и 21 июля 2005 года, а протоколы их ареста были составлены соответственно 21 и 24 июля 2005 года (пункт 200 постановления).

Таким образом, Суд счел установленным, что заявители были задержаны в качестве подозреваемых государственными служащими без надлежащего уведомления. Отсутствие каких-либо подтверждений или записей о содержании заявителей под стражей в качестве подозреваемых привело к тому, что они были лишены доступа к адвокату и всех других прав, которые они должны были иметь в качестве подозреваемых, а это означало - они были полностью предоставлены на милость тех, кто их удерживал. Таким образом, заявители были уязвимы не только к произвольному вмешательству в их право на свободу, но и к жестокому обращению (пункт 201 постановления).

Суд резюмировал: неучтенное содержание заявителей под стражей являлось полным отрицанием принципиально важных гарантий, содержащихся в статье 5 Конвенции, и было несовместимо с требованием законности и с самой целью этой статьи. Соответственно, имело место нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции (пункт 202 постановления).

Г-н У., г-н М. и г-н Т., г-н Ш., г-н Л., г-н Х., г-н О. и г-н Ц. и В., А. и Т.В. жаловались - их осуждение было основано на признательных показаниях, полученных в результате жестокого обращения, что сделало их судебные процессы несправедливыми.

Власти утверждали, что в дополнение к письменным признательным показаниям заявителей их обвинительные приговоры были основаны на множестве доказательств, полученных в ходе расследования. Суды первой инстанции рассмотрели показания заявителей о жестоком обращении и отклонили их как необоснованные. Заявители поддержали свои жалобы.

Суд повторил - дача признательных показаний, полученных в нарушение статьи 3 Конвенции, делает соответствующее уголовное производство в целом автоматически несправедливым, независимо от доказательной ценности этих показаний и независимо от того, было ли их использование решающим в обеспечении осуждения подсудимого (пункт 241 постановления).

Суд также напомнил: при рассмотрении утверждений о том, что доказательства были получены в результате жестокого обращения, суд первой инстанции может быть привлечен для оценки тех же фактов и элементов, которые ранее были предметом изучения следственных органов. Однако его задача состоит не в том, чтобы исследовать индивидуальную уголовную ответственность предполагаемых преступников, а в том, чтобы решить путем полного, независимого и всеобъемлющего рассмотрения вопрос о допустимости и достоверности доказательств. Признание в качестве доказательства показаний, несмотря на достоверные утверждения о том, что они были получены в результате жестокого обращения, вызывает серьезные вопросы относительно справедливости судебного разбирательства (пункт 242 постановления).

Суд обратил внимание на то, что он уже установил - признательные показания заявителей были получены в результате пыток, которым они подвергались со стороны государственных должностных лиц. Внутригосударственные суды не исключали признательные показания в качестве недопустимых доказательств и ссылались на них при осуждении заявителей за преступления, в которых они сознались в этих показаниях. Они отказались исключить признательные показания в качестве доказательств, ссылаясь на решения следователей не возбуждать уголовные дела по факту предполагаемого жестокого обращения (пункт 243 постановления).

Суд пришел к выводу: суды первой инстанции не провели независимого и всестороннего рассмотрения заслуживающих доверия утверждений заявителей о том, что их признательные показания были результатом насилия со стороны полиции (пункт 244 постановления).

При таких обстоятельствах Суд резюмировал - использование национальными судами признаний заявителей, полученных в нарушение статьи 3 Конвенции, независимо от их влияния на исход уголовного разбирательства, сделало судебное разбирательство заявителей несправедливым (пункт 245 постановления).

В Верховный Суд Российской Федерации поступили неофициальные переводы постановления Европейского Суда по жалобам N 8372/07 и по 2 другим жалобам по делу "Цуроев и другие против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 8 июня 2021 года), N 29627/10 и по 8 другим жалобам по делу "Коваль и другие против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 5 октября 2021 года), которыми также установлены нарушения статьи 3 Конвенции в связи с пытками, иным жестоким обращением в отношении заявителей и непроведением эффективного расследования по соответствующим фактам.