практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобе N 52464/15 "Агапов против Российской Федерации" (вынесено 6 октября 2020 года, вступило в силу 6 января 2021 года), которым установлено нарушение пункта 2 статьи 6 Конвенции (презумпция невиновности) в ходе рассмотрения судом гражданского дела, а также нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции из-за незаконного возложения на заявителя обязанности по уплате задолженности по налогам, подлежащим уплате обществом с ограниченной ответственностью (далее - ООО), в котором заявитель являлся руководителем.

Суд обратил внимание на то, что общие принципы, касающиеся соблюдения презумпции невиновности, прочно закреплены в прецедентной практике Суда и могут быть вкратце изложены следующим образом (см. дело "Аллен против Соединенного Королевства"):

"119. [П]осле того, как было установлено, что между двумя судебными процессами существует связь, Суд должен определить, соблюдалась ли презумпция невиновности с учетом всех обстоятельств дела. Поэтому более удобно начать с рассмотрения подхода Суда к рассмотрению предыдущих сопоставимых дел по существу.

(a) Подход Суда в предыдущих сопоставимых делах

...

120. В делах, связанных с гражданскими исками о компенсации, подаваемыми потерпевшими, независимо от того, закончилось ли уголовное разбирательство прекращением производства или оправдательным приговором, Суд подчеркнул, что хотя освобождение от уголовной ответственности должно учитываться в рамках гражданского процесса о компенсации, оно не должно препятствовать установлению гражданской обязанности по выплате компенсации, возникающей на основании тех же фактов с наложением менее тяжелого бремени доказывания. Однако, если бы решение национального органа о присуждении компенсации содержало заявление о вменении ответчику уголовной ответственности, то это подняло бы вопрос, подпадающий под действие пункта 2 статьи 6 Конвенции. Этот подход также применялся в делах, касавшихся гражданских исков, поданных оправданными заявителями к страховщикам...

125. Приведенный выше анализ прецедентной практики Суда в отношении пункта 2 статьи 6 свидетельствует об отсутствии единого подхода к выяснению обстоятельств, при которых эта статья нарушается в контексте судебного разбирательства, следующего за завершением уголовного процесса.

Как показывает существующая прецедентная практика Суда, многое зависит от характера и контекста разбирательства, в рамках которого было вынесено оспариваемое решение.

126. Во всех случаях и независимо от применяемого подхода язык, используемый принимающим решение органом, имеет решающее значение при оценке совместимости решения и его аргументации с пунктом 2 статьи 6. Таким образом, в случае, когда национальный суд постановил, что заявитель "вполне вероятно" "совершил преступления... в которых он обвинялся", Суд установил, что он вышел за рамки гражданского судопроизводства и тем самым поставил под сомнение правильность оправдательного приговора...

Аналогичным образом, когда национальный суд указал, что материалы уголовного дела содержат достаточно доказательств для установления факта совершения преступления, было установлено, что использованная формулировка нарушила презумпцию невиновности... В случаях, когда в постановлении [с]уда прямо говорилось о неспособности развеять подозрение в совершении преступления, было установлено нарушение пункта 2 статьи 6. Однако, если принять во внимание характер и контекст конкретного разбирательства, даже использование некоторых неудачных формулировок не может иметь решающего значения. В прецедентной практике Суда приводятся некоторые примеры, когда нарушение пункта 2 статьи 6 установлено не было, даже несмотря на критику формулировок, использованных внутригосударственными органами власти и судами" (пункт 37 постановления).

Возвращаясь к обстоятельствам названного дела, Суд отметил, что 2 июня 2014 года следователь отказал в возбуждении уголовного дела в отношении заявителя по обвинению в уклонении от уплаты налогов в связи с истечением сроков давности. Другими словами, заявитель никогда не был судим или осужден за это преступление судом, уполномоченным устанавливать вину в соответствии с уголовным законодательством (пункт 38 постановления).

Суд также подчеркнул, что в ходе последующего гражданского процесса национальные суды удовлетворили требования налоговых органов о взыскании ущерба, причиненного в результате неуплаты налогов ООО. Суды признали заявителя ответственным за задолженность ООО, заявив, что он совершил "незаконные действия с преступным намерением уклониться от уплаты налогов". Они сочли этот факт установленным на основании вывода следователя о том, что заявитель уклонялся от уплаты НДС (пункт 39 постановления).

В данном деле Суд должен был рассмотреть вопрос о том, следовало ли толковать приведенную выше формулировку, использованную гражданскими судами, как вменяющую заявителю уголовную ответственность. Суд рассмотрел контекст разбирательства в целом и его отдельные аспекты, чтобы определить, нарушили ли гражданские суды пункт 2 статьи 6 Конвенции, сделав такое заявление.

Что касается формулировок, использованных внутригосударственными судами, то Суд счел, что они действительно представляют собой заявление о виновности заявителя в совершении преступления. Судебные органы не ограничили свой анализ установлением фактов. Они утверждали, что заявитель совершил противоправные действия с преступным умыслом: суды не только определили actus reus <15>, что было бы допустимо при данных обстоятельствах. Они пошли дальше и заявили, что действия заявителя были совершены при наличии mens rea <16> (пункт 41 постановления).

--------------------------------

<15> Действия ответчика (лат.).

<16> Намерение причинить вред (лат.).

Изучив контекст разбирательства, Суд не усмотрел в представленных материалах ничего, что могло бы оправдать оспариваемый выбор слов национальных судов.

Во-первых, Суд принял во внимание тот факт, что, предъявляя иск к заявителю о возмещении ущерба, налоговые органы утверждали, что ущерб возник в результате совершенного им преступления. Суд также отметил, что в своем постановлении об удовлетворении исковых требований к заявителю, гражданские суды опирались исключительно на выводы о его уголовной ответственности, изложенные в постановлении следователя от 2 июня 2014 года. Они не рассмотрели какие-либо доказательства, не изучили факты или выводы, сделанные следователем или налоговой инспекцией. Вместо этого они просто сослались на сам факт существования постановления следователя и аудиторского отчета, подтверждающего обязательства ООО по уплате налогов. Они истолковали отсутствие оправдательного приговора по уголовному делу заявителя как автоматическое и достаточное основание для привлечения его к ответственности за ущерб, причиненный неуплатой налогов ООО (пункт 43 постановления).

На этом фоне Суд счел, что формулировка, использованная судами, не была просто неудачной. Она отражала недвусмысленное мнение этих судов о том, что было совершено преступление и что вина за него лежит на заявителе, даже несмотря на то, что он не был осужден за это преступление и не имел возможности воспользоваться своим правом на защиту в рамках уголовного процесса. По мнению Суда, заявление судов было несовместимо с прекращением производства по уголовному делу в отношении заявителя и было равносильно признанию вины заявителя в совершении преступления. Изучив имеющиеся в его распоряжении материалы, Суд не нашел оправдания такому заявлению о вменении заявителю уголовной ответственности (пункт 44 постановления).

Суд пришел к выводу о том, что заявитель был подвергнут обращению, несовместимому с его правом на презумпцию невиновности, и счел, что в настоящем деле было допущено нарушение пункта 2 статьи 6 Конвенции.

Заявитель также жаловался на то, что решение национальных судов о возложении на него обязанности по уплате налоговой задолженности, пени и штрафа, которые подлежали выплате обществом с ограниченной ответственностью, в котором он был управляющим директором, представляло собой вмешательство в его право на беспрепятственное пользование имуществом в нарушение статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

Принципы, выработанные Судом в отношении применения статьи 1 Протокола N 1, были вкратце изложены Большой Палатой в постановлении по делу "G.I.E.M. S.R.L. и другие против Италии", а именно:

"292. Суд напоминает, что статья 1 Протокола N 1 к Конвенции, прежде всего, требует, чтобы вмешательство органов государственной власти в пользование имуществом было предусмотрено законом: согласно второму предложению первого пункта этой статьи, лишение имущества должно производиться "на условиях, предусмотренных законом", а второй пункт предоставляет государствам право контролировать использование собственности путем применения "законов". Кроме того, верховенство права, один из основных принципов демократического общества, присуще всем статьям Конвенции..." (пункт 46 постановления).

Первое и наиболее важное требование статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции, отметил Суд, заключается в том, чтобы вмешательство со стороны публичных властей в беспрепятственное пользование имуществом было законным и не было произвольным. Говоря о "законе", статья 1 Протокола N 1 к Конвенции ссылается на то же понятие, встречаемое в любом другом месте Конвенции, и это понятие включает как писанные законы, так и прецедентное право. Она касается качества рассматриваемого закона, требуя, чтобы он был доступным для заинтересованных лиц, точным и предсказуемым в его применении (пункт 55 постановления).

Суд вновь напомнил, что толковать и применять внутригосударственное законодательство должны в первую очередь внутригосударственные органы власти. Однако Суд должен установить, привело ли толкование и применение внутригосударственного законодательства к последствиям, соответствующим принципам Конвенции (пункт 56 постановления).

В этой связи Суд повторил, что процессуальное прекращение производства по уголовному делу, которое имело место в рассматриваемом деле, не должно препятствовать установлению гражданской ответственности по выплате компенсации, вытекающей из тех же фактов с наложением менее тяжкого бремени доказывания. При таких обстоятельствах пострадавшая сторона должна иметь возможность потребовать компенсацию за причиненный ущерб в соответствии с общими принципами деликтного права. Суд также не смог исключить возможность того, что снятие корпоративной защиты может быть подходящим решением для защиты прав кредиторов компании, включая государство (пункт 57 постановления).

Тем не менее, изучив представленные сторонами материалы, Суд счел, что в обстоятельствах данного дела по изложенным ниже причинам оспариваемые решения судов были лишены каких-либо правовых оснований в нарушение требований статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции.

Суд отметил, что налоговые органы, а впоследствии и арбитражные суды установили, что ООО не выполнило свои налоговые обязательства и, как следствие, нанесло ущерб государственному бюджету. Когда ООО не смогло выполнить свои обязательства и впоследствии было объявлено банкротом, налоговые органы решили подать соответствующие иски против заявителя, утверждая, что ущерб был результатом совершенного им преступления (пункт 59 постановления).

В этой связи Суд отметил, что в соответствии с российским законодательством лицо может быть признано виновным только вступившим в силу приговором, вынесенным в ходе установленной законом процедуры. В названном деле такого приговора заявителю вынесено не было, обратил внимание Суд. Следователь отказал в возбуждении уголовного дела в его отношении. Тем не менее национальные суды удовлетворили исковые требования налоговых органов и для вывода о том, что заявитель несет ответственность за ущерб, причиненный неуплатой налогов ООО, они сочли достаточным просто сослаться на вывод следователя о том, что заявитель уклонился от уплаты НДС. При этом они не изучили какие-либо доказательства и не сделали независимых выводов в соответствии с применимыми положениями гражданского законодательства о том, что заявитель действительно несет ответственность за неуплату налогов. Более того, ни один из фактов, которые следователь привел в соответствующем постановлении и на которые ссылались суды, не был тщательно изучен или подтвержден в рамках состязательной процедуры ни в уголовном, ни в гражданском процессе (пункт 60 постановления).

Как усматривалось из текста постановления, внутригосударственные суды, по мнению Суда, приняли во внимание тот факт, что заявитель был управляющим директором ООО, которое не платило налоги. Однако указанные суды не сослались на какие-либо существующие законы или судебную практику, которые позволяли им снять корпоративную защиту и возложить на заявителя ответственность за неуплату налогов ООО в то время пока ООО еще не было ликвидировано (пункт 61 постановления).

Суд счел не относящимся к делу тот факт, что заявитель не обжаловал постановление следователя об отказе в возбуждении уголовного дела от 2 июня 2014 года. В доводах властей, подчеркнул Суд, не было указаний на то, что внутригосударственное право позволяло истолковать этот отказ от обжалования как доказательство вины или основание для привлечения к гражданской ответственности (пункт 62 постановления).

Принимая во внимание вышеизложенное, Суд резюмировал, что предписание о возмещении заявителем ущерба налоговым органам было вынесено произвольно и, следовательно, противоречило требованию законности, предусмотренному статьей 1 Протокола N 1 к Конвенции. Этот вывод лишил Суд необходимости в рассмотрении вопроса о том, был ли соблюден справедливый баланс.