практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по правам человека по жалобе N 1441/10 "Рамазанова и Алексеев против Российской Федерации" (вынесено 26 мая 2020 года, вступило в силу 26 августа 2020 года), которым установлено нарушение статьи 2 Конвенции в связи с неэффективным расследованием факта лишения жизни мужа заявительницы, Р., а также из-за ненадлежащей организации милицейской операции, в результате проведения которой Р. был смертельно ранен.

Суд напомнил, что статья 2 Конвенции налагает на государство два материальных обязательства: негативное обязательство воздерживаться от "преднамеренного" убийства, ограниченное перечисленными исключениями, и позитивное обязательство принять необходимые меры для защиты жизни лиц, находящихся под его юрисдикцией. Ввиду своего фундаментального характера эта статья также налагает на национальные власти процессуальное обязательство провести эффективное расследование жалоб на нарушение ее материально-правового аспекта (пункт 89 постановления).

Как усматривалось из текста постановления, стороны согласились с тем, что 29 января 2007 года милиционеры Т. и Д., одетые в гражданскую одежду и вооруженные пистолетами, вошли в коридор, общий для трех квартир, и в ходе стычки между Р., заявителем <7> и милиционером один из сотрудников милиции получил ранение и выстрелил в Р. Это привело к смерти последнего. Суд отметил: версии сторон различались относительно точной последовательности событий. При этих условиях Суд сначала проанализировал качество внутригосударственного уголовного разбирательства (соблюдение властями процессуального обязательства), а затем рассмотрел вопрос о том, несут ли власти ответственность за смерть мужа заявительницы (соблюдение материального обязательства) (пункт 90 постановления).

--------------------------------

<7> Лицо, непосредственно принимавшее участие вместе с Р. в рассматриваемых событиях, однако впоследствии (после обращения в Европейский Суд) скончалось.

Суд напомнил, что решение о соответствии или несоответствии характера и степени проведенного расследования минимальным критериям эффективности должно приниматься с учетом обстоятельств каждого отдельного дела. Они оцениваются с учетом всех относящихся к делу фактов и практических методов следственной работы (пункт 91 постановления).

В целом можно считать, продолжил Европейский Суд, для того, чтобы расследование лишения жизни, предположительно совершенного государственными служащими, было эффективным, необходимо, чтобы лица, ответственные за это расследование, были независимыми от причастных лиц; расследование должно быть "адекватным" в том смысле, что должно позволить установить факты, определить, было ли применение силы оправданным в сложившихся обстоятельствах, а также установить и, если необходимо, то и наказать виновных; расследование должно быть проведено в разумные сроки и с должной тщательностью; наконец, родственники жертвы должны быть вовлечены в процесс в объеме, необходимом для защиты их законных интересов (пункт 92 постановления).

Суд напомнил - власти должны принять все разумные, доступные им меры для сбора доказательств по рассматриваемым фактам, любое бездействие в ходе расследования, препятствующее установлению обстоятельств дела или исполнению обязательств, может привести к заключению, что расследование не соответствует требуемому стандарту эффективности (пункт 94 постановления).

Суд установил, что двум милиционерам, причастным к событиям, были предъявлены обвинения, которые впоследствии, исходя из принципа оправдания подсудимого за недостатком улик, были сняты с учетом собранных доказательств. Суд отметил: версии событий, представленные, с одной стороны, милиционерами, а с другой стороны, заявителями, радикально расходятся. По словам милиционеров, Р. и заявитель, вооруженные молотками, вышли из квартиры в общий коридор, затем Р. напал на Т., схватил его пистолет, и между двумя мужчинами завязалась борьба в общем коридоре. По словам заявителей, милиционеры ворвались в квартиру и бросились на Р., который присел перед ящиком с инструментами, затем один из них выстрелил ему в спину (пункт 95 постановления).

По мнению Суда, в показаниях милиционеров есть несколько несоответствий относительно хронологии событий, того, что было сделано с молотками, степени вовлеченности заявителя и ударов, нанесенных по Р. (сравнить, например, показания Т., утверждавшего, что двое мужчин вышли из квартиры, и Д., который сказал, что только Р. вышел из квартиры; сравнить показания двух милиционеров, заявивших, что они вместе вошли в общий коридор, и показания, данные Д. в ходе слушания, когда он сказал, что задержался на лестничной площадке и не видел начала конфликта). Суд отметил - эти и ряд иных противоречий между различными показаниями не были разрешены ни во время очных ставок на стадии расследования, ни в ходе слушаний в суде (пункт 96 постановления). Кроме того, согласно позиции Суда, противоречивы заключения экспертов относительно траекторий пуль, а экспертиза, назначенная судом, не дала ответа на важный вопрос о том, где находились Д. и Р. соответственно, когда Д. выстрелил в Р. (пункт 97 постановления).

Суд резюмировал, что при наличии таких противоречий и отсутствии свидетелей, которые не были заинтересованы в завершении уголовного разбирательства, важно, чтобы правоохранительные органы тщательно собирали вещественные доказательства, оставленные на месте происшествия, а также сведения о лицах, причастных к инциденту, чтобы установить: где произошел инцидент (общий коридор или квартира), держали ли Р. и заявитель молотки, напал ли Р. на Т., хронологию борьбы двух мужчин и т.д. - и, следовательно, пролить свет на обстоятельства произошедшего (пункт 98 постановления).

Что касается мер, принятых властями для сбора и хранения вещественных доказательств, то Суд обратил внимание на следующее.

На вопрос о том, где происходили события, Суд счел следующее: на месте событий - в общем коридоре и/или в квартире - должны были остаться следы крови Д. и Р. Кроме того, должны были остаться следы крови, если милиционеры переносили раненого Р. из общего коридора в квартиру. Тем не менее в материалах расследования не содержалось упоминания о таких следах, и никаких объяснений этому упущению предоставлено не было (пункт 100 постановления). Суд обратил внимание, что на этих молотках не обнаружено никаких отпечатков пальцев, все молотки были найдены в ящике с инструментами, который находился в квартире, а это заставляет усомниться в версии милиционеров (пункт 101 постановления). Суд счел: необходимо было снять отпечатки пальцев с инструментов и пистолета Т., чтобы проверить, касался ли их Р. перед событиями, и определить, держал ли он в руках пистолет. Однако эти меры не были предприняты без объяснения причины. Были взяты образцы с рук Р., на них обнаружены следы металлов, но это не позволило определить, держал ли Р. пистолет и стрелял ли по Д. С другой стороны, с рук Т. не было взято ни одного образца, чтобы обнаружить возможный нагар от выстрела и, таким образом, проверить, мог ли он выстрелить (случайно) в своего коллегу Д. (пункт 102 постановления).

Что касается вопроса о том, ударил ли Р. Т. и/или его пистолет молотком, то Суд отметил - нет каких-либо признаков, позволяющих утверждать, что рассматриваемый пистолет был поврежден ударом молотка или падением на пол. Кроме того, Т. был подвергнут медицинскому осмотру на наличие травм только через неделю после событий. Осмотр не позволил определить их наличие (пункт 103 постановления).

Суд резюмировал: ненадлежащий сбор и хранение вещественных доказательств в ходе расследования препятствовали установлению обстоятельств, при которых Р. потерял жизнь. Власти также не проанализировали, почему милиционеры вынули оружие просто на том основании, что, как они утверждали, они встретили в общем коридоре одного или двух мужчин с молотками, которые якобы оскорбили их и приказали уйти.

Относительно материального аспекта статьи 2 Конвенции Суд отметил, что текст данной статьи указывает на следующее: пункт 2 в первую очередь не определяет ситуации, в которых допустимо причинение преднамеренной смерти, а описывает те ситуации, когда возможно применять "силу", которая может стать причиной неумышленной смерти. Однако применение силы должно быть "абсолютно необходимым" для достижения одной из целей, упомянутых в пунктах "а", "б" или "в" (пункт 107 постановления).

Как усматривалось из текста постановления, в данном деле не оспаривалось, что Р., муж заявительницы, был смертельно ранен государственными служащими во время милицейской операции. С другой стороны, стороны не пришли к согласию относительно того, было ли поведение Р. таким, что сделало абсолютно необходимым применение против него смертоносной силы. Невозможно ответить на этот вопрос без установления всех обстоятельств (пункт 108 постановления). Ввиду ненадлежащего проведения расследования и, в частности, того факта, что не были собраны некоторые существенные доказательства, обязательные для выяснения фактов, Суд не смог сделать заключение о предполагаемом нарушении в этом отношении и оставил вышеуказанный вопрос открытым.

Тем не менее Суд должен был принять во внимание не только действия сотрудников правоохранительных органов, применивших смертоносную силу, но также все обстоятельства дела, включая контекст, в котором имели место события, а также подготовку и контроль рассматриваемых действий. В то же время Суд отметил, что в данном деле не рассматривалась общая организация милицейской операции, проводимой в условиях пресечения производства каннабиса, а только то, были ли в организации и планировании этой операции сбои, которые могли иметь прямую связь со смертью мужа заявительницы (пункт 110 постановления).

Суд напомнил, что милиционеры не должны находиться в неведении при выполнении своих функций, будь то в контексте подготовленной операции или в ходе спонтанного преследования предполагаемого опасного лица: правовые и административные рамки должны определять предельные условия, в которых сотрудники правоохранительных органов могут применять силу и огнестрельное оружие с учетом международных стандартов, разработанных в этой области (пункт 111 постановления).

Суд установил следующее - милицейская операция по пресечению производства каннабиса не была спонтанной. Тем не менее, по мнению Суда, в материалах дела ничто не демонстрировало серьезности подхода к этапу планирования этой операции.

Суд обратил внимание: с одной стороны, задание, порученное милиционерам Т. и Д. 29 января 2007 года, выглядело неточным: речь шла о негласном наблюдении за общим коридором в ожидании прибытия следственно-оперативной группы, допросе лиц, проходящих через этот коридор или даже их задержании. Предоставленные старшим сотрудником милиции Х. инструкции, а именно: "выяснить, что происходит" в квартире N 86 и "действовать в соответствии с ситуацией", не отличались точностью. Это позволило милиционерам принимать самостоятельные решения и предпринимать необдуманные действия. Кроме того, по-видимому, у сотрудников милиции отсутствовало судебное решение, допускающее входить в жилище, что делает еще более неясным характер задания, порученного Т. и Д. (пункт 113 постановления). С другой стороны, по мнению Суда, похоже, что власти не приняли во внимание все обстоятельства, а именно: конфигурацию жилища, в которое собирались проникнуть милиционеры, в частности, наличие коридора, общего для трех квартир, который запирается на ключ, возможного присутствия в этом коридоре жителей, не связанных с подозреваемыми, а также то, что подозреваемые могли пытаться бежать, оказывать сопротивление или вести себя непредсказуемо (пункт 114 постановления).

Суд пришел к выводу: милицейская операция, в ходе которой муж заявительницы был смертельно ранен, не была надлежащим образом организована и не контролировалась таким образом, чтобы свести к минимуму применение смертоносной силы и риск потери человеческих жизней.

В Верховный Суд Российской Федерации поступили неофициальные переводы постановлений Европейского Суда по правам человека по жалобам:

- N 79947/20 "Сатыбалова и другие против Российской Федерации" (вынесено 30 июня 2020 года, вступило в силу 30 сентября 2020 года);

- N 43664/16 "Шмелева против Российской Федерации" (вынесено и вступило в силу 28 ноября 2017 года),

которыми также были установлены нарушения статьи 2 Конвенции в связи с применением насилия со стороны сотрудников правоохранительных органов, повлекшего смерть заявителей, а также из-за непроведения эффективного расследования по соответствующим фактам.