Установление отцовства в отношении мертворожденного
Подборка наиболее важных документов по запросу Установление отцовства в отношении мертворожденного (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).
Судебная практика
Постановление ЕСПЧ от 02.06.2005
"Дело "Знаменская (Znamenskaya) против Российской Федерации" (жалоба N 77785/01)
По делу обжалуется отказ национальных судов рассмотреть заявление об установлении происхождения мертворожденного ребенка от сожителя заявителя и об изменении имени этого ребенка. По делу допущено нарушение статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.14. 10 августа 2000 г. заявитель обратилась в Чертановский районный суд г. Москвы с заявлением об установлении отцовства Г. в отношении мертворожденного ребенка и изменении фамилии и отчества ребенка. В русском языке отчества обычно составляются из имени отца и окончания - "-ович" для сыновей или "-овна" для дочерей. Заявитель ссылалась на статью 49 Семейного кодекса Российской Федерации.
"Дело "Знаменская (Znamenskaya) против Российской Федерации" (жалоба N 77785/01)
По делу обжалуется отказ национальных судов рассмотреть заявление об установлении происхождения мертворожденного ребенка от сожителя заявителя и об изменении имени этого ребенка. По делу допущено нарушение статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.14. 10 августа 2000 г. заявитель обратилась в Чертановский районный суд г. Москвы с заявлением об установлении отцовства Г. в отношении мертворожденного ребенка и изменении фамилии и отчества ребенка. В русском языке отчества обычно составляются из имени отца и окончания - "-ович" для сыновей или "-овна" для дочерей. Заявитель ссылалась на статью 49 Семейного кодекса Российской Федерации.
Статьи, комментарии, ответы на вопросы
"Участие государства в современном цивилистическом процессе: монография"
(Смагина Е.С.)
("Статут", 2021)При этом правовая форма абсолютно факультативна для интересов первой группы, индивидуальных и общественных интересов, испытывающих на себе влияние субъективных факторов, изменяющихся человеческих потребностей, свободы воли. Право не может даже претендовать на полный охват интересов, вариативность которых может зависеть от целого ряда субъективных причин. Для российского правоприменения такой подход не является типичным, в то время как международные суды трактуют обозначенные категории иначе. Ярко иллюстрирует это рассмотренное ЕСПЧ дело Знаменской <1>. Заявительница не добилась в российских судах установления отцовства умершего человека в отношении ее мертворожденного ребенка - производство по делу было прекращено с мотивировкой об отсутствии конкретных норм права, предусматривающих правовые последствия такого установления непосредственно для заявительницы <2>. Международный суд, напротив, такие последствия определил как существенно влияющие на личную жизнь человека, в качестве важнейшего довода в пользу удовлетворения жалобы указав, что интересов, противоречащих интересам заявителя, не существует. М.З. Шварц на примере рассмотренного дела делает справедливый вывод о необходимости расширения предмета судебной деятельности, защите в судах всех уровней прав и свобод человека <3>. Но, полагаем, даже в большей мере дело Знаменской обозначает насущную потребность в предоставлении судебной защиты интересам, что характерно, не имеющим прямого нормативного закрепления.
(Смагина Е.С.)
("Статут", 2021)При этом правовая форма абсолютно факультативна для интересов первой группы, индивидуальных и общественных интересов, испытывающих на себе влияние субъективных факторов, изменяющихся человеческих потребностей, свободы воли. Право не может даже претендовать на полный охват интересов, вариативность которых может зависеть от целого ряда субъективных причин. Для российского правоприменения такой подход не является типичным, в то время как международные суды трактуют обозначенные категории иначе. Ярко иллюстрирует это рассмотренное ЕСПЧ дело Знаменской <1>. Заявительница не добилась в российских судах установления отцовства умершего человека в отношении ее мертворожденного ребенка - производство по делу было прекращено с мотивировкой об отсутствии конкретных норм права, предусматривающих правовые последствия такого установления непосредственно для заявительницы <2>. Международный суд, напротив, такие последствия определил как существенно влияющие на личную жизнь человека, в качестве важнейшего довода в пользу удовлетворения жалобы указав, что интересов, противоречащих интересам заявителя, не существует. М.З. Шварц на примере рассмотренного дела делает справедливый вывод о необходимости расширения предмета судебной деятельности, защите в судах всех уровней прав и свобод человека <3>. Но, полагаем, даже в большей мере дело Знаменской обозначает насущную потребность в предоставлении судебной защиты интересам, что характерно, не имеющим прямого нормативного закрепления.
Статья: Интерес как предмет судебной защиты в гражданском судопроизводстве
(Смагина Е.С.)
("Вестник гражданского процесса", 2019, N 6)Чрезвычайно редко можно встретить хотя бы упоминание о защите интересов, не просто не закрепленных в законе или вытекающих из него, а вообще не имеющих прямой связи с какой-либо конкретной нормой, - пока, к сожалению, только применительно к практике международных судов. Характерным примером служит дело "Знаменская против Российской Федерации", в решении по которому Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) признал нарушение Конвенции о защите прав человека и основных свобод в деле заявительницы, требовавшей установления отцовства умершего человека в отношении ее мертворожденного ребенка. Суды в России прекратили производство по делу, сославшись на то, что "дело не может быть рассмотрено в порядке гражданского судопроизводства, поскольку ребенок не приобрел гражданских прав". Анализируя данное дело, М.З. Шварц отмечает, что суд прекратил производство ввиду отсутствия предмета судебной деятельности - отсутствия тех прав и интересов, в осуществлении или защите которых он мог оказать содействие, поскольку Знаменская не могла указать суду нормы права, с которыми закон связывал бы для нее (именно для нее) правовые последствия установления отцовства в отношении мертворожденного ребенка <1>. Европейский суд же использовал совершенно иной, широкий подход при предоставлении защиты заявительнице, усмотрев влияние этого факта на личную жизнь Знаменской, включив в аргументацию один, с нашей точки зрения, важнейший тезис - "интересов, противоречащих интересам заявителя, не имелось". М.З. Шварц на примере рассмотренного дела делает справедливый вывод о необходимости расширения предмета судебной деятельности, защиты в судах всех уровней прав и свобод человека <2>. Добавим, что не только прав и свобод, но и интересов, причем последних, возможно, даже в большей степени, поскольку, как нам представляется, ЕСПЧ пришел к своим заключениям прежде всего через анализ интересов заявительницы, пусть и не имеющих прямого нормативного закрепления.
(Смагина Е.С.)
("Вестник гражданского процесса", 2019, N 6)Чрезвычайно редко можно встретить хотя бы упоминание о защите интересов, не просто не закрепленных в законе или вытекающих из него, а вообще не имеющих прямой связи с какой-либо конкретной нормой, - пока, к сожалению, только применительно к практике международных судов. Характерным примером служит дело "Знаменская против Российской Федерации", в решении по которому Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) признал нарушение Конвенции о защите прав человека и основных свобод в деле заявительницы, требовавшей установления отцовства умершего человека в отношении ее мертворожденного ребенка. Суды в России прекратили производство по делу, сославшись на то, что "дело не может быть рассмотрено в порядке гражданского судопроизводства, поскольку ребенок не приобрел гражданских прав". Анализируя данное дело, М.З. Шварц отмечает, что суд прекратил производство ввиду отсутствия предмета судебной деятельности - отсутствия тех прав и интересов, в осуществлении или защите которых он мог оказать содействие, поскольку Знаменская не могла указать суду нормы права, с которыми закон связывал бы для нее (именно для нее) правовые последствия установления отцовства в отношении мертворожденного ребенка <1>. Европейский суд же использовал совершенно иной, широкий подход при предоставлении защиты заявительнице, усмотрев влияние этого факта на личную жизнь Знаменской, включив в аргументацию один, с нашей точки зрения, важнейший тезис - "интересов, противоречащих интересам заявителя, не имелось". М.З. Шварц на примере рассмотренного дела делает справедливый вывод о необходимости расширения предмета судебной деятельности, защиты в судах всех уровней прав и свобод человека <2>. Добавим, что не только прав и свобод, но и интересов, причем последних, возможно, даже в большей степени, поскольку, как нам представляется, ЕСПЧ пришел к своим заключениям прежде всего через анализ интересов заявительницы, пусть и не имеющих прямого нормативного закрепления.
Нормативные акты
Постановление ЕСПЧ от 02.06.2005
"Дело "Знаменская (Znamenskaya) против Российской Федерации" (жалоба N 77785/01) [рус., англ.]29. В настоящем деле существование отношений между Г. и заявителем не оспаривалось. Так же никто не оспаривал отцовства Г. в отношении мертворожденного ребенка, которого заявитель родила 4 августа 1997 г. Поскольку ребенок родился мертвым, установление отцовства в отношении его не налагало на кого-либо из затронутых лиц длящегося обязательства содержания. Следовательно, представляется, что интересов, противоречащих интересам заявителя, не имелось.
"Дело "Знаменская (Znamenskaya) против Российской Федерации" (жалоба N 77785/01) [рус., англ.]29. В настоящем деле существование отношений между Г. и заявителем не оспаривалось. Так же никто не оспаривал отцовства Г. в отношении мертворожденного ребенка, которого заявитель родила 4 августа 1997 г. Поскольку ребенок родился мертвым, установление отцовства в отношении его не налагало на кого-либо из затронутых лиц длящегося обязательства содержания. Следовательно, представляется, что интересов, противоречащих интересам заявителя, не имелось.
Директива N 2019/1158 Европейского парламента и Совета Европейского Союза
"О балансе между профессиональной и личной жизнью родителей и лиц, осуществляющих уход" [рус., англ.]
(Вместе с "Корреляционной таблицей")
(Принята в г. Брюсселе 20.06.2019)(19) В целях содействия более равному разделению обязанностей по уходу за детьми между женщинами и мужчинами, а также в целях скорейшего создания связи между родителями и детьми, необходимо предусмотреть право на отпуск в связи с рождением ребенка для отцов или, в случаях и в пределах признания этого национальным законодательством, для второго равнозначного партнера. Указанный отпуск в связи с отцовством должен предоставляться с момента рождения ребенка и должен быть непосредственно связан с необходимостью ухода за новорожденным. Государства-члены ЕС также вправе предоставить отпуск в связи с отцовством в случае рождения мертвого ребенка. Государства-члены ЕС вправе определить возможность частичного предоставления отпуска в связи с отцовством до рождения ребенка либо закрепить его предоставление в полном объеме только после рождения ребенка; определить сроки, в течение которых отпуск в связи с отцовством должен быть оформлен, а также возможность и условия предоставления отпуска на условиях неполной занятости, к примеру, чередуя периоды работы в течение нескольких последовательных дней с периодами отпуска, либо используя иной гибкий подход. Государства-члены ЕС вправе определить, каким образом должен исчисляться отпуск в связи с отцовством: рабочими днями, неделями или иными отрезками времени, учитывая при этом, что десять рабочих дней соответствуют двум календарным неделям. Принимая во внимание различия между государствами-членами ЕС, право на отпуск в связи с отцовством должно предоставляться независимо от семейного статуса, определенного национальным законодательством.
"О балансе между профессиональной и личной жизнью родителей и лиц, осуществляющих уход" [рус., англ.]
(Вместе с "Корреляционной таблицей")
(Принята в г. Брюсселе 20.06.2019)(19) В целях содействия более равному разделению обязанностей по уходу за детьми между женщинами и мужчинами, а также в целях скорейшего создания связи между родителями и детьми, необходимо предусмотреть право на отпуск в связи с рождением ребенка для отцов или, в случаях и в пределах признания этого национальным законодательством, для второго равнозначного партнера. Указанный отпуск в связи с отцовством должен предоставляться с момента рождения ребенка и должен быть непосредственно связан с необходимостью ухода за новорожденным. Государства-члены ЕС также вправе предоставить отпуск в связи с отцовством в случае рождения мертвого ребенка. Государства-члены ЕС вправе определить возможность частичного предоставления отпуска в связи с отцовством до рождения ребенка либо закрепить его предоставление в полном объеме только после рождения ребенка; определить сроки, в течение которых отпуск в связи с отцовством должен быть оформлен, а также возможность и условия предоставления отпуска на условиях неполной занятости, к примеру, чередуя периоды работы в течение нескольких последовательных дней с периодами отпуска, либо используя иной гибкий подход. Государства-члены ЕС вправе определить, каким образом должен исчисляться отпуск в связи с отцовством: рабочими днями, неделями или иными отрезками времени, учитывая при этом, что десять рабочих дней соответствуют двум календарным неделям. Принимая во внимание различия между государствами-членами ЕС, право на отпуск в связи с отцовством должно предоставляться независимо от семейного статуса, определенного национальным законодательством.
"Комментарий к Семейному кодексу Российской Федерации"
(постатейный)
(Ахметьянова З.А., Ковалькова Е.Ю., Низамиева О.Н. и др.)
(отв. ред. О.Н. Низамиева)
("Проспект", 2010)Указанные правила установления отцовства действуют и в случае, если ребенок родился мертвым или умер на первой неделе жизни (ст. 20 Закона об актах гражданского состояния). В этой связи весьма показательным является жалоба Знаменской, поданная в Европейский суд, основу которой составляет ссылка на то, что ее лишили возможности изменить отчество и фамилию мертворожденного ребенка таким образом, чтобы они отражали его биологическое происхождение от ее покойного сожителя G., несмотря на юридическую презумпцию, что отцом ребенка был ее бывший муж Z. Жалоба, поданная заявительницей в Европейский суд, была мотивирована нарушением ст. 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, поскольку национальные власти не исполнили свое позитивное обязательство об обеспечении эффективного уважения ее личной и семейной жизни. Европейский суд удовлетворил данную жалобу Знаменской, признав нарушение ст. 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. По его мнению, в основе настоящего дела лежит возможность заявителя добиться признания Г. биологическим отцом мертворожденного ребенка, несмотря на правовую презумпцию о том, что отцом ребенка, рожденного в течение трехсот дней со дня расторжения брака, является муж. Присвоение мертворожденному ребенку фамилии и отчества ее последнего партнера явилось бы следствием такого признания. В прецедентном праве Европейского суда, обосновывается в постановлении суда, ясно установлено, что понятие "семейная жизнь" в ст. 8 Конвенции подразумевает существование "семейных уз" между женатыми или неженатыми партнерами и ребенок, рожденный ими, является ipso jure частью этой связи с момента своего рождения и самим фактом своего рождения. Доводом для удовлетворения жалобы, по мнению Европейского суда, служит и то обстоятельство, что у заявителя должна была развиться сильная связь с эмбрионом, который она почти доносила до полного срока, и что она выражала желание дать ему имя и похоронить его, поэтому установление происхождения мертворожденного ребенка, несомненно, влияло на ее "личную жизнь", уважение которой также гарантируется ст. 8 Конвенции <1>.
(постатейный)
(Ахметьянова З.А., Ковалькова Е.Ю., Низамиева О.Н. и др.)
(отв. ред. О.Н. Низамиева)
("Проспект", 2010)Указанные правила установления отцовства действуют и в случае, если ребенок родился мертвым или умер на первой неделе жизни (ст. 20 Закона об актах гражданского состояния). В этой связи весьма показательным является жалоба Знаменской, поданная в Европейский суд, основу которой составляет ссылка на то, что ее лишили возможности изменить отчество и фамилию мертворожденного ребенка таким образом, чтобы они отражали его биологическое происхождение от ее покойного сожителя G., несмотря на юридическую презумпцию, что отцом ребенка был ее бывший муж Z. Жалоба, поданная заявительницей в Европейский суд, была мотивирована нарушением ст. 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, поскольку национальные власти не исполнили свое позитивное обязательство об обеспечении эффективного уважения ее личной и семейной жизни. Европейский суд удовлетворил данную жалобу Знаменской, признав нарушение ст. 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. По его мнению, в основе настоящего дела лежит возможность заявителя добиться признания Г. биологическим отцом мертворожденного ребенка, несмотря на правовую презумпцию о том, что отцом ребенка, рожденного в течение трехсот дней со дня расторжения брака, является муж. Присвоение мертворожденному ребенку фамилии и отчества ее последнего партнера явилось бы следствием такого признания. В прецедентном праве Европейского суда, обосновывается в постановлении суда, ясно установлено, что понятие "семейная жизнь" в ст. 8 Конвенции подразумевает существование "семейных уз" между женатыми или неженатыми партнерами и ребенок, рожденный ими, является ipso jure частью этой связи с момента своего рождения и самим фактом своего рождения. Доводом для удовлетворения жалобы, по мнению Европейского суда, служит и то обстоятельство, что у заявителя должна была развиться сильная связь с эмбрионом, который она почти доносила до полного срока, и что она выражала желание дать ему имя и похоронить его, поэтому установление происхождения мертворожденного ребенка, несомненно, влияло на ее "личную жизнь", уважение которой также гарантируется ст. 8 Конвенции <1>.
"Международное право и правовая система Российской Федерации. Особенная часть: Курс лекций"
(Зимненко Б.Л.)
("РАП", "Статут", 2010)По делу "Знаменская против Российской Федерации" заявительница жаловалась по ст. 8 Конвенции в связи с тем, что национальные суды не рассмотрели ее дело об установлении происхождения ее мертворожденного ребенка от умершего друга и внесении соответствующих изменений в имя ребенка. С точки зрения Суда, в основе настоящего дела лежит возможность заявительницы получить признание г-на Г. в качестве биологического отца умершего после рождения ребенка, несмотря на наличие юридической презумпции, что муж является отцом ребенка, родившегося в течение 300 дней с момента расторжения брака. Дача фамилии и отчества ее умершего друга мертворожденному ребенку является важным аспектом такого признания. По делу отношения между заявительницей и г-ном Г. не оспаривались. Никто не подвергал сомнению отцовство г-на Г. в отношении ребенка, которого заявительница родила 4 августа 1997 г. Поскольку ребенок умер после рождения, то установление отцовства не накладывало длительных обязательств поддерживать материально соответствующих лиц. Отсутствовал конфликт интересов заявительницы с какими-либо еще интересами. Отказывая в удовлетворении требований заявительницы, национальные суды не указали законных или убедительных оснований для сохранения прежнего положения status quo. Власти Российской Федерации признали, что национальные суды действовали неправомерно, рассматривая требования заявительницы через призму гражданских прав ребенка, не принимая во внимание права заявительницы.
(Зимненко Б.Л.)
("РАП", "Статут", 2010)По делу "Знаменская против Российской Федерации" заявительница жаловалась по ст. 8 Конвенции в связи с тем, что национальные суды не рассмотрели ее дело об установлении происхождения ее мертворожденного ребенка от умершего друга и внесении соответствующих изменений в имя ребенка. С точки зрения Суда, в основе настоящего дела лежит возможность заявительницы получить признание г-на Г. в качестве биологического отца умершего после рождения ребенка, несмотря на наличие юридической презумпции, что муж является отцом ребенка, родившегося в течение 300 дней с момента расторжения брака. Дача фамилии и отчества ее умершего друга мертворожденному ребенку является важным аспектом такого признания. По делу отношения между заявительницей и г-ном Г. не оспаривались. Никто не подвергал сомнению отцовство г-на Г. в отношении ребенка, которого заявительница родила 4 августа 1997 г. Поскольку ребенок умер после рождения, то установление отцовства не накладывало длительных обязательств поддерживать материально соответствующих лиц. Отсутствовал конфликт интересов заявительницы с какими-либо еще интересами. Отказывая в удовлетворении требований заявительницы, национальные суды не указали законных или убедительных оснований для сохранения прежнего положения status quo. Власти Российской Федерации признали, что национальные суды действовали неправомерно, рассматривая требования заявительницы через призму гражданских прав ребенка, не принимая во внимание права заявительницы.
Статья: Право на уважение частной и семейной жизни в контексте захоронения родственников в практике Европейского суда по правам человека
(Тимофеев М.)
("Международное правосудие", 2013, N 2)<20> ECtHR. Znamenskaya v. Russia. Application N 77785/01. Judgment of 2 June 2005. Необходимо отметить, что, несмотря на то что факты дела указывали на интерес заявительницы в отношении размещения конкретного имени мертворожденного ребенка на надгробном камне, дело Знаменской не поднимало вопрос о праве похоронить родственника. Суд прямо указал, что суть этого дела состояла в том, что заявительница не могла добиться установления отцовства и, соответственно, изменения отчества и фамилии ее мертворожденного ребенка (§ 25).
(Тимофеев М.)
("Международное правосудие", 2013, N 2)<20> ECtHR. Znamenskaya v. Russia. Application N 77785/01. Judgment of 2 June 2005. Необходимо отметить, что, несмотря на то что факты дела указывали на интерес заявительницы в отношении размещения конкретного имени мертворожденного ребенка на надгробном камне, дело Знаменской не поднимало вопрос о праве похоронить родственника. Суд прямо указал, что суть этого дела состояла в том, что заявительница не могла добиться установления отцовства и, соответственно, изменения отчества и фамилии ее мертворожденного ребенка (§ 25).
"Российский ежегодник Европейской конвенции по правам человека (Russian Yearbook of the European Convention on Human Rights)"
(выпуск 3)
("Статут", 2017)Так, в решении от 02.06.2005 по делу "Знаменская против России" ЕСПЧ дал толкование понятий "личная" и "семейная жизнь" в условиях тесной связи между матерью и эмбрионом во время его внутриутробного развития. Заявитель родила мертвого мальчика 4 августа 1997 г. Его отцом был записан гражданин З., который являлся супругом заявительницы до 25 марта 1997 г. Между тем заявительница указывала, что отцом ребенка является гражданин Г., с которым они жили как муж и жена и который не отрицал своего отцовства, но 12 октября 1997 г. скончался в исправительном учреждении. В августе 2000 г. Знаменская обратилась в Чертановский районный суд г. Москвы с заявлением об установлении отцовства гражданина Г. в отношении мертворожденного ребенка и о внесении изменения в фамилию и отчество мертворожденного ребенка. 16 марта 2001 г. Чертановский районный суд вынес решение, в котором определил, что мертворожденный ребенок не приобрел гражданские права. Суд вынес постановление о прекращении производства по делу. 18 мая 2001 г. Московский городской суд, по кассационной жалобе заявительницы, подтвердил указанное решение, указав, что "дело не может быть рассмотрено в качестве гражданского иска, поскольку ребенок не приобрел гражданские права". По результатам рассмотрения обращения заявительницы Европейский суд по правам человека признал факт нарушения ст. 8 Конвенции, отметив, что при отказе в принятии требования заявителя внутригосударственные суды не сослались на какие-либо законные или убедительные основания для установления статус-кво.
(выпуск 3)
("Статут", 2017)Так, в решении от 02.06.2005 по делу "Знаменская против России" ЕСПЧ дал толкование понятий "личная" и "семейная жизнь" в условиях тесной связи между матерью и эмбрионом во время его внутриутробного развития. Заявитель родила мертвого мальчика 4 августа 1997 г. Его отцом был записан гражданин З., который являлся супругом заявительницы до 25 марта 1997 г. Между тем заявительница указывала, что отцом ребенка является гражданин Г., с которым они жили как муж и жена и который не отрицал своего отцовства, но 12 октября 1997 г. скончался в исправительном учреждении. В августе 2000 г. Знаменская обратилась в Чертановский районный суд г. Москвы с заявлением об установлении отцовства гражданина Г. в отношении мертворожденного ребенка и о внесении изменения в фамилию и отчество мертворожденного ребенка. 16 марта 2001 г. Чертановский районный суд вынес решение, в котором определил, что мертворожденный ребенок не приобрел гражданские права. Суд вынес постановление о прекращении производства по делу. 18 мая 2001 г. Московский городской суд, по кассационной жалобе заявительницы, подтвердил указанное решение, указав, что "дело не может быть рассмотрено в качестве гражданского иска, поскольку ребенок не приобрел гражданские права". По результатам рассмотрения обращения заявительницы Европейский суд по правам человека признал факт нарушения ст. 8 Конвенции, отметив, что при отказе в принятии требования заявителя внутригосударственные суды не сослались на какие-либо законные или убедительные основания для установления статус-кво.
"Биомедицинское право в России и за рубежом: Монография"
(Романовский Г.Б., Тарусина Н.Н., Мохов А.А. и др.)
("Проспект", 2015)Обращаем внимание на то, что Европейский суд по правам человека не акцентировал внимание на возникновении права на жизнь с момента зачатия, хотя многие юристы выделили данное решение в числе первых шагов к раздвижению границ традиционного признания правосубъектности. Необходимо указать, что в основе решения была только ст. 8 Европейской конвенции. Ссылки на ст. 2, посвященную праву на жизнь, в решении отсутствовали. К постановлению было приложено совместное отдельное мнение судей К.Л. Розакиса, С. Ботугаровой и К. Хаджиева, в котором отмечалось: "Мы готовы принять тот довод, что тесная эмоциональная связь матери с мертворожденным ребенком может считаться частью личной жизни матери. Однако нам трудно признать, что ее личная жизнь включала право требовать признания отцовства мертворожденного как часть позитивных обязательств государства гарантировать защиту личной (частной) жизни, предусмотренной статьей 8. Здесь мы имеем дело с личной жизнью матери, а не ребенка, у которого могло иметься в случае рождения живым законное ожидание быть признанным своим биологическим отцом как часть его семейной и личной жизни, и мы имеем дело не просто с требованием изменить имя другого лица, а с признанием последнего третьим лицом. Но даже если мы предположим, arguendo <1>, что личная жизнь матери может повлечь за собой подобного рода право, все же остается открытым вопрос, не было ли оправдано вмешательство Государства, выраженное в том, что оно не дало своего согласия признать биологического отца ребенка частью права матери на уважение ее личной жизни фактом, что наиболее заинтересованное лицо - отец ребенка не был жив на момент подачи заявления и, следовательно, не мог защитить свои права в отношении своего имени и своей семейной жизни".
(Романовский Г.Б., Тарусина Н.Н., Мохов А.А. и др.)
("Проспект", 2015)Обращаем внимание на то, что Европейский суд по правам человека не акцентировал внимание на возникновении права на жизнь с момента зачатия, хотя многие юристы выделили данное решение в числе первых шагов к раздвижению границ традиционного признания правосубъектности. Необходимо указать, что в основе решения была только ст. 8 Европейской конвенции. Ссылки на ст. 2, посвященную праву на жизнь, в решении отсутствовали. К постановлению было приложено совместное отдельное мнение судей К.Л. Розакиса, С. Ботугаровой и К. Хаджиева, в котором отмечалось: "Мы готовы принять тот довод, что тесная эмоциональная связь матери с мертворожденным ребенком может считаться частью личной жизни матери. Однако нам трудно признать, что ее личная жизнь включала право требовать признания отцовства мертворожденного как часть позитивных обязательств государства гарантировать защиту личной (частной) жизни, предусмотренной статьей 8. Здесь мы имеем дело с личной жизнью матери, а не ребенка, у которого могло иметься в случае рождения живым законное ожидание быть признанным своим биологическим отцом как часть его семейной и личной жизни, и мы имеем дело не просто с требованием изменить имя другого лица, а с признанием последнего третьим лицом. Но даже если мы предположим, arguendo <1>, что личная жизнь матери может повлечь за собой подобного рода право, все же остается открытым вопрос, не было ли оправдано вмешательство Государства, выраженное в том, что оно не дало своего согласия признать биологического отца ребенка частью права матери на уважение ее личной жизни фактом, что наиболее заинтересованное лицо - отец ребенка не был жив на момент подачи заявления и, следовательно, не мог защитить свои права в отношении своего имени и своей семейной жизни".
"Настольная книга судьи по семейным делам: Учебно-практическое пособие"
(Егорова О.А., Беспалов Ю.Ф.)
("Проспект", 2013)В настоящем деле существование отношений между Г. и заявителем не оспаривалось. Также никто не оспаривал отцовства Г. в отношении мертворожденного ребенка, которого заявитель родила 4 августа 1997 г. Поскольку ребенок родился мертвым, установление отцовства в отношении его не налагало на кого-либо из затронутых лиц длящегося обязательства содержания. Следовательно, представляется, что интересов, противоречащих интересам заявителя, не имелось.
(Егорова О.А., Беспалов Ю.Ф.)
("Проспект", 2013)В настоящем деле существование отношений между Г. и заявителем не оспаривалось. Также никто не оспаривал отцовства Г. в отношении мертворожденного ребенка, которого заявитель родила 4 августа 1997 г. Поскольку ребенок родился мертвым, установление отцовства в отношении его не налагало на кого-либо из затронутых лиц длящегося обязательства содержания. Следовательно, представляется, что интересов, противоречащих интересам заявителя, не имелось.
"Комментарий к Федеральному закону от 15 ноября 1997 г. N 143-ФЗ "Об актах гражданского состояния"
(постатейный)
(Шляпников А.В., Братановский С.Н.)
(Подготовлен для системы КонсультантПлюс, 2006)Перечень сведений, которые подлежат внесению в запись акта гражданского состояния (о рождении, заключении брака, расторжении брака, об усыновлении (удочерении), установлении отцовства, о перемене имени или смерти), устанавливаются ФЗ "Об актах гражданского состояния". Например, в соответствии со ст. 22 ФЗ "Об актах гражданского состояния", в запись акта о рождении вносятся следующие данные:
(постатейный)
(Шляпников А.В., Братановский С.Н.)
(Подготовлен для системы КонсультантПлюс, 2006)Перечень сведений, которые подлежат внесению в запись акта гражданского состояния (о рождении, заключении брака, расторжении брака, об усыновлении (удочерении), установлении отцовства, о перемене имени или смерти), устанавливаются ФЗ "Об актах гражданского состояния". Например, в соответствии со ст. 22 ФЗ "Об актах гражданского состояния", в запись акта о рождении вносятся следующие данные: