Самоограничение
Подборка наиболее важных документов по запросу Самоограничение (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).
Судебная практика
Статьи, комментарии, ответы на вопросы
"Двадцать пять лет российскому акционерному закону: проблемы, задачи, перспективы развития"
(отв. ред. Д.В. Ломакин)
("Статут", 2021)4.3. Корпоративный договор как инструмент самоограничения
(отв. ред. Д.В. Ломакин)
("Статут", 2021)4.3. Корпоративный договор как инструмент самоограничения
Статья: "Самозапрет" и "период охлаждения" - новые понятия в кредитовании
(Рубанова М.П.)
("Предпринимательское право", 2025, N 3)Анализируются новеллы законодательства, определяющие возможность установления самозапрета (самоограничения) на дистанционное заключение кредитного договора и периода охлаждения до перечисления и получения денежных средств по оформленным кредитам. Делается вывод о необходимости информирования граждан о тех возможностях, которые предоставляют указанные инструменты для обеспечения их надлежащей работы и повышения эффективности применения.
(Рубанова М.П.)
("Предпринимательское право", 2025, N 3)Анализируются новеллы законодательства, определяющие возможность установления самозапрета (самоограничения) на дистанционное заключение кредитного договора и периода охлаждения до перечисления и получения денежных средств по оформленным кредитам. Делается вывод о необходимости информирования граждан о тех возможностях, которые предоставляют указанные инструменты для обеспечения их надлежащей работы и повышения эффективности применения.
Нормативные акты
Постановление Правительства РФ от 04.05.2012 N 442
(ред. от 27.12.2024)
"О функционировании розничных рынков электрической энергии, полном и (или) частичном ограничении режима потребления электрической энергии"
(вместе с "Основными положениями функционирования розничных рынков электрической энергии", "Правилами полного и (или) частичного ограничения режима потребления электрической энергии")
(с изм. и доп., вступ. в силу с 17.04.2025)7. Потребитель, в отношении энергопринимающих устройств и (или) объектов электроэнергетики которого вводится ограничение режима потребления, обязан осуществить самостоятельно полное ограничение режима потребления указанными энергопринимающими устройствами и (или) объектами электроэнергетики на дату, которая указана в уведомлении об ограничении режима потребления, а если это ограничение вводится в отношении энергопринимающих устройств и (или) объектов электроэнергетики потребителя, ограничение режима потребления электрической энергии которого может привести к экономическим, экологическим или социальным последствиям, в день, следующий за датой, в которую этим потребителем в соответствии с пунктом 16(1) настоящих Правил должны быть выполнены мероприятия по обеспечению готовности к введению полного ограничения режима потребления.
(ред. от 27.12.2024)
"О функционировании розничных рынков электрической энергии, полном и (или) частичном ограничении режима потребления электрической энергии"
(вместе с "Основными положениями функционирования розничных рынков электрической энергии", "Правилами полного и (или) частичного ограничения режима потребления электрической энергии")
(с изм. и доп., вступ. в силу с 17.04.2025)7. Потребитель, в отношении энергопринимающих устройств и (или) объектов электроэнергетики которого вводится ограничение режима потребления, обязан осуществить самостоятельно полное ограничение режима потребления указанными энергопринимающими устройствами и (или) объектами электроэнергетики на дату, которая указана в уведомлении об ограничении режима потребления, а если это ограничение вводится в отношении энергопринимающих устройств и (или) объектов электроэнергетики потребителя, ограничение режима потребления электрической энергии которого может привести к экономическим, экологическим или социальным последствиям, в день, следующий за датой, в которую этим потребителем в соответствии с пунктом 16(1) настоящих Правил должны быть выполнены мероприятия по обеспечению готовности к введению полного ограничения режима потребления.
Федеральный закон от 26.03.2003 N 35-ФЗ
(ред. от 25.10.2024)
"Об электроэнергетике"
(с изм. и доп., вступ. в силу с 01.03.2025)7.2. Потребители электрической энергии при возникновении предусмотренных порядком полного и (или) частичного ограничения режима потребления электрической энергии и правилами предоставления коммунальных услуг собственникам и пользователям помещений в многоквартирных домах и жилых домов, установленными в соответствии с жилищным законодательством, оснований для введения ограничения режима потребления электрической энергии в порядке, установленном указанными нормативными правовыми актами, обязаны совершить действия по самостоятельному обеспечению введения ограничения режима потребления электрической энергии или обеспечить доступ уполномоченных лиц сетевой организации и (или) гарантирующего поставщика к своим энергопринимающим устройствам и (или) иным объектам электроэнергетики, с использованием которых вводится ограничение режима потребления электрической энергии, для введения такого ограничения.
(ред. от 25.10.2024)
"Об электроэнергетике"
(с изм. и доп., вступ. в силу с 01.03.2025)7.2. Потребители электрической энергии при возникновении предусмотренных порядком полного и (или) частичного ограничения режима потребления электрической энергии и правилами предоставления коммунальных услуг собственникам и пользователям помещений в многоквартирных домах и жилых домов, установленными в соответствии с жилищным законодательством, оснований для введения ограничения режима потребления электрической энергии в порядке, установленном указанными нормативными правовыми актами, обязаны совершить действия по самостоятельному обеспечению введения ограничения режима потребления электрической энергии или обеспечить доступ уполномоченных лиц сетевой организации и (или) гарантирующего поставщика к своим энергопринимающим устройствам и (или) иным объектам электроэнергетики, с использованием которых вводится ограничение режима потребления электрической энергии, для введения такого ограничения.
Статья: Интенсивность судебного контроля в России: международные стандарты, конституционные основы и практика административного судопроизводства
(Должиков А.В.)
("Российская юстиция", 2025, N 6)<7> См.: Джавакян Г.З. Принцип разумной сдержанности в конституционном правосудии: самоограничение или самоустранение? // Конституционное и муниципальное право. 2018. N 6. С. 54 - 61.
(Должиков А.В.)
("Российская юстиция", 2025, N 6)<7> См.: Джавакян Г.З. Принцип разумной сдержанности в конституционном правосудии: самоограничение или самоустранение? // Конституционное и муниципальное право. 2018. N 6. С. 54 - 61.
"Проблемы реализации принципов гражданского судопроизводства в правоприменительной деятельности: монография"
(отв. ред. В.М. Жуйков, С.С. Завриев)
("НОРМА", "ИНФРА-М", 2024)Очевидно, назначение принципов судебного процесса состоит преимущественно в обеспечении собственных возможностей и гарантий суда, равно как и осуществления правосудия. Стоит признать, что при этом данные принципы имплицитно направлены на осуществление функций государства в сочетании (в согласии) с индивидуальными и коллективными правами и законными интересами. Это, очевидно, "ориентиру[е]т государственную власть на исполнение той ее функции, которая, собственно, обусловливает ее учреждение и является основой общественного консенсуса в отношении организации и самоограничения власти" <1>. В связи с этим можно отметить соответствующую знаковую роль данных принципов по отношению к механизму государства в целом. Также наиболее тесное соприкосновение судебной власти с проблематикой принципов права и прав человека обосновывает значение принципов судебного процесса как содействующих организации справедливой правоприменительной и правоинтерпретационной деятельности, что особенно подчеркивается в Конвенции по защите прав человека и основных свобод, емко (на уровне ключевой в этом отношении "процессуальной" ст. 6) определяющей стандарты "справедливого судебного разбирательства", тем самым развивая конституционные условия для реализации судебной властью общесоциальной функции.
(отв. ред. В.М. Жуйков, С.С. Завриев)
("НОРМА", "ИНФРА-М", 2024)Очевидно, назначение принципов судебного процесса состоит преимущественно в обеспечении собственных возможностей и гарантий суда, равно как и осуществления правосудия. Стоит признать, что при этом данные принципы имплицитно направлены на осуществление функций государства в сочетании (в согласии) с индивидуальными и коллективными правами и законными интересами. Это, очевидно, "ориентиру[е]т государственную власть на исполнение той ее функции, которая, собственно, обусловливает ее учреждение и является основой общественного консенсуса в отношении организации и самоограничения власти" <1>. В связи с этим можно отметить соответствующую знаковую роль данных принципов по отношению к механизму государства в целом. Также наиболее тесное соприкосновение судебной власти с проблематикой принципов права и прав человека обосновывает значение принципов судебного процесса как содействующих организации справедливой правоприменительной и правоинтерпретационной деятельности, что особенно подчеркивается в Конвенции по защите прав человека и основных свобод, емко (на уровне ключевой в этом отношении "процессуальной" ст. 6) определяющей стандарты "справедливого судебного разбирательства", тем самым развивая конституционные условия для реализации судебной властью общесоциальной функции.
Статья: Роль судебной власти в разрешении публично-правовых споров: некоторые проблемы
(Комлев Е.Ю.)
("Российский судья", 2025, N 9)В статье анализируются некоторые проблемы, связанные с определением роли суда при разрешении споров, возникающих из публичных правоотношений. Рассматриваемые проблемы анализируются сквозь призму соотношения судебного активизма и принципа судебного самоограничения. Автор приходит к выводу, что суды не должны подменять собой органы публичной власти при принятии решения в случае обжалования актов и/или действий последних. В то же время в некоторых случаях активность суда при разрешении соответствующих дел должна возрастать. В частности, речь идет о муниципальных правоотношениях в контексте реализованной муниципальной реформы 2025 г., а также об избирательных правоотношениях, имеющих ряд особенностей.
(Комлев Е.Ю.)
("Российский судья", 2025, N 9)В статье анализируются некоторые проблемы, связанные с определением роли суда при разрешении споров, возникающих из публичных правоотношений. Рассматриваемые проблемы анализируются сквозь призму соотношения судебного активизма и принципа судебного самоограничения. Автор приходит к выводу, что суды не должны подменять собой органы публичной власти при принятии решения в случае обжалования актов и/или действий последних. В то же время в некоторых случаях активность суда при разрешении соответствующих дел должна возрастать. В частности, речь идет о муниципальных правоотношениях в контексте реализованной муниципальной реформы 2025 г., а также об избирательных правоотношениях, имеющих ряд особенностей.
Статья: О неразрешенных проблемах института личных прав по российскому гражданскому праву
(Михеева Л.Ю.)
("Закон", 2025, N 1)2) в силу п. 3 ст. 22 ГК РФ сделки, направленные на ограничение правоспособности, по общему правилу ничтожны. Однако обещание обладателя личного права осуществлять свое личное право определенным образом или на некоторое время ограничить себя в его осуществлении (например, обещание не раскрывать личную информацию и не передавать личные архивы и фотографии никому, кроме определенной кинокомпании; обещание поучаствовать в телешоу на закрытой территории, выполнять задания ведущих с риском для собственного физического или психического здоровья; обещание ежедневно приходить на работу с определенной прической и макияжем, надевать специальную обувь и т.п.) может выглядеть для кого-то не просто как самоограничение частной автономии в результате сделки, но как поражение самого себя в правоспособности;
(Михеева Л.Ю.)
("Закон", 2025, N 1)2) в силу п. 3 ст. 22 ГК РФ сделки, направленные на ограничение правоспособности, по общему правилу ничтожны. Однако обещание обладателя личного права осуществлять свое личное право определенным образом или на некоторое время ограничить себя в его осуществлении (например, обещание не раскрывать личную информацию и не передавать личные архивы и фотографии никому, кроме определенной кинокомпании; обещание поучаствовать в телешоу на закрытой территории, выполнять задания ведущих с риском для собственного физического или психического здоровья; обещание ежедневно приходить на работу с определенной прической и макияжем, надевать специальную обувь и т.п.) может выглядеть для кого-то не просто как самоограничение частной автономии в результате сделки, но как поражение самого себя в правоспособности;
Статья: О соотношении публичных и частных интересов в уголовном судопроизводстве
(Лавдаренко Л.И., Борбат А.В.)
("Российский следователь", 2025, N 4)В теории уголовно-процессуального права продолжительное время вопрос о соотношении публичных и частных интересов рассматривался в контексте принципа публичности, т.е. одного из определяющих начал уголовного судопроизводства. В соответствии с данным принципом без обеспечения публичных интересов частные интересы нереализуемы; в сфере уголовного судопроизводства публичные интересы имеют приоритет над частными; обеспечение теми или иными государственными органами публичных интересов не должно допускать возможности произвольного и неограниченного правоприменения со стороны этих органов <1>. Однако с принятием действующего УПК РФ сформировавшаяся в советский период развития уголовно-процессуального законодательства концепция приоритета в уголовном судопроизводстве публичных интересов над частными, а также невозможности их противопоставления друг другу была поставлена под сомнение. На законодательном уровне была предпринята попытка разворота системы уголовной юстиции в сторону ее англосаксонских аналогов, реформирования уголовного судопроизводства в контексте идеи "самоограничения государства" и поиска компромиссов в вопросах борьбы с преступностью, отказа от принципа объективной истины в пользу состязательности <2>. В теории уголовно-процессуального права стала находить обоснование юридическая конструкция баланса интересов, которая предполагает возможность конфликта между публичными и частными интересами и необходимость поиска компромисса для нивелирования возникающих при производстве по уголовным делам противоречий <3>.
(Лавдаренко Л.И., Борбат А.В.)
("Российский следователь", 2025, N 4)В теории уголовно-процессуального права продолжительное время вопрос о соотношении публичных и частных интересов рассматривался в контексте принципа публичности, т.е. одного из определяющих начал уголовного судопроизводства. В соответствии с данным принципом без обеспечения публичных интересов частные интересы нереализуемы; в сфере уголовного судопроизводства публичные интересы имеют приоритет над частными; обеспечение теми или иными государственными органами публичных интересов не должно допускать возможности произвольного и неограниченного правоприменения со стороны этих органов <1>. Однако с принятием действующего УПК РФ сформировавшаяся в советский период развития уголовно-процессуального законодательства концепция приоритета в уголовном судопроизводстве публичных интересов над частными, а также невозможности их противопоставления друг другу была поставлена под сомнение. На законодательном уровне была предпринята попытка разворота системы уголовной юстиции в сторону ее англосаксонских аналогов, реформирования уголовного судопроизводства в контексте идеи "самоограничения государства" и поиска компромиссов в вопросах борьбы с преступностью, отказа от принципа объективной истины в пользу состязательности <2>. В теории уголовно-процессуального права стала находить обоснование юридическая конструкция баланса интересов, которая предполагает возможность конфликта между публичными и частными интересами и необходимость поиска компромисса для нивелирования возникающих при производстве по уголовным делам противоречий <3>.
Статья: Презумпция невиновности: теория и актуальные аспекты современной судебной практики
(Вильская Н.В., Малахова В.Ю.)
("Современное право", 2025, N 4)Во многих странах законодательством предусмотрено право властей осуществлять максимально возможный сбор данных о гражданах. В случае с Big Brother Watch Палата представителей Великобритании утверждала, что иностранные спецслужбы не будут перехватывать все коммуникации и не будут использовать практику неограниченного усмотрения для изъятия информации. Эта основанная на доверии формула самоограничения противоречит смыслу концепции прав человека [6].
(Вильская Н.В., Малахова В.Ю.)
("Современное право", 2025, N 4)Во многих странах законодательством предусмотрено право властей осуществлять максимально возможный сбор данных о гражданах. В случае с Big Brother Watch Палата представителей Великобритании утверждала, что иностранные спецслужбы не будут перехватывать все коммуникации и не будут использовать практику неограниченного усмотрения для изъятия информации. Эта основанная на доверии формула самоограничения противоречит смыслу концепции прав человека [6].
Статья: Судебный активизм: в поисках концептуальной ясности
(Селькова А.А.)
("Вестник гражданского процесса", 2024, N 4)Несколько аспектов этого определения заслуживают уточнения. Во-первых, Познер изучал работу исключительно государственных судов, не затрагивая деятельность третейских судов и иных юрисдикционных органов. Соответственно, Познер описывал судебный активизм в качестве особенности функционирования именно государственных судов. Во-вторых, под политическим процессом Познер понимал не только деятельность органов законодательной и исполнительной власти, но и непосредственное выражение народом его суверенных прав (например, в виде заявления инициативы по проведению референдума). В-третьих, для конкретизации феномена судебного активизма Познер вводит дихотомичную категорию "судебное самоограничение", которая описывает своеобразный эффект ограничения судебной власти, которая теряет свою независимость и становится подконтрольной иным ветвям власти <11>.
(Селькова А.А.)
("Вестник гражданского процесса", 2024, N 4)Несколько аспектов этого определения заслуживают уточнения. Во-первых, Познер изучал работу исключительно государственных судов, не затрагивая деятельность третейских судов и иных юрисдикционных органов. Соответственно, Познер описывал судебный активизм в качестве особенности функционирования именно государственных судов. Во-вторых, под политическим процессом Познер понимал не только деятельность органов законодательной и исполнительной власти, но и непосредственное выражение народом его суверенных прав (например, в виде заявления инициативы по проведению референдума). В-третьих, для конкретизации феномена судебного активизма Познер вводит дихотомичную категорию "судебное самоограничение", которая описывает своеобразный эффект ограничения судебной власти, которая теряет свою независимость и становится подконтрольной иным ветвям власти <11>.
"Современное гражданское и семейное право: перспективы развития доктрины, законодательства и правоприменительной практики: монография"
(отв. ред. Е.В. Вавилин, О.М. Родионова)
("Статут", 2024)Заметим на полях: если в Определении Конституционного Суда РФ 2012 г. норма ст. 51 СК РФ подвергнута сомнению не была, это, видимо, означает (даже с учетом особых мнений двух судей), что явных предпосылок к "переворачиванию пирамиды" и нет, - по крайней мере с точки зрения "верховного толкователя" российского законодательства. И добавим: если до настоящего времени и законодатель не принял иного решения, значит, и он не уверен в необходимости изменения ситуации в пользу генетических родителей. При этом полагаем, что совершенно не обязательно принимать именно противоположное нормативно-правовое решение: с учетом возможной недобросовестности суррогатной матери (явного злоупотребления ею правом) императивный характер предписания п. 4 ст. 51 СК РФ было бы разумно заменить на диспозитивный - в образе ситуационной нормы, предусмотрев право суда на усмотрение при разрешении спора. Как известно, ситуационность правоположения и основанное на нем мотивированное судебное усмотрение составляют в законодательстве и правоприменении не только объективную необходимость, но и реальную возможность достигнуть в индивидуальном правоприменительном акте приближения к справедливости <1>. При этом объективно необходимо и усиление пассионарности высших судов в форме реализации права законодательной инициативы - и для поиска более справедливых решений, и в целях преодоления сомнительной правоприменительной практики. Однако нам известна позиция доктрины (и, судя по всему, самого Конституционного Суда РФ) о своеобразном "самоограничении" в этом вопросе <2>. Среди прочих аргументов, его объясняющих, особо значимое место занимает соображение о том, что в соответствии с нормой ч. 5.1 ст. 125 Конституции РФ Суд дает заключение о конституционности проекта закона по запросу Президента РФ. Следовательно, в случае одобрения проекта или тем более принятия закона, инициированного Судом в порядке реализации права законодательной инициативы, возможен, в ситуации оспаривания соответствующей правовой нормы как неконституционной, неразрешимый конфликт интересов, поскольку выше данного органа судебной власти только Бог. Поэтому для продвижения своей позиции можно уповать по преимуществу на письменное обращение в госструктуры и (или) выступление перед законодательным и юридическим сообществом Председателя Конституционного Суда РФ по поводу "наболевшего" вопроса, что придаст инициативе сугубо опосредованный характер <3>. Однако пространство "самоограничения" Верховного Суда РФ несравнимо меньше: в его случае конфликт интересов может быть преодолен Конституционным Судом РФ <4>. Поэтому упреки в отсутствии должной пассионарности применительно к реализации права законодательной инициативы <5> или, напротив, ее избыточности в ситуации подмены полномочий законодателя, т.е. выхода за пределы допустимой меры правотворческого начала, остаются в силе.
(отв. ред. Е.В. Вавилин, О.М. Родионова)
("Статут", 2024)Заметим на полях: если в Определении Конституционного Суда РФ 2012 г. норма ст. 51 СК РФ подвергнута сомнению не была, это, видимо, означает (даже с учетом особых мнений двух судей), что явных предпосылок к "переворачиванию пирамиды" и нет, - по крайней мере с точки зрения "верховного толкователя" российского законодательства. И добавим: если до настоящего времени и законодатель не принял иного решения, значит, и он не уверен в необходимости изменения ситуации в пользу генетических родителей. При этом полагаем, что совершенно не обязательно принимать именно противоположное нормативно-правовое решение: с учетом возможной недобросовестности суррогатной матери (явного злоупотребления ею правом) императивный характер предписания п. 4 ст. 51 СК РФ было бы разумно заменить на диспозитивный - в образе ситуационной нормы, предусмотрев право суда на усмотрение при разрешении спора. Как известно, ситуационность правоположения и основанное на нем мотивированное судебное усмотрение составляют в законодательстве и правоприменении не только объективную необходимость, но и реальную возможность достигнуть в индивидуальном правоприменительном акте приближения к справедливости <1>. При этом объективно необходимо и усиление пассионарности высших судов в форме реализации права законодательной инициативы - и для поиска более справедливых решений, и в целях преодоления сомнительной правоприменительной практики. Однако нам известна позиция доктрины (и, судя по всему, самого Конституционного Суда РФ) о своеобразном "самоограничении" в этом вопросе <2>. Среди прочих аргументов, его объясняющих, особо значимое место занимает соображение о том, что в соответствии с нормой ч. 5.1 ст. 125 Конституции РФ Суд дает заключение о конституционности проекта закона по запросу Президента РФ. Следовательно, в случае одобрения проекта или тем более принятия закона, инициированного Судом в порядке реализации права законодательной инициативы, возможен, в ситуации оспаривания соответствующей правовой нормы как неконституционной, неразрешимый конфликт интересов, поскольку выше данного органа судебной власти только Бог. Поэтому для продвижения своей позиции можно уповать по преимуществу на письменное обращение в госструктуры и (или) выступление перед законодательным и юридическим сообществом Председателя Конституционного Суда РФ по поводу "наболевшего" вопроса, что придаст инициативе сугубо опосредованный характер <3>. Однако пространство "самоограничения" Верховного Суда РФ несравнимо меньше: в его случае конфликт интересов может быть преодолен Конституционным Судом РФ <4>. Поэтому упреки в отсутствии должной пассионарности применительно к реализации права законодательной инициативы <5> или, напротив, ее избыточности в ситуации подмены полномочий законодателя, т.е. выхода за пределы допустимой меры правотворческого начала, остаются в силе.
Статья: Оценка принудительной лицензии с позиции экономического анализа права
(Андрущенко И.С.)
("ИС. Промышленная собственность", 2025, N 2)Соответственно, от рыночной свободы, предполагающей принцип, согласно которому ограниченные блага следует отдавать тем, кто готов заплатить за них больше остальных, в исключительных случаях можно (и даже нужно) отходить. При этом помимо оснований, базирующихся на высоких идеалах справедливости, данное положение можно объяснить и с сугубо утилитарной, в данном случае экономической, точки зрения. Так, известный судья О. Холмс отмечал, что позитивное право должно исходить из т.н. предположения о плохом человеке, т.е. эгоисте, который готов с легкостью пренебречь интересами всего общества ради своих собственных; на любые самоограничения он готов только в том случае, если негативный эффект от принуждения будет превышать данные издержки (bad-man theory) <11>. Соответственно, частное обогащение эгоиста приносит кратно больший вред общественному благосостоянию <12>, в том числе и благодаря тому, что любой сверхдоход частного субъекта окажется меньше потерь потенциальных субъектов сделок, которые имели бы место при условии более благоприятной конкурентной обстановки <13>. Поэтому государственное вмешательство в целях сохранения баланса между частными и общими выгодами иногда бывает необходимо, что отмечается даже с позиций классического экономического анализа права <14> и практикуется во всех правопорядках. Дискуссионность проблемы, однако, состоит в определении того пула негативных экстерналий, которые заслуживают по отношению к себе вмешательства со стороны государства, и в выведении из него, соответственно, тех, которые таковыми не являются <15>. Но, так или иначе, возможность точечных государственных ограничений, обоснованных политико-правовыми соображениями в интересах общества и стабильного экономического развития государства, является признанным фактом, при этом с условием о том, что подобное государственное вмешательство должно носить исключительный характер. Очевидно, что слепая вера в безграничные саморегулирующие способности рынка является в определенной мере утопичной. Этот тезис в очередной раз был чрезвычайно ярко продемонстрирован финансовым кризисом 2008 - 2009 годов <16>: регулярно возникающие провалы рынка демонстрируют невозможность исключительного полагания на рациональность индивидуального выбора экономических акторов и его безошибочную возможность обеспечить оптимальные результаты для общества в целом.
(Андрущенко И.С.)
("ИС. Промышленная собственность", 2025, N 2)Соответственно, от рыночной свободы, предполагающей принцип, согласно которому ограниченные блага следует отдавать тем, кто готов заплатить за них больше остальных, в исключительных случаях можно (и даже нужно) отходить. При этом помимо оснований, базирующихся на высоких идеалах справедливости, данное положение можно объяснить и с сугубо утилитарной, в данном случае экономической, точки зрения. Так, известный судья О. Холмс отмечал, что позитивное право должно исходить из т.н. предположения о плохом человеке, т.е. эгоисте, который готов с легкостью пренебречь интересами всего общества ради своих собственных; на любые самоограничения он готов только в том случае, если негативный эффект от принуждения будет превышать данные издержки (bad-man theory) <11>. Соответственно, частное обогащение эгоиста приносит кратно больший вред общественному благосостоянию <12>, в том числе и благодаря тому, что любой сверхдоход частного субъекта окажется меньше потерь потенциальных субъектов сделок, которые имели бы место при условии более благоприятной конкурентной обстановки <13>. Поэтому государственное вмешательство в целях сохранения баланса между частными и общими выгодами иногда бывает необходимо, что отмечается даже с позиций классического экономического анализа права <14> и практикуется во всех правопорядках. Дискуссионность проблемы, однако, состоит в определении того пула негативных экстерналий, которые заслуживают по отношению к себе вмешательства со стороны государства, и в выведении из него, соответственно, тех, которые таковыми не являются <15>. Но, так или иначе, возможность точечных государственных ограничений, обоснованных политико-правовыми соображениями в интересах общества и стабильного экономического развития государства, является признанным фактом, при этом с условием о том, что подобное государственное вмешательство должно носить исключительный характер. Очевидно, что слепая вера в безграничные саморегулирующие способности рынка является в определенной мере утопичной. Этот тезис в очередной раз был чрезвычайно ярко продемонстрирован финансовым кризисом 2008 - 2009 годов <16>: регулярно возникающие провалы рынка демонстрируют невозможность исключительного полагания на рациональность индивидуального выбора экономических акторов и его безошибочную возможность обеспечить оптимальные результаты для общества в целом.
Статья: Буферные зоны объектов всемирного природного наследия в российской и зарубежной практике
(Колобов Р.Ю.)
("Актуальные проблемы российского права", 2025, N 2)<16> Это ограничение проистекает из добровольного самоограничения членов Совета по горному делу и металлам, принятого в 2003 г.; это обязательство неосуществления деятельности (англ. "no-go" commitment). См.: Affolder N.A. The Private Life of Environmental Treaties // The American Journal of International Law. 2009. Vol. 103. No. 3. P. 515.
(Колобов Р.Ю.)
("Актуальные проблемы российского права", 2025, N 2)<16> Это ограничение проистекает из добровольного самоограничения членов Совета по горному делу и металлам, принятого в 2003 г.; это обязательство неосуществления деятельности (англ. "no-go" commitment). См.: Affolder N.A. The Private Life of Environmental Treaties // The American Journal of International Law. 2009. Vol. 103. No. 3. P. 515.