Примерами коррупции являются
Подборка наиболее важных документов по запросу Примерами коррупции являются (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).
Статьи, комментарии, ответы на вопросы
Статья: Понятие, классификация и признаки коррупции как явления, влияющего на экономическую безопасность государства
(Соловьев А.А.)
("Современное право", 2024, N 7)Системная коррупция характеризуется укоренением коррупционных практик во всей системе государственного или муниципального управления, а также в бизнес-среде. При системной коррупции коррупционные связи и схемы становятся устоявшимися, носят массовый и регулярный характер. Данный вид коррупции оказывает критическое влияние на все сферы общественной жизни, парализуя работу государственных институтов и деформируя рыночные механизмы. Примером системной коррупции является повсеместное требование взяток чиновниками, систематическое принятие коррупционных решений на высшем уровне государственной власти. Системная коррупция пронизывает все структуры и уровни управления.
(Соловьев А.А.)
("Современное право", 2024, N 7)Системная коррупция характеризуется укоренением коррупционных практик во всей системе государственного или муниципального управления, а также в бизнес-среде. При системной коррупции коррупционные связи и схемы становятся устоявшимися, носят массовый и регулярный характер. Данный вид коррупции оказывает критическое влияние на все сферы общественной жизни, парализуя работу государственных институтов и деформируя рыночные механизмы. Примером системной коррупции является повсеместное требование взяток чиновниками, систематическое принятие коррупционных решений на высшем уровне государственной власти. Системная коррупция пронизывает все структуры и уровни управления.
Статья: Право на хорошее управление в условиях цифровой трансформации
(Гриценко Е.В.)
("Сравнительное конституционное обозрение", 2022, N 4)Концепция хорошего (надлежащего, эффективного, качественного) правления (англ.: good governance; далее - GG), лежащая в основе субъективного права на хорошее управление, оформилась под влиянием различных идей и связана в том числе с теориями "new public management, corporate governance, сервисного государства, партисипативного управления <1>. Концепция good governance сфокусировалась на характеристике такой организации публичной власти в государстве, при которой правительство ответственно перед гражданами, вовлекает их в процесс управления, организует эффективное использование ресурсов и предоставление публичных услуг. В продвижении этой концепции значительную роль сыграло международное право. Еще в середине 1990-х годов в целом ряде документов ООН, имеющих статус международных актов мягкого права (в частности, в документах Программы развития ООН - ПРООН) <2>, были предложены разнообразные стандарты надлежащего правления, которые могли быть использованы в качестве критериев для сопоставления управленческих достижений в различных государствах, для реализации международных проектов good governance в странах, недавно вступивших на путь модернизации и административных реформ. Обобщенное выражение эти критерии получили в следующих восьми принципах, названных в методике по оценке качественного управления, которая была разработана Экономической и социальной комиссией ООН для Азии и Тихоокеанского региона: 1) участие граждан и общественных институтов в управлении публичными делами как непосредственно, так и через избираемых представителей, подкрепленное гарантиями свободы выражения мнений, свободы ассоциаций, существованием организованного гражданского общества; 2) верховенство права и защита прав человека, в особенности прав меньшинств; 3) транспарентность публичной власти, предполагающая доступность, достаточность, понятность и контролируемость информации; 4) ориентация на консенсус, то есть на согласование разнообразных интересов для выработки оптимального решения; 5) всеобщность и оперативность предоставления публичных услуг; 6) равенство и включенность всех членов общества, в том числе социально слабых; 7) действенность и результативность использования общественных ресурсов; 8) подотчетность государственных и общественных институтов и бизнеса гражданам <3>. Этим принципам во многом созвучны и показатели многочисленных мировых индексов качества государственного управления, используемые международными организациями и институтами для построения и ведения системы страновых рейтингов. Так, например, Всемирный банк с 1996 года представляет в рамках проекта Worldwide Governance Indicators (WGI) сводные и индивидуальные показатели управления более двухсот стран и территорий по шести измерениям: 1) избирательное право и ответственность власти перед народом; 2) политическая стабильность и отсутствие насилия/терроризма; 3) эффективность правительства, предполагающая оценку качества государственных услуг, дееспособности государственной службы, ее независимости от политического давления; 4) качество регуляторной политики; 5) верховенство права; 6) борьба с коррупцией <4>. Другими примерами являются Индекс трансформации Фонда Бертельсмана (англ.: Bertelsmann Transformation Index, BTI), фиксирующий динамику различных показателей статуса и управления 128 стран <5>, а также Индекс устойчивого управления (англ.: Sustainable Governance Indicators, SGI), который направлен на сравнительный анализ результатов политических и экономических реформ государств - участников Организации экономического сотрудничества и развития <6>. Тема дальнейшего продвижения проектов GG в трансформационных государствах не только сохраняет свою актуальность в рамках ООН, но и становится еще более злободневной, поскольку надлежащее управление является средством предотвращения и предупреждения конфликтов, условием устойчивого развития и мира <7>.
(Гриценко Е.В.)
("Сравнительное конституционное обозрение", 2022, N 4)Концепция хорошего (надлежащего, эффективного, качественного) правления (англ.: good governance; далее - GG), лежащая в основе субъективного права на хорошее управление, оформилась под влиянием различных идей и связана в том числе с теориями "new public management, corporate governance, сервисного государства, партисипативного управления <1>. Концепция good governance сфокусировалась на характеристике такой организации публичной власти в государстве, при которой правительство ответственно перед гражданами, вовлекает их в процесс управления, организует эффективное использование ресурсов и предоставление публичных услуг. В продвижении этой концепции значительную роль сыграло международное право. Еще в середине 1990-х годов в целом ряде документов ООН, имеющих статус международных актов мягкого права (в частности, в документах Программы развития ООН - ПРООН) <2>, были предложены разнообразные стандарты надлежащего правления, которые могли быть использованы в качестве критериев для сопоставления управленческих достижений в различных государствах, для реализации международных проектов good governance в странах, недавно вступивших на путь модернизации и административных реформ. Обобщенное выражение эти критерии получили в следующих восьми принципах, названных в методике по оценке качественного управления, которая была разработана Экономической и социальной комиссией ООН для Азии и Тихоокеанского региона: 1) участие граждан и общественных институтов в управлении публичными делами как непосредственно, так и через избираемых представителей, подкрепленное гарантиями свободы выражения мнений, свободы ассоциаций, существованием организованного гражданского общества; 2) верховенство права и защита прав человека, в особенности прав меньшинств; 3) транспарентность публичной власти, предполагающая доступность, достаточность, понятность и контролируемость информации; 4) ориентация на консенсус, то есть на согласование разнообразных интересов для выработки оптимального решения; 5) всеобщность и оперативность предоставления публичных услуг; 6) равенство и включенность всех членов общества, в том числе социально слабых; 7) действенность и результативность использования общественных ресурсов; 8) подотчетность государственных и общественных институтов и бизнеса гражданам <3>. Этим принципам во многом созвучны и показатели многочисленных мировых индексов качества государственного управления, используемые международными организациями и институтами для построения и ведения системы страновых рейтингов. Так, например, Всемирный банк с 1996 года представляет в рамках проекта Worldwide Governance Indicators (WGI) сводные и индивидуальные показатели управления более двухсот стран и территорий по шести измерениям: 1) избирательное право и ответственность власти перед народом; 2) политическая стабильность и отсутствие насилия/терроризма; 3) эффективность правительства, предполагающая оценку качества государственных услуг, дееспособности государственной службы, ее независимости от политического давления; 4) качество регуляторной политики; 5) верховенство права; 6) борьба с коррупцией <4>. Другими примерами являются Индекс трансформации Фонда Бертельсмана (англ.: Bertelsmann Transformation Index, BTI), фиксирующий динамику различных показателей статуса и управления 128 стран <5>, а также Индекс устойчивого управления (англ.: Sustainable Governance Indicators, SGI), который направлен на сравнительный анализ результатов политических и экономических реформ государств - участников Организации экономического сотрудничества и развития <6>. Тема дальнейшего продвижения проектов GG в трансформационных государствах не только сохраняет свою актуальность в рамках ООН, но и становится еще более злободневной, поскольку надлежащее управление является средством предотвращения и предупреждения конфликтов, условием устойчивого развития и мира <7>.
Нормативные акты
Федеральный закон от 25.12.2008 N 273-ФЗ
(ред. от 28.12.2024)
"О противодействии коррупции"а) злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами;
(ред. от 28.12.2024)
"О противодействии коррупции"а) злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами;
Статья: Спорные вопросы реализации процедуры изъятия земельных участков для государственных и муниципальных нужд
(Вербина О.Л.)
("Юрист", 2022, N 6)Подводя итог, можно сделать вывод, что анализ современного правового регулирования позволяет выявить наличие лазеек, которыми могут пользоваться должностные лица при изъятии участков. Не всегда обоснован широкий перечень оснований экспроприации, нечетко закреплены критерии целесообразности изъятия, что позволяет злоупотреблять правом, а судам трактовать по-разному те или иные обстоятельства, отсутствует уточнение формулировки "для развития территорий" как цели изъятия, в определенных случаях только наличие лицензии является обоснованием для изъятия без уточнения конкретных целей (как в случае с недропользованием). Примеры судебной практики Российской Федерации и ЕСПЧ свидетельствуют об однотипных причинах оспаривания: коррупция должностных лиц, выход за рамки своей компетенции, преследование частных, а не публичных целей; нарушение процедуры проведения изъятия; недоказанность исключительной необходимости изъятия; несоразмерная компенсация за лишение права собственности на участок и др.
(Вербина О.Л.)
("Юрист", 2022, N 6)Подводя итог, можно сделать вывод, что анализ современного правового регулирования позволяет выявить наличие лазеек, которыми могут пользоваться должностные лица при изъятии участков. Не всегда обоснован широкий перечень оснований экспроприации, нечетко закреплены критерии целесообразности изъятия, что позволяет злоупотреблять правом, а судам трактовать по-разному те или иные обстоятельства, отсутствует уточнение формулировки "для развития территорий" как цели изъятия, в определенных случаях только наличие лицензии является обоснованием для изъятия без уточнения конкретных целей (как в случае с недропользованием). Примеры судебной практики Российской Федерации и ЕСПЧ свидетельствуют об однотипных причинах оспаривания: коррупция должностных лиц, выход за рамки своей компетенции, преследование частных, а не публичных целей; нарушение процедуры проведения изъятия; недоказанность исключительной необходимости изъятия; несоразмерная компенсация за лишение права собственности на участок и др.
Статья: Запрет на включение в описание объекта закупки дополнительной информации при закупке некоторых видов товаров с применением "защитных мер"
(Гурин О.)
("Прогосзаказ.рф", 2025, N 9)Что же заставляет заказчиков вновь и вновь искать способы обхода явно выраженного запрета на включение в описание объекта закупки дополнительной информации? Очевидно, желание увеличить свои шансы на получение именно того товара, который им необходим. Разумеется, такое желание идет вразрез с политикой государства, направленной на унификацию потребностей заказчиков и, как следствие, исключение возможности злоупотреблений (в т.ч. коррупционных проявлений).
(Гурин О.)
("Прогосзаказ.рф", 2025, N 9)Что же заставляет заказчиков вновь и вновь искать способы обхода явно выраженного запрета на включение в описание объекта закупки дополнительной информации? Очевидно, желание увеличить свои шансы на получение именно того товара, который им необходим. Разумеется, такое желание идет вразрез с политикой государства, направленной на унификацию потребностей заказчиков и, как следствие, исключение возможности злоупотреблений (в т.ч. коррупционных проявлений).
"Уголовно наказуемое ограничение конкуренции: закон, теория, практика: монография"
(Тесленко А.В.)
("Проспект", 2023)Особое внимание в этой связи в последние годы уделяется сотрудничеству антимонопольного органа с прокурорами - в литературе приводятся примеры о начале некоторых антимонопольных расследований после возбуждения соответствующих уголовных дел о коррупции в сфере государственных закупок <1>. Другим важным вопросом является формирование судебной практики, позволяющей антимонопольным органам использовать в своих расследованиях материалы уголовных дел: "Суд первой инстанции подтвердил законность использования AGCM записей телефонных переговоров, полученных на законных основаниях от прокурора в связи с расследованием уголовного дела" <2>.
(Тесленко А.В.)
("Проспект", 2023)Особое внимание в этой связи в последние годы уделяется сотрудничеству антимонопольного органа с прокурорами - в литературе приводятся примеры о начале некоторых антимонопольных расследований после возбуждения соответствующих уголовных дел о коррупции в сфере государственных закупок <1>. Другим важным вопросом является формирование судебной практики, позволяющей антимонопольным органам использовать в своих расследованиях материалы уголовных дел: "Суд первой инстанции подтвердил законность использования AGCM записей телефонных переговоров, полученных на законных основаниях от прокурора в связи с расследованием уголовного дела" <2>.
Статья: Практики антикоррупционного комплаенса в странах Европейского союза и Великобритании
(Фарков Д.О., Блинова Е.А., Золоткова Д.В.)
("Хозяйство и право", 2024, N 7)<10> См.: Савинов Л.В., Шорохов В.Е. Сравнительный анализ антикоррупционной политики России и зарубежных стран // Сравнительная политика. 2021. Т. 12. N 2. С. 26 - 37; Шорохов В.Е. Институциональные основы антикоррупционной политики в России: ретроспектива и современность // Гуманитарные науки. Вестник Финансового университета. 2020. Т. 10. N 2. С. 31 - 35; Шорохов В.Е. Современная модель государственной антикоррупционной политики в странах Восточной Азии // Российская юстиция. 2021. N 3. С. 20 - 22; Шорохов В.Е. Теория политики институциональности противодействия коррупции в органах публичной власти // Вестник Дипломатической академии МИД России. Россия и мир. 2020. N 3 (25). С. 53 - 71.
(Фарков Д.О., Блинова Е.А., Золоткова Д.В.)
("Хозяйство и право", 2024, N 7)<10> См.: Савинов Л.В., Шорохов В.Е. Сравнительный анализ антикоррупционной политики России и зарубежных стран // Сравнительная политика. 2021. Т. 12. N 2. С. 26 - 37; Шорохов В.Е. Институциональные основы антикоррупционной политики в России: ретроспектива и современность // Гуманитарные науки. Вестник Финансового университета. 2020. Т. 10. N 2. С. 31 - 35; Шорохов В.Е. Современная модель государственной антикоррупционной политики в странах Восточной Азии // Российская юстиция. 2021. N 3. С. 20 - 22; Шорохов В.Е. Теория политики институциональности противодействия коррупции в органах публичной власти // Вестник Дипломатической академии МИД России. Россия и мир. 2020. N 3 (25). С. 53 - 71.
Статья: Антикоррупционные стандарты в отношении публичных должностных лиц: применение субъектами Российской Федерации опережающего правового регулирования
(Андреечев И.С.)
("Административное и муниципальное право", 2021, N 2)Предметом настоящего исследования являются практики опережающего правового регулирования субъектов Российской Федерации на примере сферы противодействия коррупции. Такое исследование региональных законотворческих практик представляет частный интерес в рамках реализации единой государственной политики в области противодействия коррупции и формирования антикоррупционного законодательства. С другой стороны, в таком исследовании выражен общий интерес для оценки права опережающего правового регулирования субъектов Российской Федерации в целом на современном этапе. Цель исследования - на основе формально-юридического, системного и сравнительного метода выработать предложения по совершенствованию антикоррупционного регулирования на федеральном уровне, основываясь на региональных антикоррупционных практиках. Проведенное исследование позволило не просто оценить региональные законотворческие практики, но и дать оценку законодательству о противодействии коррупции. Региональные практики направлены на унификацию антикоррупционного регулирования на региональном и муниципальном уровне и заполнение пробелов, обусловленных неполнотой федерального правового регулирования. Субъекты Российской Федерации консервативно используют право опережающего правового регулирования, хотя такую возможность они имеют в целях синхронизации правового регулирования на региональном уровне одновременно с федеральным. Это только обуславливает необходимость решения данных вопросов в федеральных законах. Введение антикоррупционных ограничений, механизмов их исполнения и мер ответственности за их нарушение (неисполнение), должно устанавливаться федеральными законами. Рассмотренные в статье региональные практики заслуживают поддержки и отражения в федеральных законах.
(Андреечев И.С.)
("Административное и муниципальное право", 2021, N 2)Предметом настоящего исследования являются практики опережающего правового регулирования субъектов Российской Федерации на примере сферы противодействия коррупции. Такое исследование региональных законотворческих практик представляет частный интерес в рамках реализации единой государственной политики в области противодействия коррупции и формирования антикоррупционного законодательства. С другой стороны, в таком исследовании выражен общий интерес для оценки права опережающего правового регулирования субъектов Российской Федерации в целом на современном этапе. Цель исследования - на основе формально-юридического, системного и сравнительного метода выработать предложения по совершенствованию антикоррупционного регулирования на федеральном уровне, основываясь на региональных антикоррупционных практиках. Проведенное исследование позволило не просто оценить региональные законотворческие практики, но и дать оценку законодательству о противодействии коррупции. Региональные практики направлены на унификацию антикоррупционного регулирования на региональном и муниципальном уровне и заполнение пробелов, обусловленных неполнотой федерального правового регулирования. Субъекты Российской Федерации консервативно используют право опережающего правового регулирования, хотя такую возможность они имеют в целях синхронизации правового регулирования на региональном уровне одновременно с федеральным. Это только обуславливает необходимость решения данных вопросов в федеральных законах. Введение антикоррупционных ограничений, механизмов их исполнения и мер ответственности за их нарушение (неисполнение), должно устанавливаться федеральными законами. Рассмотренные в статье региональные практики заслуживают поддержки и отражения в федеральных законах.
Статья: Соотношение централизации и децентрализации антикоррупционного правового регулирования в отношении публичных должностных лиц
(Андреечев И.С.)
("Административное и муниципальное право", 2021, N 4)В отдельных случаях существует объективная необходимость принятия акта органом публичной власти и управления по вопросам противодействия коррупции, когда указанное дублирование (тиражирование) отсутствует. Примерами таких актов является, например, утверждение:
(Андреечев И.С.)
("Административное и муниципальное право", 2021, N 4)В отдельных случаях существует объективная необходимость принятия акта органом публичной власти и управления по вопросам противодействия коррупции, когда указанное дублирование (тиражирование) отсутствует. Примерами таких актов является, например, утверждение:
Статья: Коррупционные проявления рейдерства
(Кочедыкова В.М.)
("Российский судья", 2024, N 4)В статье рассматривается коррупционное явление и его влияние на рейдерство, выводится их взаимосвязь, которая подтверждается примерами судебной практики. Приводится обоснование того, что коррупция содействует осуществлению рейдерских захватов. В статье анализируются задачи российской государственной политики в сфере обеспечения безопасности экономической деятельности, закрепленные Стратегией экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 г. Приведены проблемы, с которыми сталкивается жертва рейдерского захвата при защите своего нарушенного права, что является следствием коррупции. В статье обобщаются позиции ученых относительно рассматриваемого вопроса. Предлагается разработка комплекса правовых мер и законопроектов по борьбе с рейдерством.
(Кочедыкова В.М.)
("Российский судья", 2024, N 4)В статье рассматривается коррупционное явление и его влияние на рейдерство, выводится их взаимосвязь, которая подтверждается примерами судебной практики. Приводится обоснование того, что коррупция содействует осуществлению рейдерских захватов. В статье анализируются задачи российской государственной политики в сфере обеспечения безопасности экономической деятельности, закрепленные Стратегией экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 г. Приведены проблемы, с которыми сталкивается жертва рейдерского захвата при защите своего нарушенного права, что является следствием коррупции. В статье обобщаются позиции ученых относительно рассматриваемого вопроса. Предлагается разработка комплекса правовых мер и законопроектов по борьбе с рейдерством.
Статья: Коррупция как актуальная проблема государственной и муниципальной службы
(Маслакова Е.А.)
("Муниципальная служба: правовые вопросы", 2025, N 1)Нам представляется важным отметить, что в большинстве зарубежных правопорядков уголовное законодательство содержит ответственность за коррупционные преступления, но сам термин "коррупция" не является юридически закрепленным в уголовном законодательстве. Аналогичная ситуация наблюдается и в нашей стране. Примером государства, уголовное законодательство которого сделало дефиницию "коррупция" легальной, служит Италия <7>. Там применяется узкая трактовка этого понятия (взяточничества/подкупа), содержащегося в четырех статьях итальянского уголовного законодательства (ст. 318, 319, 319-3, 320) <8>. Эти составы преступлений регламентируют ответственность, соответственно, за коррупцию, связанную с выполнением (невыполнением) служебных обязанностей; выполнением неправомерных судебных актов. Отдельным составом преступления установлена уголовная ответственность за коррупцию муниципальных служащих.
(Маслакова Е.А.)
("Муниципальная служба: правовые вопросы", 2025, N 1)Нам представляется важным отметить, что в большинстве зарубежных правопорядков уголовное законодательство содержит ответственность за коррупционные преступления, но сам термин "коррупция" не является юридически закрепленным в уголовном законодательстве. Аналогичная ситуация наблюдается и в нашей стране. Примером государства, уголовное законодательство которого сделало дефиницию "коррупция" легальной, служит Италия <7>. Там применяется узкая трактовка этого понятия (взяточничества/подкупа), содержащегося в четырех статьях итальянского уголовного законодательства (ст. 318, 319, 319-3, 320) <8>. Эти составы преступлений регламентируют ответственность, соответственно, за коррупцию, связанную с выполнением (невыполнением) служебных обязанностей; выполнением неправомерных судебных актов. Отдельным составом преступления установлена уголовная ответственность за коррупцию муниципальных служащих.
Статья: Коррупционные преступления: взгляд через призму социальных последствий в сфере осуществления прав и свобод человека и гражданина
(Решняк М.Г.)
("Безопасность бизнеса", 2022, N 1)Отмеченные обстоятельства способствуют формированию и укреплению в общественном сознании скептического, как минимум, отношения к праву и его применению органами государственной власти и местного самоуправления. Частью такого отношения является возрастающая убежденность в том, что реальное осуществление или защита многих прав и свобод человека и гражданина невозможны или как минимум существенно затруднены без коррупционного взаимодействия с должностными или иными лицами, наделенными служебными полномочиями, от действий которых зависит осуществление (защита) соответствующего права или свободы. В результате развивается правовая аномия <12>, другими словами, состояние рассогласованности поведения людей с нормами права в условиях, когда существующая правовая система является нестабильной и неэффективной, вследствие чего наблюдается увеличение числа случаев отклонения правомерного поведения под влиянием определенных образцов, являющихся как традиционными, так и складывающимися с учетом современных реалий <13>, о которых мы сказали выше.
(Решняк М.Г.)
("Безопасность бизнеса", 2022, N 1)Отмеченные обстоятельства способствуют формированию и укреплению в общественном сознании скептического, как минимум, отношения к праву и его применению органами государственной власти и местного самоуправления. Частью такого отношения является возрастающая убежденность в том, что реальное осуществление или защита многих прав и свобод человека и гражданина невозможны или как минимум существенно затруднены без коррупционного взаимодействия с должностными или иными лицами, наделенными служебными полномочиями, от действий которых зависит осуществление (защита) соответствующего права или свободы. В результате развивается правовая аномия <12>, другими словами, состояние рассогласованности поведения людей с нормами права в условиях, когда существующая правовая система является нестабильной и неэффективной, вследствие чего наблюдается увеличение числа случаев отклонения правомерного поведения под влиянием определенных образцов, являющихся как традиционными, так и складывающимися с учетом современных реалий <13>, о которых мы сказали выше.
Статья: Коррупционные риски современной винодельческой отрасли в России и за рубежом
(Шашкова А.В., Кудряшова Е.В.)
("Государственная власть и местное самоуправление", 2025, N 4)Коррупция идет рука об руку с зарегулированностью отрасли. Виноделие, на которое распространяется не только регулирование, ориентированное на сельское хозяйство, но и все то, что касается регулирования алкогольной продукции, как раз является такой зарегулированной областью. Возьмем на этот раз пример из США. В США существует так называемая трехуровневая система регулирования алкогольного рынка: на уровне импортеров или производителей, на уровне дистрибьюторов и на уровне розничной торговли. Система предполагает, что производители могут продавать алкоголь только оптовым дистрибьюторам, которые затем реализуют его розничным торговцам, и только розничные торговцы организуют продажу конечным потребителям. Систему оценивают как архаичную и способствующую коррупции. Трехуровневую систему открыто характеризуют как "рэкет по защите интересов и рентообразующий фактор". Само существование этого вида совершенно ненужного и дискриминационного протекционизма для оптовиков, поддерживаемого законодателями штатов более чем через 80 лет после отмены сухого закона, когда и была изобретена трехуровневая система, является лучшим доказательством того, что наиболее точным определением этой системы регулирования является трехуровневая коррупция <19>.
(Шашкова А.В., Кудряшова Е.В.)
("Государственная власть и местное самоуправление", 2025, N 4)Коррупция идет рука об руку с зарегулированностью отрасли. Виноделие, на которое распространяется не только регулирование, ориентированное на сельское хозяйство, но и все то, что касается регулирования алкогольной продукции, как раз является такой зарегулированной областью. Возьмем на этот раз пример из США. В США существует так называемая трехуровневая система регулирования алкогольного рынка: на уровне импортеров или производителей, на уровне дистрибьюторов и на уровне розничной торговли. Система предполагает, что производители могут продавать алкоголь только оптовым дистрибьюторам, которые затем реализуют его розничным торговцам, и только розничные торговцы организуют продажу конечным потребителям. Систему оценивают как архаичную и способствующую коррупции. Трехуровневую систему открыто характеризуют как "рэкет по защите интересов и рентообразующий фактор". Само существование этого вида совершенно ненужного и дискриминационного протекционизма для оптовиков, поддерживаемого законодателями штатов более чем через 80 лет после отмены сухого закона, когда и была изобретена трехуровневая система, является лучшим доказательством того, что наиболее точным определением этой системы регулирования является трехуровневая коррупция <19>.