Параноидная шизофрения
Подборка наиболее важных документов по запросу Параноидная шизофрения (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).
Судебная практика
Подборка судебных решений за 2023 год: Статья 1131 "Недействительность завещания" ГК РФ"Руководствуясь положениями ст. 21, ст. 167, ч. 1 ст. 177, п. 1 ст. 1118, ст. 1119, ст. 1125, п. п. 1 и 2 ст. 1131 Гражданского Кодекса Российской Федерации, разъяснениями, изложенными в пункте 21 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 мая 2012 года N 9 "О судебной практике по делам о наследовании", оценив собранные по делу доказательства, в том числе выводы, сделанные комиссией экспертов при проведении посмертной комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы, в ходе которой нашел свое подтверждение тот факт, что на момент составления завещания у Б.Г. отмечались выраженные нарушения психической деятельности, обусловленные имевшимся у нее психическим расстройством в форме шизофрении параноидной, суд пришел к выводу, что в ходе судебного разбирательства установлены обстоятельства, которые свидетельствуют о наличии предусмотренных ст. 177 Гражданского кодекса РФ оснований для признания завещания недействительным и бесспорно подтверждены доводы истца, о том, что в момент составления завещания наследодатель не могла понимать значение своих действий и руководить ими."
Подборка судебных решений за 2023 год: Статья 177 "Недействительность сделки, совершенной гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими" ГК РФ"Суд апелляционной инстанции, отменяя решение суда и удовлетворяя требования, руководствуясь положениями ст. ст. 177, 181 ГК РФ, исходил из того, что согласно заключению судебно-психиатрической экспертизы ФГБУ "НМИЦПН им. В.П. Сербского" в юридически значимый период оформления и подписания завещания от 28 июня 2013 г. Г.Р. страдала хроническим психическим расстройством в форме шизофрении параноидной и не могла понимать значение своих действий и руководить ими."
Статьи, комментарии, ответы на вопросы
Статья: Спор о признании недействительным договора купли-продажи земельного участка (на основании судебной практики Московского городского суда)
("Электронный журнал "Помощник адвоката", 2025)Из материалов дела суд установил, что истец с детства страдает тяжелым психическим расстройством в виде параноидной шизофрении, имеет эмоционально-волевые нарушения, нарушения критических и прогностических способностей, слуховые и зрительные обманы. Из заключения проведенной по делу амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы следует, что истец с детства страдает психическим расстройством, находится под наблюдением в ПНД, неоднократно госпитализировался в различные психиатрические стационарные учреждения, где проходил стационарное лечение. Согласно выводам экспертного заключения, указанное хроническое психическое расстройство было выражено столь значительно, что на момент заключения спорной сделки истец не мог понимать значение своих действий и руководить ими.
("Электронный журнал "Помощник адвоката", 2025)Из материалов дела суд установил, что истец с детства страдает тяжелым психическим расстройством в виде параноидной шизофрении, имеет эмоционально-волевые нарушения, нарушения критических и прогностических способностей, слуховые и зрительные обманы. Из заключения проведенной по делу амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы следует, что истец с детства страдает психическим расстройством, находится под наблюдением в ПНД, неоднократно госпитализировался в различные психиатрические стационарные учреждения, где проходил стационарное лечение. Согласно выводам экспертного заключения, указанное хроническое психическое расстройство было выражено столь значительно, что на момент заключения спорной сделки истец не мог понимать значение своих действий и руководить ими.
Нормативные акты
"Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 4 (2015)"
(утв. Президиумом Верховного Суда РФ 23.12.2015)
(ред. от 26.04.2017)Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: Комитет отмечает, что автор переехал в Канаду в возрасте 18 лет и прожил в ней непрерывно 31 год вплоть до его высылки на Ямайку 29 августа 2011 г.; что в 1993 году у него была диагностирована параноидная шизофрения - серьезное психическое расстройство, из-за которого он провел полтора года на лечении в стационаре и затем регулярно проходил амбулаторное психиатрическое лечение; что в 2005 году, после того, как его выселили из его квартиры и он стал жить в приютах, у него начались трудности с соблюдением режима медикаментозного лечения и периодические обострения психотического состояния; что 23 марта 2006 г. состоялось решение о том, что он не может проживать на территории Канады в соответствии с п. 1 ст. 44 Закона об иммиграции и защите беженцев в связи с его выраженными уголовными наклонностями и, в частности, в связи с тем, что в июне 2005 года он был признан виновным в нападении с применением оружия и был приговорен к 1 дню тюремного заключения в дополнение к тем 80 дням, которые он уже провел в режиме досудебного содержания под стражей. Комитет ... отмечает, что в решении от 22 апреля 2011 г., касавшемся ходатайства автора о применении соображений гуманности и сочувствия, была признана причинная связь между его уголовными наклонностями и болезнью (п. 10.3 Соображений).
(утв. Президиумом Верховного Суда РФ 23.12.2015)
(ред. от 26.04.2017)Оценка Комитетом фактических обстоятельств дела: Комитет отмечает, что автор переехал в Канаду в возрасте 18 лет и прожил в ней непрерывно 31 год вплоть до его высылки на Ямайку 29 августа 2011 г.; что в 1993 году у него была диагностирована параноидная шизофрения - серьезное психическое расстройство, из-за которого он провел полтора года на лечении в стационаре и затем регулярно проходил амбулаторное психиатрическое лечение; что в 2005 году, после того, как его выселили из его квартиры и он стал жить в приютах, у него начались трудности с соблюдением режима медикаментозного лечения и периодические обострения психотического состояния; что 23 марта 2006 г. состоялось решение о том, что он не может проживать на территории Канады в соответствии с п. 1 ст. 44 Закона об иммиграции и защите беженцев в связи с его выраженными уголовными наклонностями и, в частности, в связи с тем, что в июне 2005 года он был признан виновным в нападении с применением оружия и был приговорен к 1 дню тюремного заключения в дополнение к тем 80 дням, которые он уже провел в режиме досудебного содержания под стражей. Комитет ... отмечает, что в решении от 22 апреля 2011 г., касавшемся ходатайства автора о применении соображений гуманности и сочувствия, была признана причинная связь между его уголовными наклонностями и болезнью (п. 10.3 Соображений).
Статья: К вопросу об уголовно-правовой характеристике невменяемых лиц на примере больных шизофренией
(Сошникова И.В., Хабирова А.А.)
("Современное право", 2025, N 2)Международная классификация шизофрении представлена в Международной статистической классификации болезней и проблем, связанных со здоровьем, 10-го пересмотра (МКБ-10). Всего в ней представлено девять форм шизофрении, но наиболее часто в судебной практике встречается параноидная шизофрения (F20.0) <2>.
(Сошникова И.В., Хабирова А.А.)
("Современное право", 2025, N 2)Международная классификация шизофрении представлена в Международной статистической классификации болезней и проблем, связанных со здоровьем, 10-го пересмотра (МКБ-10). Всего в ней представлено девять форм шизофрении, но наиболее часто в судебной практике встречается параноидная шизофрения (F20.0) <2>.
Статья: Состояние здоровья как юридический факт в семейно-правовой сфере
(Тарусина Н.Н.)
("Медицинское право", 2024, N 2)Классику медицинских аспектов институтов родительства или иного попечения над детьми составляют правила о доказательственном значении различных медицинских экспертиз по делам об установлении/оспаривании отцовства (крайне редко - материнства), а также юридическом значении психического или иного заболевания отца/матери/опекуна/усыновителя, оказывающего существенное влияние на процесс воспитания ребенка. Так, психически нездоровые мать/отец (тем более - лишенные в связи с этим дееспособности) могут быть ограничены в родительских правах (ст. 73 СК РФ), а хронические алкоголики/наркоманы - лишены родительских прав <3> (ст. 69 СК РФ); кандидаты в опекуны/усыновители не смогут приобрести просимого семейно-правового статуса, характеристика их состояния здоровья в целом имеет важное значение для положительного решения вопроса; ухудшение же их здоровья формирует основание для прекращения опеки/усыновления как по их инициативе, так и по инициативе органов опеки и попечительства (ст. 141, 148.1 СК РФ). В этом же классическом ряду находится и обязанность законных воспитателей всех типов заботиться о здоровье ребенка (ч. 1 ст. 63 СК РФ). В то же время, например, факт психического нездоровья родителя не всегда является правопрекращающим. Так, по одному из дел суд, несмотря на душевное заболевание матери (страдала параноидной шизофренией), удовлетворил ее иск о реализации права на общение с сыном 6 лет, проживавшим с отцом, приняв во внимание положительное заключение судебно-психиатрической экспертизы (мать находится в состоянии стабильной ремиссии, добросовестно посещает врача-психиатра; ребенок привязан к ней, отказ в общении может вызвать у него психосоматические расстройства и т.д.) <4>. Из современных аспектов проблематики материнства и отцовства следует выделить три. Первый: учет позиции мужчины в вопросе сохранения беременности жены или партнерши по иному союзу. Полагаем, что на регулятивном уровне взаимность, как правило, наличествует. Однако в обратном случае прибегать к охране соответствующих интересов мужчины нельзя - право женщины распоряжаться своим телом, своим здоровьем (как в рамках решения о сохранении беременности, так и в случае принятия решения об аборте) составляет доминанту. Между тем в доктрине высказываются и другие точки зрения. Например, предлагается закрепить в законе правило о нераспространении на мужчину статуса отца ребенка, рожденного вне брака, если отцовство было установлено в судебном порядке, т.е. принудительно (в том числе исключив алиментные обязательства) <5>. В проявление подобного образца "маскулинной ментальности" явно не закладывается идея об ответственности обоих партнеров (а не только женщины) за результат своих отношений <6>. Второй: реакция законодателя и/или правоприменителя на однополое родительство, возникшее вследствие смены пола. До настоящего времени универсального подхода не выработано. Так, по одному из дел было вынесено решение о лишении "мамы-2" ("экс-отца") родительских прав в отношении сына 12 лет, поскольку своим поведением "она" отрицательно влияла на его психическое самочувствие <7>, а по другому делу был удовлетворен иск трансгендерного родителя о порядке общения с ребенком, так как экспертиза не усмотрела обстоятельств негативного характера в их взаимоотношениях. Третий случай, напротив, продемонстрировал неблагоприятное развитие событий для будущего трансгендера: отец, находившийся в стадии преобразования в гендерную женщину, настаивал на определении места проживания 6-летнего сына с ним; в качестве одного из юридических оснований истец, уже "ощущавший себя женщиной", ссылался на сформированную судебной практикой правоприменительную презумпцию преимущественного права матери на оставление у нее ребенка после расторжения брака. Эксперты не рекомендовали передачу ребенка истцу, воспринимавшему свою будущую трансгендерность как "сверхценность" и склонному навязывать свои взгляды ребенку, что могло спровоцировать у него внутриличностный конфликт <8>. Несмотря на очевидную сложность вопроса, все же полагаем, что законодателю либо высшей судебной инстанции необходимо определиться, ибо допущение однополого родительства явно не соответствует традиционным семейным ценностям, которые составляют одну из конституционных основ российского общества. При этом неизбежно придется взвесить на "весах разума" ценность поддержки традиционной семьи и ценность обеспечения действительных интересов ребенка.
(Тарусина Н.Н.)
("Медицинское право", 2024, N 2)Классику медицинских аспектов институтов родительства или иного попечения над детьми составляют правила о доказательственном значении различных медицинских экспертиз по делам об установлении/оспаривании отцовства (крайне редко - материнства), а также юридическом значении психического или иного заболевания отца/матери/опекуна/усыновителя, оказывающего существенное влияние на процесс воспитания ребенка. Так, психически нездоровые мать/отец (тем более - лишенные в связи с этим дееспособности) могут быть ограничены в родительских правах (ст. 73 СК РФ), а хронические алкоголики/наркоманы - лишены родительских прав <3> (ст. 69 СК РФ); кандидаты в опекуны/усыновители не смогут приобрести просимого семейно-правового статуса, характеристика их состояния здоровья в целом имеет важное значение для положительного решения вопроса; ухудшение же их здоровья формирует основание для прекращения опеки/усыновления как по их инициативе, так и по инициативе органов опеки и попечительства (ст. 141, 148.1 СК РФ). В этом же классическом ряду находится и обязанность законных воспитателей всех типов заботиться о здоровье ребенка (ч. 1 ст. 63 СК РФ). В то же время, например, факт психического нездоровья родителя не всегда является правопрекращающим. Так, по одному из дел суд, несмотря на душевное заболевание матери (страдала параноидной шизофренией), удовлетворил ее иск о реализации права на общение с сыном 6 лет, проживавшим с отцом, приняв во внимание положительное заключение судебно-психиатрической экспертизы (мать находится в состоянии стабильной ремиссии, добросовестно посещает врача-психиатра; ребенок привязан к ней, отказ в общении может вызвать у него психосоматические расстройства и т.д.) <4>. Из современных аспектов проблематики материнства и отцовства следует выделить три. Первый: учет позиции мужчины в вопросе сохранения беременности жены или партнерши по иному союзу. Полагаем, что на регулятивном уровне взаимность, как правило, наличествует. Однако в обратном случае прибегать к охране соответствующих интересов мужчины нельзя - право женщины распоряжаться своим телом, своим здоровьем (как в рамках решения о сохранении беременности, так и в случае принятия решения об аборте) составляет доминанту. Между тем в доктрине высказываются и другие точки зрения. Например, предлагается закрепить в законе правило о нераспространении на мужчину статуса отца ребенка, рожденного вне брака, если отцовство было установлено в судебном порядке, т.е. принудительно (в том числе исключив алиментные обязательства) <5>. В проявление подобного образца "маскулинной ментальности" явно не закладывается идея об ответственности обоих партнеров (а не только женщины) за результат своих отношений <6>. Второй: реакция законодателя и/или правоприменителя на однополое родительство, возникшее вследствие смены пола. До настоящего времени универсального подхода не выработано. Так, по одному из дел было вынесено решение о лишении "мамы-2" ("экс-отца") родительских прав в отношении сына 12 лет, поскольку своим поведением "она" отрицательно влияла на его психическое самочувствие <7>, а по другому делу был удовлетворен иск трансгендерного родителя о порядке общения с ребенком, так как экспертиза не усмотрела обстоятельств негативного характера в их взаимоотношениях. Третий случай, напротив, продемонстрировал неблагоприятное развитие событий для будущего трансгендера: отец, находившийся в стадии преобразования в гендерную женщину, настаивал на определении места проживания 6-летнего сына с ним; в качестве одного из юридических оснований истец, уже "ощущавший себя женщиной", ссылался на сформированную судебной практикой правоприменительную презумпцию преимущественного права матери на оставление у нее ребенка после расторжения брака. Эксперты не рекомендовали передачу ребенка истцу, воспринимавшему свою будущую трансгендерность как "сверхценность" и склонному навязывать свои взгляды ребенку, что могло спровоцировать у него внутриличностный конфликт <8>. Несмотря на очевидную сложность вопроса, все же полагаем, что законодателю либо высшей судебной инстанции необходимо определиться, ибо допущение однополого родительства явно не соответствует традиционным семейным ценностям, которые составляют одну из конституционных основ российского общества. При этом неизбежно придется взвесить на "весах разума" ценность поддержки традиционной семьи и ценность обеспечения действительных интересов ребенка.