Договор к энергетической хартии
Подборка наиболее важных документов по запросу Договор к энергетической хартии (нормативно–правовые акты, формы, статьи, консультации экспертов и многое другое).
Статьи, комментарии, ответы на вопросы
Статья: Обзор предложений по пересмотру Договора к Энергетической хартии
(Шиянов А.В.)
("Международное публичное и частное право", 2022, N 3)"Международное публичное и частное право", 2022, N 3
(Шиянов А.В.)
("Международное публичное и частное право", 2022, N 3)"Международное публичное и частное право", 2022, N 3
Статья: Правовые формы прекращения государством права собственности и других имущественных прав в одностороннем порядке в правопорядках России и иностранных государств
(Налетов К.И.)
("Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения", 2025, N 5)Международное право, напротив, склонно к обобщению государственно-властных актов, рассчитанных на неоднократное применение, и актов государственной власти, отчуждающих в его пользу индивидуально-определенный объект. В качестве примера можно привести Конвенцию об учреждении Многостороннего агентства по гарантиям инвестиций (Сеульская конвенция) 1985 г., учреждающую Агентство, выдающее гарантии лицам, осуществляющим подпадающие под ее нормы капиталовложения, в том числе на случай экспроприации этих капиталовложений <14>. Подпадает нормативно-правовое регулирование и под действие Договора к Энергетической хартии (далее - ДЭХ) от 17 декабря 1994 г., в п. 1 ст. 13 которого объединены под обобщающим понятием "экспроприация" любые меры, имеющие аналогичные экспроприации или национализации последствия. Сходная формулировка содержится в ряде соглашений о поощрении и взаимной защите капиталовложений (далее - СПЗКВ), предусматривающих запрет национализации инвестиций: п. 1 ст. 4 СПЗКВ России с Ираном, п. 1 ст. 5 СПЗКВ России с ОАЭ от 28 июня 2010 г. - меры, "равносильные по последствиям экспроприации или национализации", п. 1 ст. 4 СПЗКВ России с Сирией от 26 января 2005 г. - "меры принудительного изъятия, равносильные по последствиям экспроприации или национализации", п. 1 ст. 6 СПЗКВ России с ЮАР от 23 ноября 1998 г. - "меры принудительного изъятия, равносильные по последствиям экспроприации или национализации". Приведенные формулировки могут быть истолкованы расширительно, в этом случае велика вероятность квалификации принятия государством федеральных законов и других нормативных правовых актов, ограничивающих право собственности как национализации/экспроприации.
(Налетов К.И.)
("Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения", 2025, N 5)Международное право, напротив, склонно к обобщению государственно-властных актов, рассчитанных на неоднократное применение, и актов государственной власти, отчуждающих в его пользу индивидуально-определенный объект. В качестве примера можно привести Конвенцию об учреждении Многостороннего агентства по гарантиям инвестиций (Сеульская конвенция) 1985 г., учреждающую Агентство, выдающее гарантии лицам, осуществляющим подпадающие под ее нормы капиталовложения, в том числе на случай экспроприации этих капиталовложений <14>. Подпадает нормативно-правовое регулирование и под действие Договора к Энергетической хартии (далее - ДЭХ) от 17 декабря 1994 г., в п. 1 ст. 13 которого объединены под обобщающим понятием "экспроприация" любые меры, имеющие аналогичные экспроприации или национализации последствия. Сходная формулировка содержится в ряде соглашений о поощрении и взаимной защите капиталовложений (далее - СПЗКВ), предусматривающих запрет национализации инвестиций: п. 1 ст. 4 СПЗКВ России с Ираном, п. 1 ст. 5 СПЗКВ России с ОАЭ от 28 июня 2010 г. - меры, "равносильные по последствиям экспроприации или национализации", п. 1 ст. 4 СПЗКВ России с Сирией от 26 января 2005 г. - "меры принудительного изъятия, равносильные по последствиям экспроприации или национализации", п. 1 ст. 6 СПЗКВ России с ЮАР от 23 ноября 1998 г. - "меры принудительного изъятия, равносильные по последствиям экспроприации или национализации". Приведенные формулировки могут быть истолкованы расширительно, в этом случае велика вероятность квалификации принятия государством федеральных законов и других нормативных правовых актов, ограничивающих право собственности как национализации/экспроприации.
Нормативные акты
"Соглашение о партнерстве и сотрудничестве, учреждающее партнерство между Российской Федерацией, с одной стороны, и Европейскими сообществами и их государствами-членами, с другой стороны"
(заключено на о. Корфу 24.06.1994)В той степени, в которой вопросы, охватываемые настоящим Соглашением, регулируются Договором к Европейской энергетической хартии и Протоколами к нему, такие Договор и Протоколы после вступления их в силу применяются по отношению к таким вопросам, но только в той мере, в какой данное применение предусматривается в этих Договоре и Протоколах.
(заключено на о. Корфу 24.06.1994)В той степени, в которой вопросы, охватываемые настоящим Соглашением, регулируются Договором к Европейской энергетической хартии и Протоколами к нему, такие Договор и Протоколы после вступления их в силу применяются по отношению к таким вопросам, но только в той мере, в какой данное применение предусматривается в этих Договоре и Протоколах.
Статья: Судебная практика по вопросу иммунитета от обращения взыскания на активы центральных банков
(Пименова С.Д.)
("Вестник экономического правосудия Российской Федерации", 2023, N 11)В свою очередь, в решении по делу Stati v. Kazakhstan Верховный Суд Швеции занял другую позицию <19>. В этом деле суд рассматривал заявление молдавского инвестора об обращении взыскания на активы Национального фонда Республики Казахстан в порядке исполнения решения инвестиционного арбитража, присудившего инвестору компенсацию в размере 500 млн долл. США за нарушение Казахстаном своих обязательств по Договору к Энергетической хартии. В состав этих активов Фонда, находящегося под управлением Национального банка Республики Казахстан, входили также акции крупных шведских корпораций. Похожее дело рассматривалось в 2005 году в Великобритании, и национальные суды тогда категорически заявили, что все активы Национального фонда Республики Казахстан обладают иммунитетом от взыскания в силу того, что находятся под управлением центрального банка этого государства, несмотря на то что они были инвестированы с долгосрочной целью получения высокой прибыли <20>. Верховный Суд Швеции не согласился с этим подходом, отметив, что в данном случае управление пакетом акций относилось к обычной деятельности по управлению портфелем ценных бумаг на международном рынке капитала, но не к осуществлению центральным банком своей денежно-монетарной и валютной политики <21>. При этом бремя доказывания лежит на ответчике, который должен убедительно продемонстрировать суду, что именно эти активы используются для осуществления центральным банком своих функций <22>.
(Пименова С.Д.)
("Вестник экономического правосудия Российской Федерации", 2023, N 11)В свою очередь, в решении по делу Stati v. Kazakhstan Верховный Суд Швеции занял другую позицию <19>. В этом деле суд рассматривал заявление молдавского инвестора об обращении взыскания на активы Национального фонда Республики Казахстан в порядке исполнения решения инвестиционного арбитража, присудившего инвестору компенсацию в размере 500 млн долл. США за нарушение Казахстаном своих обязательств по Договору к Энергетической хартии. В состав этих активов Фонда, находящегося под управлением Национального банка Республики Казахстан, входили также акции крупных шведских корпораций. Похожее дело рассматривалось в 2005 году в Великобритании, и национальные суды тогда категорически заявили, что все активы Национального фонда Республики Казахстан обладают иммунитетом от взыскания в силу того, что находятся под управлением центрального банка этого государства, несмотря на то что они были инвестированы с долгосрочной целью получения высокой прибыли <20>. Верховный Суд Швеции не согласился с этим подходом, отметив, что в данном случае управление пакетом акций относилось к обычной деятельности по управлению портфелем ценных бумаг на международном рынке капитала, но не к осуществлению центральным банком своей денежно-монетарной и валютной политики <21>. При этом бремя доказывания лежит на ответчике, который должен убедительно продемонстрировать суду, что именно эти активы используются для осуществления центральным банком своих функций <22>.
Статья: Международный инвестиционный арбитраж как сфера международного публичного и конституционного права
(Исполинов А.С.)
("Закон", 2023, N 12)Судя по тексту решений арбитражного трибунала, а также голландских судов, где до сих пор оспаривается вынесенное арбитражем решение, усилия представителей доктрины не остались без внимания арбитров и судей. В контексте нашей темы всего интереснее вывод Апелляционного суда Гааги по поводу того, какой характер - частноправовой или публично-правовой - имеет спор, вытекающий из нарушения государством своих обязательств по международному договору (акционеры ЮКОСа утверждали, что Россия нарушила свои обязательства по Договору к Энергетической хартии (ДЭХ)). Возражая против юрисдикции арбитража, Россия на всех стадиях разбирательства заявляла, что по российскому праву публично-правовые споры, к примеру налоговые или споры по экспроприации, не являются арбитрабельными, т.е. их нельзя передать на рассмотрение в третейский суд (под которым в данном случае подразумевался инвестиционный арбитраж, рассматривающий споры между инвестором и государством). В ответ на это Апелляционный суд Гааги отметил нелогичность этого аргумента в силу того, что он применим только к внутренним спорам, а в том, что касается споров, рассматриваемых в международном инвестиционном арбитраже, то согласно преобладающей в России доктринальной позиции они считаются спорами гражданско-правового характера (The Court of Appeal observes that, in accordance with the prevailing Russian views an international investment dispute should be considered a dispute under civil law, п. 4.7.35 решения <2>), т.е. по российской доктрине вполне себе арбитрабельны. Ссылаясь на работы С.И. Крупко <3>, Г.М. Вельяминова <4> и Л.И. Воловой <5>, голландский суд в следующем параграфе решения посчитал это мнение превалирующим в российской доктрине (при этом сам суд в следующем параграфе своего решения отметил, что он-то как раз исходит из публично-правового характера арбитражного решения). Действительно, если спросить любого отечественного цивилиста, к ведению какой отрасли права относятся международные инвестиционные споры, то ответ будет однозначным - это цивилистика в силу того, что эти споры носят частноправовой характер. В п. 29 нового паспорта специальности 5.1.3 "частноправовые науки" инвестиционный арбитраж идет сразу после международного и внутреннего арбитражей. Однако мне кажется, что современное состояние инвестиционного арбитража требует переосмысления отечественной доктрины в отношении инвестиционных споров и арбитражей в пользу признания их публично-правового характера и нахождения на пересечении международного публичного права и конституционного права.
(Исполинов А.С.)
("Закон", 2023, N 12)Судя по тексту решений арбитражного трибунала, а также голландских судов, где до сих пор оспаривается вынесенное арбитражем решение, усилия представителей доктрины не остались без внимания арбитров и судей. В контексте нашей темы всего интереснее вывод Апелляционного суда Гааги по поводу того, какой характер - частноправовой или публично-правовой - имеет спор, вытекающий из нарушения государством своих обязательств по международному договору (акционеры ЮКОСа утверждали, что Россия нарушила свои обязательства по Договору к Энергетической хартии (ДЭХ)). Возражая против юрисдикции арбитража, Россия на всех стадиях разбирательства заявляла, что по российскому праву публично-правовые споры, к примеру налоговые или споры по экспроприации, не являются арбитрабельными, т.е. их нельзя передать на рассмотрение в третейский суд (под которым в данном случае подразумевался инвестиционный арбитраж, рассматривающий споры между инвестором и государством). В ответ на это Апелляционный суд Гааги отметил нелогичность этого аргумента в силу того, что он применим только к внутренним спорам, а в том, что касается споров, рассматриваемых в международном инвестиционном арбитраже, то согласно преобладающей в России доктринальной позиции они считаются спорами гражданско-правового характера (The Court of Appeal observes that, in accordance with the prevailing Russian views an international investment dispute should be considered a dispute under civil law, п. 4.7.35 решения <2>), т.е. по российской доктрине вполне себе арбитрабельны. Ссылаясь на работы С.И. Крупко <3>, Г.М. Вельяминова <4> и Л.И. Воловой <5>, голландский суд в следующем параграфе решения посчитал это мнение превалирующим в российской доктрине (при этом сам суд в следующем параграфе своего решения отметил, что он-то как раз исходит из публично-правового характера арбитражного решения). Действительно, если спросить любого отечественного цивилиста, к ведению какой отрасли права относятся международные инвестиционные споры, то ответ будет однозначным - это цивилистика в силу того, что эти споры носят частноправовой характер. В п. 29 нового паспорта специальности 5.1.3 "частноправовые науки" инвестиционный арбитраж идет сразу после международного и внутреннего арбитражей. Однако мне кажется, что современное состояние инвестиционного арбитража требует переосмысления отечественной доктрины в отношении инвестиционных споров и арбитражей в пользу признания их публично-правового характера и нахождения на пересечении международного публичного права и конституционного права.
Статья: Не стоит путать туризм с эмиграцией. Банкротный туризм в России и за рубежом
(Будылин С.Л., Тай Ю.В.)
("Закон", 2023, N 6)Помимо прочего, это дело интересно тем, что в качестве экспертов в нем выступали крупнейшие зарубежные специалисты по российскому праву: профессор Уильям Батлер из Университета Лондона и профессор Питер Маггс из Университета Иллинойса. Мнения экспертов разошлись. Так, профессор У. Батлер утверждал, что ЮКОС не имеет статуса коммерческой организации с иностранными инвестициями по российскому Закону об иностранных инвестициях, а потому не имеет права на международный арбитраж в своих спорах с российскими властями <40>. Профессор П. Маггс, напротив, полагал, что ЮКОС имеет такой статус и, соответственно, право на арбитраж <41>. Еще один авторитетный эксперт - Томас Вельде из Университета Данди в Шотландии - высказал мнение о том, что ЮКОС как энергетическое предприятие с иностранными инвестициями имеет право на арбитраж в соответствии с Договором к Энергетической хартии <42>. (Как мы теперь знаем, ЮКОС последовал этому совету и в итоге выиграл дело в арбитраже в Гааге, в 2014 году взыскавшем с РФ 50 млрд долл. <43>. Российские власти до сих пор добиваются отмены этого решения через государственные суды Нидерландов <44>).
(Будылин С.Л., Тай Ю.В.)
("Закон", 2023, N 6)Помимо прочего, это дело интересно тем, что в качестве экспертов в нем выступали крупнейшие зарубежные специалисты по российскому праву: профессор Уильям Батлер из Университета Лондона и профессор Питер Маггс из Университета Иллинойса. Мнения экспертов разошлись. Так, профессор У. Батлер утверждал, что ЮКОС не имеет статуса коммерческой организации с иностранными инвестициями по российскому Закону об иностранных инвестициях, а потому не имеет права на международный арбитраж в своих спорах с российскими властями <40>. Профессор П. Маггс, напротив, полагал, что ЮКОС имеет такой статус и, соответственно, право на арбитраж <41>. Еще один авторитетный эксперт - Томас Вельде из Университета Данди в Шотландии - высказал мнение о том, что ЮКОС как энергетическое предприятие с иностранными инвестициями имеет право на арбитраж в соответствии с Договором к Энергетической хартии <42>. (Как мы теперь знаем, ЮКОС последовал этому совету и в итоге выиграл дело в арбитраже в Гааге, в 2014 году взыскавшем с РФ 50 млрд долл. <43>. Российские власти до сих пор добиваются отмены этого решения через государственные суды Нидерландов <44>).
Статья: Национальное богатство как объект стратегического управления социально-экономическим развитием государства
(Болдырев О.Ю.)
("Конституционное и муниципальное право", 2024, N 6)Конечно, возможно пытаться реализовать этот тезис через закрепление исключительной государственной собственности в отношении соответствующих ресурсов и других элементов народного богатства. Теоретически возможно и в рамках действующей Конституции РФ закрепление на соответствующие ресурсы "общенародной собственности" (используя упоминаемые в ст. 8 и 9 Конституции РФ "иные формы собственности"). Но представляется: ни закрепление исключительной государственной, ни "общенародной" собственности на соответствующие ресурсы не является панацеей с точки зрения сохранения суверенного контроля над ними со стороны государства и общества. В мировой практике апробированы инструменты доступа транснациональных корпораций к национальным природным ресурсам - вне зависимости от формы собственности на них (даже при закреплении государственной собственности). Речь о международных договорах типа Договора к Энергетической хартии, различных инвестиционных и концессионных соглашениях, "соглашениях о разделе продукции" и т.п., которые ограничивают полноту суверенного контроля государства над его природными ресурсами и полноту права самостоятельного распоряжения ими <4>. То есть важным является обеспечение подлинного суверенитета государства в отношении указанных ресурсов (как части НБ) - независимо от формы собственности на них. Государство может сохранять суверенитет над природными ресурсами и обеспечивать их использование в интересах народа даже при отсутствии собственности на них - путем стимулирования определенного поведения добывающих компаний через налоговые и таможенные механизмы, квотирование, демонополизацию на внутреннем рынке и согласованную политику - на внешнем, прямые административные ограничения и т.п. Как указывал академик Л.И. Абалкин, "...неверно... фиксировать роль государства в каких-то однозначно выраженных параметрах. Например, связывать масштабы этой роли с удельным весом государственной собственности, или с долей ВВП, распределяемой через государственный бюджет, или с объемом закупок по контрактации или в форме государственного заказа. Это важные показатели, но механизм государственного регулирования тоньше, сложнее, многообразнее, и часто эта регулирующая роль может быть значительно более высокой при относительно меньших показателях, скажем, по доле собственности или по размеру распределяемого через бюджет ВВП" <5>.
(Болдырев О.Ю.)
("Конституционное и муниципальное право", 2024, N 6)Конечно, возможно пытаться реализовать этот тезис через закрепление исключительной государственной собственности в отношении соответствующих ресурсов и других элементов народного богатства. Теоретически возможно и в рамках действующей Конституции РФ закрепление на соответствующие ресурсы "общенародной собственности" (используя упоминаемые в ст. 8 и 9 Конституции РФ "иные формы собственности"). Но представляется: ни закрепление исключительной государственной, ни "общенародной" собственности на соответствующие ресурсы не является панацеей с точки зрения сохранения суверенного контроля над ними со стороны государства и общества. В мировой практике апробированы инструменты доступа транснациональных корпораций к национальным природным ресурсам - вне зависимости от формы собственности на них (даже при закреплении государственной собственности). Речь о международных договорах типа Договора к Энергетической хартии, различных инвестиционных и концессионных соглашениях, "соглашениях о разделе продукции" и т.п., которые ограничивают полноту суверенного контроля государства над его природными ресурсами и полноту права самостоятельного распоряжения ими <4>. То есть важным является обеспечение подлинного суверенитета государства в отношении указанных ресурсов (как части НБ) - независимо от формы собственности на них. Государство может сохранять суверенитет над природными ресурсами и обеспечивать их использование в интересах народа даже при отсутствии собственности на них - путем стимулирования определенного поведения добывающих компаний через налоговые и таможенные механизмы, квотирование, демонополизацию на внутреннем рынке и согласованную политику - на внешнем, прямые административные ограничения и т.п. Как указывал академик Л.И. Абалкин, "...неверно... фиксировать роль государства в каких-то однозначно выраженных параметрах. Например, связывать масштабы этой роли с удельным весом государственной собственности, или с долей ВВП, распределяемой через государственный бюджет, или с объемом закупок по контрактации или в форме государственного заказа. Это важные показатели, но механизм государственного регулирования тоньше, сложнее, многообразнее, и часто эта регулирующая роль может быть значительно более высокой при относительно меньших показателях, скажем, по доле собственности или по размеру распределяемого через бюджет ВВП" <5>.
Статья: Временное применение международных договоров: вызов конституционным принципам или неотъемлемый атрибут международных отношений?
(Булатов Е.В.)
("Международное правосудие", 2025, N 2)Однако в последнее время обсуждение данной проблемы актуализировалось. Данное обстоятельство в том числе обусловлено рядом международных инвестиционных споров, основанных на положениях Договора к Энергетической хартии (далее - ДЭХ). В трех арбитражных разбирательствах (Petrobart Limited против Кыргызстана; Ioannis Kardassopoulos против Грузии; бывшие акционеры ЮКОСа - Hulley Enterprises Limited, Yukos Universal Limited и Veteran Petroleum Limited - против Российской Федерации) трибуналами рассматривалась статья 45 ДЭХ, в которой содержатся условия его временного применения.
(Булатов Е.В.)
("Международное правосудие", 2025, N 2)Однако в последнее время обсуждение данной проблемы актуализировалось. Данное обстоятельство в том числе обусловлено рядом международных инвестиционных споров, основанных на положениях Договора к Энергетической хартии (далее - ДЭХ). В трех арбитражных разбирательствах (Petrobart Limited против Кыргызстана; Ioannis Kardassopoulos против Грузии; бывшие акционеры ЮКОСа - Hulley Enterprises Limited, Yukos Universal Limited и Veteran Petroleum Limited - против Российской Федерации) трибуналами рассматривалась статья 45 ДЭХ, в которой содержатся условия его временного применения.
Статья: Механизмы международно-правового регулирования трансграничных трубопроводных проектов в Каспийском регионе
(Гликман О.В., Мамедов Л.Р.)
("Актуальные проблемы российского права", 2024, N 9)Примечательно, что такой механизм сочетания публично-правового и частноправового регулирования сходен с механизмом, предложенным Секретариатом Энергетической хартии (создан на основании Договора к Энергетической хартии, в котором из прикаспийских государств участвуют Азербайджан, Казахстан и Туркменистан <26>). Секретариат Энергетической хартии в 2008 г. разработал два вида типовых соглашений: Типовое межправительственное соглашение и Типовое соглашение с правительством принимающей страны <27>. Данные соглашения обладают рекомендательным характером <28>, "не имеют силы международного договорного обязательства или обязательства, вытекающего из международного обычая" <29>. Они широко используются в качестве образцов при составлении текстов соглашений для реализации трансграничных трубопроводных проектов.
(Гликман О.В., Мамедов Л.Р.)
("Актуальные проблемы российского права", 2024, N 9)Примечательно, что такой механизм сочетания публично-правового и частноправового регулирования сходен с механизмом, предложенным Секретариатом Энергетической хартии (создан на основании Договора к Энергетической хартии, в котором из прикаспийских государств участвуют Азербайджан, Казахстан и Туркменистан <26>). Секретариат Энергетической хартии в 2008 г. разработал два вида типовых соглашений: Типовое межправительственное соглашение и Типовое соглашение с правительством принимающей страны <27>. Данные соглашения обладают рекомендательным характером <28>, "не имеют силы международного договорного обязательства или обязательства, вытекающего из международного обычая" <29>. Они широко используются в качестве образцов при составлении текстов соглашений для реализации трансграничных трубопроводных проектов.
Статья: Межгосударственный инвестиционный арбитраж: перспективы и риски неочевидного способа разрешения споров
(Пименова С.Д.)
("Международное правосудие", 2024, N 1)В статье автор исследует возможности, открывающиеся в связи с "выходом из тени" такого незаслуженно редко используемого способа разрешения инвестиционных споров, как межгосударственный арбитраж. Между тем данная опция для рассмотрения подобных споров предусмотрена большинством договоров о поощрении и защите иностранных инвестиций. Анализ целесообразности использования арбитража между государствами для разрешения споров, возникших между иностранными инвесторами и государствами, принимающими инвестиции, особенно актуален в связи с работой, ведущейся Рабочей группой ЮНСИТРАЛ по реформированию существующей системы инвестиционного арбитража. Более активное применение межгосударственного арбитража для разрешения инвестиционных споров стало бы своего рода возвращением к истокам, поскольку первые двусторонние соглашения о защите иностранных инвестиций не предусматривали возможности обращения инвестора с иском к государству. Такой способ разрешения споров появился позднее и предложил альтернативу межгосударственному арбитражу, инициирование и ведение процесса в котором целиком и полностью зависели от государств, что ставило инвестора в невыгодное положение. Кроме того, в статье отмечено, что разрешение споров посредством межгосударственного арбитража не позволяет применить к этому решению нормы международных договоров о принудительном исполнении решений (таких, как Нью-Йоркская конвенция 1958 года и Вашингтонская конвенция 1965 года). Тем не менее даже при наличии таких недостатков представляется, что государства начнут более активно прибегать к этому способу разрешения споров. В качестве подтверждения можно привести иск к Армении, инициированный Азербайджаном в 2023 году в рамках Договора к Энергетической хартии. Среди рисков "возрождения" межгосударственного арбитража подчеркивается, однако, вероятность конфликта двух указанных механизмов разрешения споров при их одновременном использовании в рамках одного международного соглашения. Одни исследователи склоняются к тому, что в таких условиях межгосударственный арбитраж разрушителен и не должен применяться вовсе, другие же настаивают на том, что наличие двух способов разрешения споров дает возможности для диалога и предоставляет государствам равные с иностранными инвесторами права, а также большую степень контроля над толкованием инвестиционных соглашений.
(Пименова С.Д.)
("Международное правосудие", 2024, N 1)В статье автор исследует возможности, открывающиеся в связи с "выходом из тени" такого незаслуженно редко используемого способа разрешения инвестиционных споров, как межгосударственный арбитраж. Между тем данная опция для рассмотрения подобных споров предусмотрена большинством договоров о поощрении и защите иностранных инвестиций. Анализ целесообразности использования арбитража между государствами для разрешения споров, возникших между иностранными инвесторами и государствами, принимающими инвестиции, особенно актуален в связи с работой, ведущейся Рабочей группой ЮНСИТРАЛ по реформированию существующей системы инвестиционного арбитража. Более активное применение межгосударственного арбитража для разрешения инвестиционных споров стало бы своего рода возвращением к истокам, поскольку первые двусторонние соглашения о защите иностранных инвестиций не предусматривали возможности обращения инвестора с иском к государству. Такой способ разрешения споров появился позднее и предложил альтернативу межгосударственному арбитражу, инициирование и ведение процесса в котором целиком и полностью зависели от государств, что ставило инвестора в невыгодное положение. Кроме того, в статье отмечено, что разрешение споров посредством межгосударственного арбитража не позволяет применить к этому решению нормы международных договоров о принудительном исполнении решений (таких, как Нью-Йоркская конвенция 1958 года и Вашингтонская конвенция 1965 года). Тем не менее даже при наличии таких недостатков представляется, что государства начнут более активно прибегать к этому способу разрешения споров. В качестве подтверждения можно привести иск к Армении, инициированный Азербайджаном в 2023 году в рамках Договора к Энергетической хартии. Среди рисков "возрождения" межгосударственного арбитража подчеркивается, однако, вероятность конфликта двух указанных механизмов разрешения споров при их одновременном использовании в рамках одного международного соглашения. Одни исследователи склоняются к тому, что в таких условиях межгосударственный арбитраж разрушителен и не должен применяться вовсе, другие же настаивают на том, что наличие двух способов разрешения споров дает возможности для диалога и предоставляет государствам равные с иностранными инвесторами права, а также большую степень контроля над толкованием инвестиционных соглашений.
Статья: Слово живое и мертвое: вещь движимая и недвижимая. Об использовании терминов частного права в налоговом законодательстве
(Гальперин М.Л.)
("Вестник экономического правосудия Российской Федерации", 2024, N 9)Слово за триллион. Нам ли, юристам, не знать, что слово - даже не существительное или глагол, а местоимение - может "стоить" 50 млрд долл. (почти 5 трлн руб.), как в крупнейшем в истории инвестиционном "деле ЮКОСа", победа или поражение в котором зависит от толкования ч. 1 ст. 45 Договора к Энергетической хартии (Лиссабон, 17 декабря 1994 года; далее - Договор), предусматривающей, что его временное применение без ратификации осуществляется в той степени, в которой такое временное применение не противоречит законодательству государства-подписанта. "Такое" и "в той степени" здесь были истолкованы тремя разными способами. Сам инвестиционный арбитраж согласился с истцами и решил, что речь идет о применении договора в целом, а не его отдельных положений. Соответственно, поскольку временное применение международного договора как институт в принципе известно российскому праву, все положения Договора обязательны (говоря словами И.В. Рачкова, нельзя "выковырять из булки изюм" <3>). Нидерландский суд первой инстанции, изучив тексты Договора на разных языках, согласился уже с ответчиком (Россией) и постановил, что временное применение не распространяется на те положения Договора, которые отличаются от национального регулирования. Апелляционный суд, в свою очередь, пришел к выводу, что любое положение Договора применяется, если только в национальном праве подписанта прямо не будет указано, что именно это положение Договора не подлежит временному применению <4>.
(Гальперин М.Л.)
("Вестник экономического правосудия Российской Федерации", 2024, N 9)Слово за триллион. Нам ли, юристам, не знать, что слово - даже не существительное или глагол, а местоимение - может "стоить" 50 млрд долл. (почти 5 трлн руб.), как в крупнейшем в истории инвестиционном "деле ЮКОСа", победа или поражение в котором зависит от толкования ч. 1 ст. 45 Договора к Энергетической хартии (Лиссабон, 17 декабря 1994 года; далее - Договор), предусматривающей, что его временное применение без ратификации осуществляется в той степени, в которой такое временное применение не противоречит законодательству государства-подписанта. "Такое" и "в той степени" здесь были истолкованы тремя разными способами. Сам инвестиционный арбитраж согласился с истцами и решил, что речь идет о применении договора в целом, а не его отдельных положений. Соответственно, поскольку временное применение международного договора как институт в принципе известно российскому праву, все положения Договора обязательны (говоря словами И.В. Рачкова, нельзя "выковырять из булки изюм" <3>). Нидерландский суд первой инстанции, изучив тексты Договора на разных языках, согласился уже с ответчиком (Россией) и постановил, что временное применение не распространяется на те положения Договора, которые отличаются от национального регулирования. Апелляционный суд, в свою очередь, пришел к выводу, что любое положение Договора применяется, если только в национальном праве подписанта прямо не будет указано, что именно это положение Договора не подлежит временному применению <4>.
Статья: Влияние санкций на режим инвестиционного арбитража
(Лавров А.Д.)
("Вестник арбитражной практики", 2025, N 2)Вопрос влияния санкций на персональную юрисдикцию состава арбитража, иными словами, вопрос того, могут ли санкции повлиять на квалификацию истца в качестве инвестора, рассматривался в деле Stati v. Kazakhstan (I) <3>. Основанием для требований истца в данном споре выступало нарушение стандартов для защиты инвестора, установленных в Договоре к Энергетической Хартии от 17.12.1994 (ДЭХ), что, по мнению инвестора, выразилось в предполагаемом преследовании со стороны государства, которое завершилось резким аннулированием контрактов на разведку нефти и газа, заключенных местными операционными компаниями истца, с последующим арестом его казахстанских активов.
(Лавров А.Д.)
("Вестник арбитражной практики", 2025, N 2)Вопрос влияния санкций на персональную юрисдикцию состава арбитража, иными словами, вопрос того, могут ли санкции повлиять на квалификацию истца в качестве инвестора, рассматривался в деле Stati v. Kazakhstan (I) <3>. Основанием для требований истца в данном споре выступало нарушение стандартов для защиты инвестора, установленных в Договоре к Энергетической Хартии от 17.12.1994 (ДЭХ), что, по мнению инвестора, выразилось в предполагаемом преследовании со стороны государства, которое завершилось резким аннулированием контрактов на разведку нефти и газа, заключенных местными операционными компаниями истца, с последующим арестом его казахстанских активов.
Статья: Понятие транзита электрической энергии во внешнеэкономических договорных отношениях
(Асафина И.А.)
("Международное публичное и частное право", 2024, N 4)Ключевые слова: унификация, транзит электроэнергии, Договор к Энергетической хартии, терминологические проблемы.
(Асафина И.А.)
("Международное публичное и частное право", 2024, N 4)Ключевые слова: унификация, транзит электроэнергии, Договор к Энергетической хартии, терминологические проблемы.