Защита трудовых и социальных прав граждан

8. Предусмотренная Трудовым кодексом Российской Федерации гарантия недопустимости увольнения работника по инициативе работодателя в период его временной нетрудоспособности распространяется и на работника, осуществляющего трудовую деятельность на условиях совместительства, в том числе в случае увольнения данного работника по статье 288 данного кодекса (прекращение трудового договора в случае приема на работу работника, для которого эта работа будет являться основной). При этом на работника законодательством не возлагается обязанность сообщать работодателю о продлении периода его нетрудоспособности и об открытии нового листка нетрудоспособности.

Х. обратился в суд с иском к частной охранной организации (далее также - работодатель) с иском о признании недействительным приказа работодателя о прекращении трудового договора, восстановлении на работе в прежней должности, об обязании произвести выплаты за период временной нетрудоспособности и за время вынужденного прогула и с другими исковыми требованиями.

В обоснование заявленных требований Х. указывал, что 19 августа 2020 г. между ним и частной охранной организацией был заключен трудовой договор, по условиям которого Х. принят на должность заместителя генерального директора данной организации по совместительству.

13 сентября 2022 г. Х. поступил на военную службу в Вооруженные Силы Российской Федерации по контракту для участия в специальной военной операции. Работодателем на это время на основании заявления Х. оформлен отпуск без сохранения заработной платы до 31 марта 2023 г.

6 марта 2023 г. между работодателем и другим работником М. заключен трудовой договор о принятии М. с 7 апреля 2023 г. на основную работу на должность, занимаемую Х. по совместительству, - заместителя генерального директора данной организации 7 марта 2023 г. Х. уволен с военной службы в запас по истечении срока контракта о прохождении военной службы. Приказом работодателя Х. предписано приступить к работе с 16 марта 2023 г.

В период с 21 марта по 4 апреля 2023 г. Х. находился на листках нетрудоспособности. 6 апреля 2023 г. работодателю через оператора электронного документооборота в автоматическом режиме поступили сведения о закрытии 4 апреля 2023 г. электронного листка нетрудоспособности Х., в этом электронном листке нетрудоспособности не была указана дата, с которой работнику следует приступить к работе, и содержалась ссылка на номер следующего электронного листка нетрудоспособности.

Приказом генерального директора частной охранной организации от 6 апреля 2023 г. Х. уволен 6 апреля 2023 г. с должности заместителя генерального директора на основании статьи 288 ТК РФ в связи с приемом на работу работника, для которого эта работа будет являться основной.

В дальнейшем работодателем 11 апреля 2023 г. были получены сведения о продлении периода временной нетрудоспособности Х. до 14 апреля 2023 г.

Х. считал свое увольнение по данному основанию незаконным в связи с нарушением работодателем процедуры прекращения трудового договора - увольнения его в период временной нетрудоспособности.

Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований Х. о признании недействительным приказа об увольнении, восстановлении на работе, суд первой инстанции исходил из того, что у частной охранной организации имелись основания для увольнения Х. по статье 288 ТК РФ, поскольку работодателем на должность заместителя генерального директора, которую занимал Х., работая по совместительству, был принят работник, для которого данная работа является основной. При этом суд первой инстанции указал на то, что работодатель, получив 6 апреля 2023 г. (в день увольнения работника Х.) электронный листок нетрудоспособности со сведениями об освобождении Х. от работы в период с 21 марта по 4 апреля 2023 г. и с отметкой, что этот листок нетрудоспособности закрыт, не был осведомлен до 11 апреля 2023 г. о продлении периода нетрудоспособности работника. На основании того, что Х. в день увольнения не уведомил работодателя о продолжении периода своей нетрудоспособности и открытии нового электронного листка нетрудоспособности, суд первой инстанции сделал вывод о том, что Х. допустил злоупотребление своим правом.

Суд первой инстанции не нашел правовых оснований для удовлетворения других исковых требований Х.

Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции.

Кассационный суд общей юрисдикции оставил состоявшиеся по делу судебные постановления без изменения.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судебных инстанций основанными на неправильном толковании и применении норм права в связи со следующим.

Согласно положениям главы 44 ТК РФ ("Особенности регулирования труда лиц, работающих по совместительству", статьи 282 - 288) к отношениям, связанным с работой по совместительству, установленные ТК РФ общие правила о трудовом договоре, его заключении и прекращении, а также его условиях, гарантиях и компенсациях, предоставляемых работникам, подлежат применению с учетом особенностей, предусмотренных этой главой названного кодекса.

Статьей 288 ТК РФ предусмотрено дополнительное основание прекращения трудовых отношений с лицом, заключившим трудовой договор о работе по совместительству на неопределенный срок, - в случае приема на работу работника, для которого эта работа будет являться основной.

По своей правовой сути расторжение трудового договора с работником, работающим по совместительству, на основании статьи 288 ТК РФ является расторжением трудового договора по инициативе работодателя, и к этим отношениям подлежат применению нормы ТК РФ о гарантиях работникам при увольнении по инициативе работодателя, в том числе, гарантия предусмотренная частью 6 статьи 81 ТК РФ о запрете на увольнение работника по инициативе работодателя в период временной нетрудоспособности работника и в период его пребывания в отпуске.

Соответственно, суду при разрешении спора о законности увольнения работника в период его временной нетрудоспособности по инициативе работодателя необходимо установить наличие законного основания увольнения, соблюдение работодателем установленного порядка увольнения, а также факт наличия (если на это указывает работодатель) или отсутствия в действиях работника злоупотребления правом, выражающегося в использовании данным работником в противоправных (неправомерных) целях предоставленных ему при увольнении гарантий, в том числе путем сокрытия факта временной нетрудоспособности, представления документов о нетрудоспособности, выданных в отсутствие предусмотренных на то оснований или без соблюдения установленного законом порядка.

Однако в результате неправильного применения норм материального права, регулирующих спорные отношения, судом первой инстанции названные юридически значимые обстоятельства установлены не были.

Делая вывод о том, что у работодателя имелись основания для увольнения Х. по статье 288 ТК РФ, и указывая, что работодатель на дату издания приказа о прекращении трудовых отношений с Х. не был осведомлен о продлении периода его нетрудоспособности, суд первой инстанции не учел, что именно на работодателе (частной охранной организации) лежит обязанность доказать наличие законного основания увольнения работника и соблюдение установленного порядка его увольнения.

Основывая свой вывод о законности увольнения Х. на доводах ответчика о том, что работодателю до 11 апреля 2023 г. не было известно о продлении периода нетрудоспособности Х. и что Х. не уведомил работодателя об открытии нового листка нетрудоспособности, судебные инстанции оставили без внимания правовое регулирование отношений по вопросам обязательного социального страхования, касающимся формирования и выдачи листков нетрудоспособности в электронном виде.

Между тем из положений Федерального закона от 29 декабря 2006 г. N 255-ФЗ "Об обязательном социальном страховании на случай временной нетрудоспособности и в связи с материнством" и Правил получения Фондом социального страхования Российской Федерации сведений и документов, необходимых для назначения и выплаты пособий по временной нетрудоспособности, по беременности и родам, единовременного пособия при рождении ребенка, ежемесячного пособия по уходу за ребенком, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 23 ноября 2021 г. N 2010 (название Правил приведено в редакции, действовавшей на дату открытия электронного листка нетрудоспособности Х. <1> - 21 марта 2023 г.), следует, что листок нетрудоспособности застрахованного лица формируется медицинской организацией и размещается в информационной системе страховщика в форме электронного документа. После проверки данных оператор информационной системы страховщика (Фонда пенсионного и социального страхования Российской Федерации) направляет информацию об открытии электронного листка нетрудоспособности страхователю (работодателю) с использованием системы электронного документооборота. Оператор информационной системы страховщика также направляет страхователю информацию о продлении, закрытии, об аннулировании электронного листка нетрудоспособности.

--------------------------------

<1> В наименовании Правил слова "Фондом социального страхования Российской Федерации" заменены словами "Фондом пенсионного и социального страхования Российской Федерации" (абзацы первый и второй подпункта "в" пункта 128 изменений, которые вносятся в акты Правительства Российской Федерации, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 24 марта 2023 г. N 471).

Нормы Федерального закона от 29 декабря 2006 г. N 255-ФЗ "Об обязательном социальном страховании на случай временной нетрудоспособности и в связи с материнством" не возлагают на работника обязанности дополнительно сообщать работодателю о продлении периода его нетрудоспособности и открытии нового листка нетрудоспособности.

Приведенные нормативные положения о порядке формирования листка нетрудоспособности застрахованного лица в форме электронного документа и об информационном взаимодействии при этом страховщика и страхователя не были применены судом первой инстанции при разрешении исковых требований Х. и, как следствие, не была дана оценка тому обстоятельству, что до издания работодателем приказа от 6 апреля 2023 г. об увольнении Х. работодателем через оператора электронного документооборота в автоматическом режиме был получен электронный листок нетрудоспособности Х. со сведениями об освобождении его от работы в период с 21 марта по 4 апреля 2023 г. и в нем не была указана дата, с которой работнику следует приступить к работе, и содержалась ссылка на номер следующего электронного листка нетрудоспособности. Указанные обстоятельства не являлись предметом исследования и оценки суда первой инстанции в нарушение требований статьи 67 ГПК РФ.

Ввиду изложенного выводы суда первой инстанции о том, что работодатель не был осведомлен до 11 апреля 2023 г. (даты получения работодателем листка нетрудоспособности, согласно которому Х. был освобожден от работы с 5 по 10 апреля 2023 г.) о продлении периода нетрудоспособности Х., и о том, что Х. допустил злоупотребление своим правом, не уведомив работодателя в день увольнения о продолжении своей нетрудоспособности и об открытии нового листка нетрудоспособности, не могут быть признаны отвечающими требованиям закона.

Кроме того, суд первой инстанции в судебном постановлении не привел мотивов, по которым отклонил доводы Х. об отсутствии с его стороны злоупотребления правом, в частности, о том, что Х. в период с 13 сентября 2022 г. по 7 марта 2023 г., проходя военную службу по контракту в составе Вооруженных Сил Российской Федерации, принимал участие в специальной военной операции на территориях Донецкой Народной Республики, Луганской Народной Республики и Украины, после чего нуждался в медицинской помощи и проходил соответствующее лечение, назначенное врачом, в материалы дела были представлены медицинские документы, которые не получили надлежащей правовой оценки суда первой инстанции, как того требуют положения статей 67, 198 ГПК РФ.

При таких обстоятельствах Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Определение N 18-КГПР24-358-К4

9. Работникам с суммированным учетом рабочего времени и (или) при сменной работе за день сдачи ими крови и ее компонентов и за предоставленный в связи с этим дополнительный день отдыха работодатель обязан сохранять средний заработок за количество часов в конкретной рабочей смене работника-донора.

К. обратился в суд с иском к медицинскому учреждению (далее также - работодатель) о возложении обязанности произвести оплату донорских дней.

В обоснование исковых требований К. указывал, что с 16 сентября 1994 г. работает у ответчика. По условиям трудового договора, ему установлена 36-часовая рабочая неделя в соответствии с утвержденным графиком работы, продолжительность рабочей смены - 12 часов или 24 часа.

К. является почетным донором России, периодически сдает кровь и ее компоненты, в эти дни он освобождается от работы, и ему работодателем предоставляются дополнительные дни отдыха. Однако оплата дней сдачи крови и ее компонентов и дней дополнительного отдыха производится работодателем не исходя из продолжительности рабочей смены, а из расчета 8 часов рабочего времени, то есть не в полном объеме.

С такими действиями работодателя К. не согласен и полагает, что дни сдачи им крови и ее компонентов и дополнительные дни отдыха подлежат оплате в размере среднего заработка, исчисленного из количества рабочих часов в его смене, продолжительность которой в периоде, подлежащем оплате, составляла 12 часов.

Разрешая спор и удовлетворяя исковые требования К. о возложении на работодателя обязанности произвести оплату его донорских дней исходя из 12-часовой рабочей смены, суд первой инстанции руководствовался статьями 12, 26 Федерального закона от 20 июля 2012 г. N 125-ФЗ "О донорстве крови и ее компонентов", статьями 91, 139, 186 ТК РФ, пунктом 13 Положения об особенностях порядка исчисления средней заработной платы, утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации от 24 декабря 2007 г. N 922, и исходил из того, что при сменном режиме работы К. и суммированном учете его рабочего времени размер среднего заработка К. за дни сдачи им крови и ее компонентов и оплата предоставленных ему в связи с этим дополнительных дней отдыха должны определяться из количества рабочих часов в смене, на которую приходится соответствующий день.

Установив, что работодателем выплата средней заработной платы К. за дни сдачи крови и ее компонентов и дополнительные дни отдыха произведена из расчета только 8 часов рабочего времени, в то время как продолжительность рабочей смены К. в эти дни составляла 12 часов, суд первой инстанции пришел к выводу о наличии правовых оснований для возложения на работодателя обязанности произвести оплату донорских дней К. исходя из 12-часовой рабочей смены.

Отменяя решение суда первой инстанции по апелляционной жалобе ответчика и принимая по делу новое решение об отказе в удовлетворении исковых требований К., суд апелляционной инстанции указал на то, что согласно буквальному толкованию положений статьи 186 ТК РФ за сдачу крови и ее компонентов предоставляются календарные дни отдыха, а не смены, в связи с чем оплата дней сдачи крови и ее компонентов, а также предоставляемых ввиду этого дополнительных дней отдыха производится за рабочий день нормальной продолжительности, то есть за 8 часов.

Кассационный суд общей юрисдикции оставил без изменения апелляционное определение суда апелляционной инстанции.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы суда апелляционной инстанции, а также кассационного суда общей юрисдикции основанными на неправильном толковании и применении норм материального права, регулирующих спорные отношения, отменила судебные постановления судов апелляционной и кассационной инстанций, оставив в силе решение суда первой инстанции по следующим основаниям.

Из нормативных положений статей 139, 186 ТК РФ, Федерального закона от 20 июля 2012 г. N 125-ФЗ "О донорстве крови и ее компонентов" (статьи 1, 2, 4, 12, 26), пункта 13 Положения об особенностях порядка исчисления средней заработной платы, утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации от 24 декабря 2007 г. N 922 <2>, следует, что в целях охраны здоровья доноров крови и ее компонентов и защиты их прав на работодателя возложена обязанность предоставлять работнику в случае сдачи им крови и ее компонентов гарантии и компенсации, установленные законодательством Российской Федерации. В числе таких гарантий и компенсаций - освобождение работника от работы в день сдачи крови и ее компонентов и предоставление работнику после каждого дня сдачи им крови и ее компонентов дополнительного дня отдыха с оплатой этих дней (дня сдачи крови и дня дополнительного отдыха) в размере среднего заработка работника. При этом размер и характер указанных гарантий и компенсаций не обусловлены ежедневной нормой рабочего времени, установленной согласно общим положениям статьи 91 ТК РФ о нормальной продолжительности рабочего времени не более 40 часов в неделю, и не ставятся в зависимость от режима рабочего времени работника и способа учета его рабочего времени.

--------------------------------

<2> Документ утратил силу с 1 сентября 2025 г. в связи с изданием постановления Правительства Российской Федерации от 24 апреля 2025 г. N 540 "Об особенностях порядка исчисления средней заработной платы", которым утверждено новое Положение об особенностях порядка исчисления средней заработной платы, содержащее в пункте 13 аналогичные нормативные положения.

Понятие рабочего времени дано в статье 91 ТК РФ. Для работников, условия труда на рабочих местах которых по результатам специальной оценки условий труда отнесены к вредным условиям труда 3 или 4 степени или опасным условиям труда, продолжительность рабочего времени устанавливается не более 36 часов в неделю (абзац пятый части 1 статьи 92 ТК РФ).

Продолжительность ежедневной работы (смены) для работников, занятых на работах с вредными и (или) опасными условиями, исходя из положений части 3 статьи 94 ТК РФ может составлять при 36-часовой рабочей неделе до 12 часов.

Согласно нормам части 1 статьи 100, частей 1 и 2 статьи 103, части 1 статьи 104 ТК РФ сменная работа является одним из видов режима рабочего времени, в котором время работы в течение суток в разные рабочие дни может различаться. Соответственно, если работнику трудовым договором установлен сменный режим рабочего времени, то рабочим днем для такого работника является его рабочая смена, то есть при сменной работе рабочее время обусловлено не календарным рабочим днем, а сменой, продолжительность которой определяется графиком сменности и которая может приходиться на разные календарные дни.

При сменном режиме рабочего времени работника предусмотренное статьей 186 ТК РФ освобождение его от работы в день сдачи крови и ее компонентов и предоставление ему после каждого дня сдачи крови и ее компонентов дополнительного дня отдыха означают предоставление работнику дня отдыха не в календарном его понимании, а рабочей смены, установленной графиком сменности, которая может приходится в том числе и на два календарных дня.

Таким образом, работникам с суммированным учетом рабочего времени и (или) при сменной работе за день сдачи ими крови и ее компонентов и за предоставленный в связи с этим дополнительный день отдыха работодатель обязан сохранять средний заработок за количество часов в конкретной рабочей смене работника-донора.

Именно из такого толкования норм материального права о порядке оплаты дней сдачи крови и ее компонентов и дополнительных дней отдыха работникам со сменным графиком работы и при суммированном учете рабочего времени исходил суд первой инстанции, сделавший вывод о наличии правовых оснований для возложения на работодателя обязанности произвести оплату донорских дней К. согласно количеству часов в его рабочей смене (12 часов) по графику работы в периоде, подлежащем оплате.

Не соглашаясь с выводами суда первой инстанции, суд апелляционной инстанции не учел, что при сменном режиме работы расчет размера средней заработной платы работника-донора за день сдачи им крови и ее компонентов и за предоставленный в связи с этим дополнительный выходной день исходя из рабочего дня нормальной продолжительности (8 часов), а не из количества рабочих часов в рабочей смене по графику работника в периоде, подлежащем оплате, приведет к необоснованному лишению такого работника выплат, призванных компенсировать ему ту заработную плату, которую он имел бы, если бы не сдавал кровь и ее компоненты с риском для собственного здоровья.

Определение N 10-КГ24-2-К6

10. Обращение пенсионера, отвечающего всем условиям для назначения региональной социальной доплаты к пенсии, с заявлением о назначении данной меры социальной поддержки не в электронной форме, а в форме письменного заявления непосредственно в орган социальной защиты населения не может служить основанием для отказа этому пенсионеру в ее назначении.

Б. обратилась в суд с иском к органу социальной защиты населения о признании незаконным отказа ответчика в назначении ей региональной социальной доплаты к пенсии до городского социального стандарта в связи с подачей заявления на эту выплату на бумажном носителе, а не в электронной форме, об обязании устранить нарушение ее прав и назначить названную доплату со дня подачи заявления.

В обоснование иска Б. указывала, что 7 января 2022 г. ей назначена страховая пенсия по старости. 21 апреля 2022 г. Б. обратилась к ответчику с письменным заявлением о назначении ей региональной социальной доплаты к пенсии до городского социального стандарта как неработающему пенсионеру.

Однако в назначении региональной социальной доплаты к пенсии до городского социального стандарта органом социальной защиты населения Б. было отказано ввиду того, что прием заявлений о назначении этой доплаты осуществляется исключительно в электронной форме с использованием Портала государственных и муниципальных услуг.

Б. считала такой отказ нарушающим ее пенсионные права, поскольку она не имеет возможности подать заявление о назначении ей региональной социальной доплаты к пенсии до городского социального стандарта в электронной форме, так как у нее нет "личного кабинета" на Портале государственных и муниципальных услуг, она не имеет достаточных навыков, необходимых для работы в сети "Интернет", а действующее законодательство не содержит требования о регистрации гражданина на Портале государственных и муниципальных услуг и об обращении заявителя за спорной доплатой исключительно в электронной форме.

Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований Б., суд первой инстанции пришел к выводу о том, что назначить Б. спорную доплату без подачи ею заявления в электронной форме с использованием Портала государственных и муниципальных услуг не представляется возможным, со стороны ответчика (органа социальной защиты населения) при принятии решения об отказе Б. в назначении региональной социальной доплаты к пенсии до городского социального стандарта нарушений допущено не было, ввиду чего отказ органа социальной защиты населения в назначении Б. этой доплаты является правомерным.

Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции и их правовым обоснованием, дополнительно отметив, что Б. не лишена права обращения за назначением спорной доплаты установленным способом.

Кассационный суд общей юрисдикции оставил без изменения постановления судов первой и апелляционной инстанций.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации пришла к выводу о том, что выводы судов первой, апелляционной и кассационной инстанций сделаны с нарушением норм права, отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, обратив внимание на следующее.

Исходя из нормативных положений Федерального закона от 17 июля 1999 г. N 178-ФЗ "О государственной социальной помощи" (статей 1, 12.1), Федерального закона от 27 июля 2010 г. N 210-ФЗ "Об организации предоставления государственных и муниципальных услуг" (пункта 6 статьи 4, части 1.1 статьи 7), постановления Правительства Москвы от 17 ноября 2009 г. N 1268-ПП "О региональной социальной доплате к пенсии" и с учетом правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации о необходимости исследования судами фактических обстоятельств конкретного дела по существу и недопустимости установления одних лишь формальных условий применения нормы <3> государственная социальная помощь оказывается гражданам в том числе путем предоставления государственных и муниципальных услуг органами, предоставляющими эти услуги. Одним из основных принципов предоставления государственных и муниципальных услуг является доступность обращения граждан за предоставлением государственных и муниципальных услуг и доступность предоставления этих услуг. В электронной форме государственные и муниципальные услуги предоставляются гражданам с использованием единого портала государственных и муниципальных услуг, региональных порталов государственных и муниципальных услуг. При этом федеральное законодательство и законодательство субъекта Российской Федерации не предусматривает обязанности для граждан регистрироваться на едином портале государственных и муниципальных услуг или региональном портале государственных и муниципальных услуг.

--------------------------------

<3> Постановления от 12 июля 2007 г. N 10-П, от 13 декабря 2016 г. N 28-П, от 10 марта 2017 г. N 6-П, от 11 февраля 2019 г. N 9-П, от 14 января 2020 г. N 2-П и др.

Вместе с тем исходя из государственной политики в области социального обеспечения, направленной на оказание помощи пожилым гражданам путем предоставления им мер социальной поддержки (в том числе региональной социальной доплаты к пенсии) и предотвращение необоснованного лишения таких граждан права на эти меры, подача пенсионером, отвечающим всем условиям для назначения региональной социальной доплаты к пенсии до городского социального стандарта, установленным нормативным правовым актом субъекта Российской Федерации, и имеющим право на данную доплату, но не зарегистрированным на Портале государственных и муниципальных услуг, заявления о назначении этой меры социальной поддержки не в электронной форме, а в форме письменного заявления непосредственно в орган социальной защиты населения, не может служить безусловным основанием для отказа этому пенсионеру в ее назначении без исследования и учета его конкретных жизненных обстоятельств. Иной подход к вопросу, связанному с реализацией пенсионером права на меры социальной поддержки, вступал бы в противоречие с конституционными принципами равенства и справедливости и приводил бы к нарушению реализации одного из основных принципов предоставления государственных и муниципальных услуг - доступности обращения граждан за предоставлением государственных и муниципальных услуг и предоставления этих услуг.

Соответственно, при разрешении судом дел, связанных с назначением пенсионеру региональной социальной доплаты к пенсии, с учетом общеправового принципа справедливости и названных выше принципов предоставления государственных и муниципальных услуг формальный подход недопустим. Судам в указанных делах необходимо иметь в виду, что в отношениях с уполномоченным органом пенсионер выступает как слабая сторона и применение в таком случае правовых норм без учета особенностей жизненной ситуации пенсионера, в которой он находится, может привести к лишению этого пенсионера права на предоставление мер социальной поддержки и значительно ухудшить его имущественное положение - вопреки целям социального государства, призванного создавать условия для достойной жизни и свободного развития граждан. Кроме того, недопущение судами формального подхода при рассмотрении дел данной категории препятствует возложению бремени неблагоприятных последствий сложившейся ситуации на гражданина (пенсионера) и позволяет обеспечить справедливое соотношение его прав и законных интересов с правами и законными интересами органа публичной власти.

Нормативные положения федерального законодательства и законодательства субъекта Российской Федерации, регулирующие в их системной взаимосвязи отношения по предоставлению неработающим пенсионерам региональной социальной доплаты к пенсии до городского социального стандарта, и правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации судами первой и апелляционной инстанций при рассмотрении данного дела по иску Б. о признании незаконным отказа в назначении ей региональной социальной доплаты к пенсии до городского социального стандарта во внимание не приняты.

Выводы судов первой и апелляционной инстанций о наличии оснований для отказа в удовлетворении исковых требований Б. сделаны без надлежащей правовой оценки фактических обстоятельств по делу, в том числе причин обращения Б., имеющей право на данную меру социальной поддержки, с заявлением не в электронной форме, а с письменным заявлением по форме, утвержденной уполномоченным органом, непосредственно в отдел социальной защиты населения, который занимается назначением и выплатой названной доплаты к пенсии.

Кроме того, судебные инстанции не учли, что для реализации и соблюдения принципа доступности обращения граждан за предоставлением государственных услуг и доступности предоставления этих услуг органу социальной защиты населения следовало применить дифференцированный подход к рассмотрению заявления Б. и принять во внимание отсутствие у нее регистрации на Портале государственных и муниципальных услуг и предусмотренной нормативными предписаниями обязанности иметь такую регистрацию, обстоятельства ее жизненной ситуации (недостаточные навыки пользователя информационно-телекоммуникационной сети "Интернет", боязнь мошеннических действий). В подобном случае для соблюдения права пенсионера на предоставление мер социальной поддержки органу социальной защиты населения необходимо было предоставить Б. возможность подать заявление о назначении региональной социальной доплаты к пенсии до городского социального стандарта на бумажном носителе.

Ввиду изложенного вывод судебных инстанций о наличии оснований для отказа в удовлетворении исковых требований Б. о признании незаконным отказа органа социальной защиты населения в назначении ей региональной социальной доплаты к пенсии до городского социального стандарта, об обязании назначить эту доплату является неправомерным.

Определение N 5-КГ24-127-К2

11. Действующее правовое регулирование по обеспечению жилыми помещениями членов семей военнослужащих, погибших при исполнении обязанностей военной службы, не предполагает возможности формального применения его норм уполномоченным органом Министерства обороны Российской Федерации, который должен проверить все предусмотренные нормативными положениями условия, необходимые для принятия соответствующего решения, и учесть особенности жизненной ситуации, в которой оказались члены семьи такого военнослужащего.

В., действующая в своих интересах и в интересах своего несовершеннолетнего сына, 2021 года рождения, обратилась в суд с иском к уполномоченному органу Министерства обороны Российской Федерации (далее - уполномоченный орган) о признании незаконным и об отмене решения уполномоченного органа об отказе В. и ее сыну в принятии их на учет нуждающихся в жилых помещениях, предоставляемых для постоянного проживания, в составе семьи погибшего военнослужащего, о признании ее и ее несовершеннолетнего сына как членов семьи погибшего военнослужащего П. нуждающимися в жилых помещениях и о принятии их на учет нуждающихся в жилых помещениях в целях получения денежных средств на приобретение или строительство жилых помещений на основании пункта 3.1 статьи 24 Федерального закона от 27 мая 1998 г. N 76-ФЗ "О статусе военнослужащих" (далее - Закон о статусе военнослужащих).

В обоснование заявленных требований В. указывала, что с 8 июля 2006 г. состояла в браке с П., в 2021 году у них родился сын.

П. проходил военную службу по контракту в Вооруженных Силах Российской Федерации; семья проживала в комнате общей площадью 26,8 кв. м в общежитии, расположенном в военном городке в г. Екатеринбурге. Эта комната была предоставлена П. на период прохождения им военной службы.

8 марта 2022 г. П. погиб при выполнении задач в ходе специальной военной операции на территориях Донецкой Народной Республики, Луганской Народной Республики и Украины. Военнослужащий П. был награжден орденом Мужества посмертно, имел на дату гибели выслугу на военной службе более 20 лет.

После его гибели В. и несовершеннолетний сын остались проживать в комнате в общежитии. Иного жилого помещения ни в собственности, ни по договору социального найма В. и несовершеннолетний сын не имеют.

В. обратилась в уполномоченный орган с заявлением о признании ее и несовершеннолетнего сына как членов семьи погибшего военнослужащего П. нуждающимися в жилых помещениях и о принятии их на учет нуждающихся в жилом помещении в целях получения денежных средств на приобретение или строительство жилых помещений (далее также - жилищная субсидия) на основании пункта 3.1 статьи 24 Закона о статусе военнослужащих. Однако в удовлетворении заявления ей было отказано по причине того, что на дату гибели военнослужащего П. не истек установленный статьей 53 ЖК РФ пятилетний срок с момента отчуждения им 27 марта 2018 г. жилого помещения, расположенного в другом регионе (в г. Белгороде), принадлежавшего П. на праве собственности (данное жилое помещение получено П. в порядке наследования в 2013 году).

Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований В., суд первой инстанции исходил из того, что право на обеспечение жилым помещением за счет средств Министерства обороны Российской Федерации могло быть приобретено военнослужащим П., а членами его семьи после его смерти (гибели) - только в случае, если в период прохождения военной службы сам военнослужащий П. был признан нуждающимся в получении жилого помещения и принят на соответствующий учет либо имелись основания для признания его и членов его семьи нуждающимися в жилых помещениях. Принадлежавшее военнослужащему П. до 27 марта 2018 г. на праве собственности жилое помещение подлежит учету при определении уровня обеспеченности жилым помещением П. и членов его семьи, поскольку на день смерти П. не истек пятилетний срок после отказа П. от прав на данное жилое помещение. Со ссылкой на эти обстоятельства суд первой инстанции пришел к выводу о том, что военнослужащий П. не являлся и не мог быть признан нуждающимся в жилом помещении, вследствие чего его супруга В. и несовершеннолетний сын, чьи права являются производными от прав военнослужащего П., не могут быть поставлены на учет нуждающихся в жилых помещениях как члены его семьи.

Суд апелляционной инстанции признал выводы суда первой инстанции правильными, дополнительно отметив, что действия военнослужащего П. по отчуждению жилого помещения (до 27 марта 2018 г.), приобретенного им в порядке наследования, правомерно расценены ответчиками как совершенные с намерением ухудшить свои жилищные условия.

Кассационный суд общей юрисдикции оставил без изменения судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и приняла новое решение об удовлетворении исковых требований В., действующей в своих интересах и в интересах своего несовершеннолетнего сына, по следующим основаниям.

Из нормативных положений Закона о статусе военнослужащих (статей 2, 15, 15.1, 24), правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации <4>, разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации <5> следует, что названным законом установлены социальные гарантии как военнослужащим, так и членам их семей, чей правовой статус производен от статуса самих военнослужащих и обусловлен характером их служебной деятельности, особенностями возложенных на них государственно значимых обязанностей. К членам семей военнослужащих, на которых распространяются социальные гарантии, относятся в том числе супруга (супруг) и несовершеннолетние дети.

--------------------------------

<4> Постановление от 14 декабря 2021 г. N 52-П "По делу о проверке конституционности пункта 1.1 статьи 15.1 Федерального закона "О статусе военнослужащих" в связи с запросом 1-го Восточного окружного военного суда".

<5> Пункт 29 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 мая 2014 г. N 8 "О практике применения судами законодательства о воинской обязанности, военной службе и статусе военнослужащих".

Одной из таких гарантий является предоставление признанным в установленном законом порядке нуждающимися в жилых помещениях военнослужащим и проживающим совместно с ними членам их семей денежных средств на приобретение или строительство жилых помещений (жилищная субсидия).

В случае гибели (смерти) военнослужащих в период прохождения военной службы для членов их семей предусмотрена возможность сохранения права на жилищное обеспечение. В таком случае денежные средства на приобретение или строительство жилых помещений предоставляются членам семей военнослужащих во внеочередном порядке при наличии оснований для признания военнослужащих и членов их семей нуждающимися в жилых помещениях на дату гибели (смерти) военнослужащего и независимо от общей продолжительности их военной службы. Жилищная субсидия предоставляется членам семей военнослужащих с учетом права погибшего (умершего) военнослужащего в том числе на дополнительную общую площадь жилого помещения на дату его гибели (смерти). Названная мера социальной поддержки направлена на защиту прав и законных интересов членов семей военнослужащих, погибших (умерших) в период прохождения военной службы, разделявших с такими военнослужащими ограничения и трудности, связанные с прохождением военной службы.

Критерии нуждаемости военнослужащих и членов их семей для постановки их на учет в целях получения жилищной субсидии определены нормами ЖК РФ (статьи 51, 53). Одним из таких критериев является обеспеченность военнослужащего и членов его семьи общей площадью жилого помещения на одного члена семьи менее установленной учетной нормы. При этом статьей 53 ЖК РФ предусмотрены ограничения в постановке гражданина на учет в качестве нуждающегося в жилом помещении, если им совершены намеренные действия по ухудшению своих жилищных условий. Такие граждане принимаются на учет в качестве нуждающихся в жилых помещениях не ранее чем через пять лет со дня совершения подобных действий.

Конституционный Суд Российской Федерации неоднократно подчеркивал, что статья 53 ЖК РФ, устанавливая ограничение в постановке граждан на учет в качестве нуждающихся в жилых помещениях, если ими совершены умышленные действия с целью искусственного ухудшения жилищных условий, могущего привести к состоянию, требующему участия органов государственной власти и органов местного самоуправления в обеспечении их другим жильем, подлежит применению в системе действующего правового регулирования, в частности во взаимосвязи с пунктом 5 статьи 10 ГК РФ, согласно которому добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются (определения Конституционного Суда Российской Федерации от 26 ноября 2018 г. N 2972-О, от 26 апреля 2021 г. N 749-О, от 27 октября 2022 г. N 2803-О, от 26 сентября 2024 г. N 2444-О и др.).

С учетом изложенного в ситуации, когда военнослужащим были совершены действия по отчуждению принадлежавшего ему жилого помещения и на дату гибели (смерти) этого военнослужащего в период прохождения военной службы при исполнении обязанностей военной службы не истек пятилетний срок с момента совершения им таких действий, при отсутствии в действиях военнослужащего по отчуждению принадлежавшего ему жилого помещения недобросовестности (искусственного ухудшения жилищных условий), то есть злоупотребления правом, членам его семьи, нуждающимся в жилом помещении и обратившимся в уполномоченный орган на основании пункта 3.1 статьи 24 Закона о статусе военнослужащих, не может быть отказано в принятии на учет нуждающихся в жилых помещениях. Иное не отвечало бы целям и предназначению названной меры социальной поддержки членов семьи погибшего (умершего) при исполнении обязанностей военной службы военнослужащего, разделявших с ним ограничения и трудности, связанные с прохождением службы, а также балансу конституционно защищаемых ценностей, публичных и частных интересов.

Суды первой и апелляционной инстанций, разрешая данное дело по требованиям В., неправильно истолковали положения статьи 53 ЖК РФ о последствиях намеренного ухудшения гражданами своих жилищных условий. Судебными инстанциями не были приняты во внимание установленные по делу следующие обстоятельства: военнослужащий П. с семьей проживал в комнате в общежитии, предоставленной ему для временного проживания на период прохождения военной службы; квартирой, полученной П. в порядке наследования, находившейся в другом регионе (г. Белгород), он и члены его семьи не пользовались; военнослужащий П., выслуга которого на дату его гибели составляла более 20 лет, с заявлением о постановке его с семьей на учет нуждающихся в жилых помещениях в соответствующий уполномоченный орган как до получения данной квартиры в порядке наследования, то есть до 2013 года, так и после отчуждения данной квартиры 27 марта 2018 г. не обращался. При этом материалы дела не содержат сведений о том, что военнослужащим П. отчуждение этой квартиры было осуществлено с намерением приобретения права состоять на учете в качестве нуждающегося в жилых помещениях по месту прохождения службы.

Отказ уполномоченного органа в признании В и ее несовершеннолетнего сына (членов семьи погибшего военнослужащего П.) нуждающимися в жилых помещениях и в принятии их на учет нуждающихся в жилых помещениях в целях получения денежных средств на приобретение или строительство жилых помещений привел к тому, что право членов семьи погибшего военнослужащего на меры социальной поддержки поставлено в зависимость от даты гибели военнослужащего при исполнении обязанностей военной службы, а именно: погиб он раньше или позже определенной даты, в данном случае - даты истечения пятилетнего срока с момента отчуждения жилого помещения, притом что если бы военнослужащий П не погиб, выполняя свой воинский долг в ходе специальной военной операции, то по истечении пяти лет с момента отчуждения им жилого помещения никаких препятствий со стороны уполномоченного органа для обеспечения его и его семьи жилым помещением в форме жилищной субсидии не возникло бы.

Подобная позиция уполномоченного органа противоречит целям социального государства, направленным на создание условий для достойной жизни граждан, и подрывает доверие граждан к закону и действиям государства, нарушает общеправовой принцип справедливости и свидетельствует о формальном подходе, допущенном при решении вопроса о предоставлении денежных средств на приобретение или строительство жилых помещений членам семьи военнослужащего П., погибшего при исполнении обязанностей военной службы, без учета особенностей жизненной ситуации, в которой оказались члены его семьи.

Определение N 45-КГ24-37-К7

12. После денонсации Соглашения о гарантиях прав граждан государств - участников Содружества Независимых Государств в области пенсионного обеспечения от 13 марта 1992 г. и прекращения его действия для Российской Федерации с 1 января 2023 г. в отсутствие международного договора между Российской Федерацией и соответствующим государством СНГ о сотрудничестве в области пенсионного обеспечения периоды работы и (или) иной деятельности граждан Российской Федерации на территории этого государства включаются в их страховой стаж при условии уплаты страховых взносов в Фонд пенсионного и социального страхования Российской Федерации в соответствии с Федеральным законом от 15 декабря 2001 г. N 167-ФЗ "Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации".

А. 7 ноября 2023 г. обратился в суд с иском к пенсионному органу о признании незаконным решения ответчика в части отказа во включении в страховой стаж периода работы, о возложении на ответчика обязанности включить в страховой стаж для назначения страховой пенсии по старости период работы и назначении страховой пенсии по старости.

В обоснование исковых требований А. указывал, что 2 августа 2023 г. обратился пенсионный орган с заявлением о назначении страховой пенсии по старости на основании статьи 8 Федерального закона от 28 декабря 2013 г. N 400-ФЗ "О страховых пенсиях" (далее - Федеральный закон "О страховых пенсиях"), в назначении которой ему было отказано по причине отсутствия у него требуемых страхового стажа и величины индивидуального пенсионного коэффициента. В страховой стаж А. пенсионным органом не был включен период его работы с 1 января 1991 г. по 6 ноября 1999 г. в должности тренера по волейболу в детско-юношеской спортивной школе, расположенной на территории Республики Узбекистан, поскольку в данный период работы на территории Республики Узбекистан уплата страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации не производилась.

Разрешая спор и удовлетворяя исковые требования А., суд первой инстанции сделал вывод о том, что у пенсионного органа не имелось оснований для исключения спорного периода работы А. из страхового стажа, дающего право на назначение страховой пенсии по старости; поскольку спорный период работы истца имел место в период действия Соглашения о гарантиях прав граждан государств - участников Содружества Независимых Государств в области пенсионного обеспечения, подписанного в г. Москве 13 марта 1992 г. (далее - Соглашение от 13 марта 1992 г.), то не требовалось подтверждения уплаты за А. страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, а необходимы были только документы, подтверждающие период его работы, которые им были суду представлены. Довод пенсионного органа об отсутствии оснований для применения к спорным отношениям положений названного соглашения суд первой инстанции признал ошибочным.

Суд апелляционной согласился с позицией суда первой инстанции.

Кассационный суд общей юрисдикции судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций оставил без изменения.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судов первой, апелляционной и кассационной инстанций основанными на неправильном толковании и применении норм материального права, отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, указав следующее.

Основания возникновения и порядок реализации права граждан Российской Федерации на страховые пенсии установлены Федеральным законом "О страховых пенсиях", вступившим в силу с 1 января 2015 г., в соответствии с частью 1 статьи 4 которого право на страховую пенсию имеют граждане Российской Федерации, застрахованные в соответствии с Федеральным законом от 15 декабря 2001 г. N 167-ФЗ "Об обязательном пенсионном страховании в Российской Федерации" (далее - Федеральный закон от 15 декабря 2001 г. N 167-ФЗ), при соблюдении ими условий, предусмотренных этим федеральным законом.

Частями 1 и 2 статьи 11 Федерального закона "О страховых пенсиях" установлено, что в страховой стаж включаются периоды работы и (или) иной деятельности, которые выполнялись на территории Российской Федерации лицами, указанными в части 1 статьи 4 данного федерального закона, при условии, что за эти периоды начислялись или уплачивались страховые взносы в Фонд пенсионного и социального страхования Российской Федерации. Периоды работы и (или) иной деятельности, которые выполнялись за пределами территории Российской Федерации, включаются в страховой стаж в случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации или международными договорами Российской Федерации, либо в случае уплаты страховых взносов в Фонд пенсионного и социального страхования Российской Федерации в соответствии с Федеральным законом от 15 декабря 2001 г. N 167-ФЗ.

В сфере пенсионного обеспечения применяются общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации. В случае, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные Федеральным законом "О страховых пенсиях", применяются правила международного договора Российской Федерации (часть 3 статьи 2 Федерального закона "О страховых пенсиях").

Соглашение от 13 марта 1992 г., заключенное государствами - участниками СНГ, в том числе Российской Федерацией и Республикой Узбекистан, в целях обеспечения сохранения пенсионных прав граждан, приобретенных в советское время, предусматривало осуществление пенсионного обеспечения граждан этих государств по законодательству государства, на территории которого они проживают, учет при установлении права на пенсию трудового стажа, приобретенного на территории любого из этих государств, а также на территории бывшего СССР за время вступления в силу данного соглашения, и заработка (дохода) за указанные периоды.

Соглашение от 13 марта 1992 г. содержало положения о возможности выхода участника из него в установленном порядке.

Федеральным законом от 11 июня 2022 г. N 175-ФЗ "О денонсации Российской Федерацией Соглашения о гарантиях прав граждан государств - участников Содружества Независимых Государств в области пенсионного обеспечения" (далее - Федеральный закон от 11 июня 2022 г. N 175-ФЗ), вступившим в силу с 30 июня 2022 г., Соглашение от 13 марта 1992 г. денонсировано и прекратило свое действие для Российской Федерации с 1 января 2023 г. (согласно официальному сообщению МИД РФ). Пенсии, которые назначены гражданам по нормам Соглашения от 13 марта 1992 г. до его денонсации, пересмотру не подлежат и их выплата Российской Федерацией продолжается.

Пенсионное обеспечение лиц, застрахованных в соответствии с Федеральным законом от 15 декабря 2001 г. N 167-ФЗ и имеющих стаж работы на территории государств - участников СНГ, обратившихся в пенсионный орган на территории Российской Федерации за назначением пенсии после денонсации Российской Федерацией Соглашения от 13 марта 1992 г., то есть после 1 января 2023 г., осуществляется в соответствии с законодательством Российской Федерации, которым предусмотрено, что периоды работы и (или) иной деятельности, которые выполнялись застрахованными лицами за пределами территории Российской Федерации, включаются в страховой стаж в случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации или международными договорами Российской Федерации, либо в случае уплаты страховых взносов в Фонд пенсионного и социального страхования Российской Федерации в соответствии с Федеральным законом от 15 декабря 2001 г. N 167-ФЗ.

Судами первой и апелляционной инстанций при разрешении исковых требований А. о включении в страховой стаж периода его работы с 1 января 1991 г. по 6 ноября 1999 г. нормативные положения, определяющие порядок и условия назначения страховой пенсии по старости гражданам, имеющим стаж работы на территории государств - участников СНГ, то есть за пределами территории Российской Федерации, применены неправильно, а нормы материального права, регулирующие порядок действия и прекращения международных договоров Российской Федерации, применены не были.

Делая вывод о наличии оснований для включения в страховой стаж А. спорного периода работы на территории Республики Узбекистан со ссылкой на Соглашение от 13 марта 1992 г. и удовлетворяя его исковые требования о возложении на пенсионный орган обязанности назначить А. страховую пенсию по старости с 2 августа 2023 г., судебные инстанции не приняли во внимание, что А. обратился в пенсионный орган с заявлением о назначении страховой пенсии по старости 2 августа 2023 г., то есть уже после того как Соглашение от 13 марта 1992 г. прекратило свое действие для Российской Федерации (с 1 января 2023 г.), соответственно, оно не подлежало применению при оценке пенсионных прав А. и решении вопроса о включении в его страховой стаж спорного периода работы.

Денонсация Федеральным законом от 11 июня 2022 г. N 175-ФЗ Соглашения от 13 марта 1992 г. означает отказ Российской Федерации от данного международного договора. То есть при денонсации Соглашения от 13 марта 1992 г. и прекращении его действия для Российской Федерации с 1 января 2023 г. на будущее время пенсионное обеспечение граждан государств - участников СНГ осуществляется в соответствии с новыми заключенными международными договорами (соглашениями) либо в соответствии с национальным законодательством (при отсутствии заключенных международных договоров (соглашений), что не было учтено судами первой и апелляционной инстанций. При этом после вступления в силу Федерального закона от 11 июня 2022 г. N 175-ФЗ между Российской Федерацией и Республикой Узбекистан не заключен международный договор (соглашение) о сотрудничестве в области пенсионного обеспечения, а российское пенсионное законодательство не предусматривает возможности включения в страховой стаж гражданина Российской Федерации периодов работы за пределами территории Российской Федерации без уплаты страховых взносов в Фонд пенсионного и социального страхования Российской Федерации в соответствии с Федеральным законом от 15 декабря 2001 г. N 167-ФЗ.

Поскольку на дату обращения А. в пенсионный орган - 2 августа 2023 г. не были соблюдены все условия, необходимые для назначения ему страховой пенсии по старости (наличие требуемого страхового стажа, величины индивидуального пенсионного коэффициента), у пенсионного органа не возникло обязательства по его пенсионному обеспечению; применение судом к спорным отношениям Соглашения от 13 марта 1992 г. при исчислении страхового стажа А. ошибочно.

Определение N 32-КГ25-1-К1