Разрешение споров, возникающих из трудовых и пенсионных отношений

Разрешение споров, возникающих из трудовых

и пенсионных отношений

13. При проверке в суде законности увольнения работника по п. 8 ч. 1 ст. 77 ТК РФ (отказ работника от перевода на другую работу, необходимого ему в соответствии с медицинским заключением, либо отсутствие у работодателя соответствующей работы) работодатель обязан представить доказательства исполнения обязанности по предложению работнику имеющейся у него работы, которую работник может выполнять с учетом его состояния здоровья. Непредставление работодателем таких доказательств свидетельствует о незаконности увольнения работника по названному основанию.

А. 12 февраля 2019 г. обратился в суд с иском к автономной некоммерческой организации (далее - организация, работодатель) о признании медицинского заключения незаконным, об отмене приказа об увольнении, о восстановлении на работе, признании записи в трудовой книжке о прекращении трудовых отношений недействительной, компенсации морального вреда.

В обоснование заявленных требований А. ссылался на то, что он с 3 апреля 2009 г. осуществлял трудовую деятельность в организации в должности водителя.

16 января 2019 г. по результатам внеочередного медицинского осмотра А. в поликлинике ему выдано медицинское заключение о том, что он признан постоянно непригодным по состоянию здоровья к отдельным видам работ (управление наземными транспортными средствами).

Приказом работодателя от 22 января 2019 г. трудовые отношения с А. прекращены и он уволен с работы по п. 8 ч. 1 ст. 77 ТК РФ (отказ работника от перевода на другую работу, необходимого ему в соответствии с медицинским заключением, выданным в порядке, установленном федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации, либо отсутствие у работодателя соответствующей работы (чч. 3 и 4 ст. 73 данного кодекса).

По мнению А., его увольнение по п. 8 ч. 1 ст. 77 ТК РФ произведено работодателем с нарушением порядка увольнения работника, поскольку работодатель не предложил ему перевод на другую имеющуюся у работодателя работу, не противопоказанную ему по состоянию здоровья, уведомление с предложением другой работы ему не направил, хотя согласно штатному расписанию работодателя у него имелись вакантные должности, подходящие А. по состоянию здоровья, квалификации, опыту и образованию, которые работодатель обязан был ему предложить.

В процессе рассмотрения спора по ходатайству истца судом первой инстанции по делу была назначена судебно-медицинская экспертиза, в заключении эксперта сделан вывод о том, что А. по состоянию здоровья не может быть допущен к работам, связанным с управлением наземными транспортными средствами, в связи с высоким риском возникновения осложнений имеющихся у него заболеваний сердечно-сосудистой системы.

Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований А. о признании медицинского заключения незаконным, об отмене приказа об увольнении, о восстановлении на работе, признании записи в трудовой книжке о прекращении трудовых отношений недействительной, компенсации морального вреда, суд первой инстанции, принимая во внимание заключение судебно-медицинской экспертизы, пришел к выводу об обоснованности медицинского заключения поликлиники от 16 января 2019 г. и ввиду этого о наличии у ответчика оснований для увольнения А. по п. 8 ч. 1 ст. 77 ТК РФ, поскольку в соответствии с данным медицинским заключением А. по состоянию здоровья не может быть допущен к работам, связанным с управлением наземными транспортными средствами, и нуждается в постоянном переводе на другую работу, которой, согласно информации, предоставленной работодателем в справке от 25 марта 2019 г., у него не имелось. Порядок увольнения работодателем А. суд первой инстанции признал соблюденным, а права истца ненарушенными.

Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции и их правовым обоснованием.

Кассационный суд общей юрисдикции судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций оставил без изменения.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судебных инстанций об отказе в удовлетворении исковых требований А. об отмене приказа об увольнении, о восстановлении на работе, признании записи в трудовой книжке о прекращении трудовых отношений недействительной, компенсации морального вреда основанными на неправильном толковании и применении норм материального и процессуального права.

Конституция Российской Федерации закрепляет право каждого на труд в условиях, отвечающих требованиям безопасности и гигиены (ч. 3 ст. 37), а также право на охрану здоровья и медицинскую помощь (ст. 41). Данные конституционные положения конкретизируются в федеральных законах, в том числе в Трудовом кодексе Российской Федерации.

В числе основных принципов правового регулирования трудовых отношений и иных, непосредственно связанных с ними отношений, согласно ст. 2 ТК РФ, - равенство прав и возможностей работников, установление государственных гарантий по обеспечению прав работников и работодателей, осуществление государственного контроля (надзора) за их соблюдением, обеспечение права каждого на защиту государством его трудовых прав и свобод, включая судебную защиту, обязанность сторон трудового договора соблюдать условия заключенного договора, включая право работников требовать от работодателя соблюдения его обязанностей по отношению к работникам, трудового законодательства и иных актов, содержащих нормы трудового права.

В силу ч. 1 ст. 3 ТК РФ (запрещение дискриминации в сфере труда) каждый имеет равные возможности для реализации своих трудовых прав.

В соответствии с ч. 1 ст. 73 ТК РФ работника, нуждающегося в переводе на другую работу в соответствии с медицинским заключением, выданным в порядке, установленном федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации, с его письменного согласия работодатель обязан перевести на другую имеющуюся у работодателя работу, не противопоказанную работнику по состоянию здоровья.

Частью 3 ст. 73 ТК РФ определено, что если в соответствии с медицинским заключением работник нуждается во временном переводе на другую работу на срок более четырех месяцев или в постоянном переводе, то при его отказе от перевода либо отсутствии у работодателя соответствующей работы трудовой договор прекращается в соответствии с п. 8 ч. 1 ст. 77 этого кодекса.

Общие основания прекращения трудового договора перечислены в ст. 77 ТК РФ. Одним из таких оснований является отказ работника от перевода на другую работу, необходимого ему в соответствии с медицинским заключением, выданным в порядке, установленном федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации, либо отсутствие у работодателя соответствующей работы (п. 8 ч. 1 ст. 77 ТК РФ).

Из изложенных нормативных положений следует, что, если в соответствии с медицинским заключением работник нуждается в переводе на другую работу, в целях соблюдения гарантий по обеспечению прав работника на труд и охрану здоровья работодатель обязан перевести этого работника с его письменного согласия на другую имеющуюся у работодателя работу, не противопоказанную работнику по состоянию здоровья. В случае отказа работника от перевода на другую работу, необходимого ему в соответствии с медицинским заключением, либо отсутствия у работодателя соответствующей работы трудовой договор прекращается по п. 8 ч. 1 ст. 77 ТК РФ.

Прекращение работодателем трудового договора с работником по названному основанию будет правомерным только в случае исполнения работодателем обязанности по предложению работнику имеющейся у работодателя работы, которую работник может выполнять с учетом его состояния здоровья. При проверке в суде законности увольнения работника по п. 8 ч. 1 ст. 77 ТК РФ работодатель обязан представить доказательства исполнения данной обязанности.

С учетом исковых требований А. и возражений ответчика относительно иска, регулирующих спорные отношения норм материального права обстоятельством, имеющим значение для дела, являлось установление выполнения работодателем возложенной на него ст. 73 ТК РФ обязанности по предложению работнику А. всех имеющихся у работодателя вакантных должностей, которые он мог бы занимать по состоянию здоровья в соответствии с медицинским заключением.

Согласно разделу "Штатное расписание" Указаний по применению и заполнению форм первичной учетной документации по учету труда и его оплаты, утвержденных постановлением Государственного комитета Российской Федерации по статистике от 5 января 2004 г. N 1, сведения о наименовании должностей в организации, специальностей, профессий с указанием квалификации, сведения о количестве штатных единиц, месячной заработной платы по тарифной ставке (окладу) содержатся в штатном расписании организации (форма N Т-3), применяемом для оформления структуры, штатного состава и штатной численности организации в соответствии с Уставом (Положением).

Следовательно, для проверки законности увольнения А. по п. 8 ч. 1 ст. 77 ТК РФ суду необходимо было истребовать у работодателя действующее на день увольнения А. штатное расписание организации, исследовать его и определить, имелись ли у работодателя на эту дату вакантные должности, работу по которым А. по состоянию здоровья с учетом его квалификации мог выполнять; предлагались ли эти вакансии работодателем А.

Суды первой и апелляционной инстанций названные обстоятельства вследствие неправильного применения норм материального права, регулирующих порядок увольнения работника по п. 8 ч. 1 ст. 77 ТК РФ и подлежащих применению по данному делу, в качестве юридически значимых не определили и не устанавливали, оставив без внимания и соответствующей правовой оценки, в том числе с учетом положений ч. 1 ст. 3 ТК РФ (каждый имеет равные возможности для реализации своих трудовых прав), доводы А. о наличии у работодателя вакантных должностей, подходящих ему по состоянию здоровья, квалификации, опыту и образованию.

Свои выводы об отсутствии у работодателя вакантных должностей, которые А. мог бы занимать в соответствии с его состоянием здоровья, и о законности увольнения А. по п. 8 ч. 1 ст. 77 ТК РФ судебные инстанции мотивировали лишь ссылкой на информацию, содержащуюся в справке от 25 марта 2019 г., представленной стороной ответчика по делу, заинтересованной в соответствующем исходе рассмотрения дела, - работодателем, - не обязав его подтвердить эту информацию данными штатного расписания, нарушив тем самым принцип равноправия сторон (ст. 12 ГПК РФ), иные требования процессуального закона (ст. 56, 57, 196 ГПК РФ) и право А. на справедливую, компетентную, полную и эффективную судебную защиту, гарантированную каждому ст. 8 Всеобщей декларации прав человека, п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, п. 1 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, а также ч. 1 ст. 46 Конституции Российской Федерации.

Кассационный суд общей юрисдикции, проверяя по кассационной жалобе А. законность решения суда первой инстанции и апелляционного определения суда апелляционной инстанции, допущенные ими нарушения норм материального и процессуального права не выявил и не устранил.

В связи с изложенным Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судебных инстанций о том, что работодателем порядок увольнения А. был соблюден, и о наличии у работодателя оснований для увольнения А. по п. 8 ч. 1 ст. 77 ТК РФ не отвечающими требованиям закона, отменила обжалуемые судебные постановления в части отказа в удовлетворении исковых требований А. об отмене приказа об увольнении, о восстановлении на работе, признании записи в трудовой книжке о прекращении трудовых отношений недействительной и дело в указанной части направила на новое рассмотрение в суд первой инстанции в ином составе суда.

Определение N 5-КГПР20-151-К2

14. Расторжение трудового договора по инициативе работника может быть признано соответствующим требованиям трудового законодательства только в случае установления судом обстоятельств, свидетельствующих о наличии добровольного волеизъявления работника на увольнение по собственному желанию.

М. обратился в суд с иском к обществу (работодатель) о признании приказа об увольнении незаконным, восстановлении на работе, взыскании среднего заработка за время вынужденного прогула, компенсации морального вреда.

В обоснование заявленных требований М. указал, что с 2 февраля 2018 г. работал в обществе в должности программиста. 25 сентября 2019 г. под давлением работодателя он был вынужден написать заявление об увольнении с работы по собственному желанию с 9 октября 2019 г.

Приказом генерального директора общества от 8 октября 2019 г. трудовой договор с М. прекращен и он уволен с работы с 9 октября 2019 г. по п. 3 ч. 1 ст. 77 ТК РФ (расторжение трудового договора по инициативе работника).

М. считал свое увольнение по названному основанию незаконным, так как подача им заявления об увольнении по собственному желанию не являлась добровольной, была обусловлена оказываемым на него психологическим давлением со стороны непосредственного руководителя с целью принуждения его к увольнению и физическим воздействием со стороны заместителя генерального директора общества, склонявшего его к увольнению по собственному желанию, по поводу чего он обратился в полицию, прошел медицинское освидетельствование в травмпункте и ему была выдана справка о наличии телесных повреждений.

М. просил суд признать незаконным и отменить приказ генерального директора общества от 8 октября 2019 г. о его увольнении с работы, восстановить его в должности программиста в обществе с 9 октября 2019 г., взыскать с общества средний заработок за время вынужденного прогула за период с 10 октября 2019 г. по дату вынесения судом решения, компенсацию морального вреда.

Представитель ответчика в суде первой инстанции исковые требования не признал.

Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований М. о признании приказа об увольнении незаконным, восстановлении на работе, взыскании среднего заработка за время вынужденного прогула, компенсации морального вреда, суд первой инстанции исходил из того, что изложенные в заявлении об увольнении по собственному желанию доводы М. о нарушении его трудовых прав, а также доводы, приведенные М. в иске о том, что заявление об увольнении по собственному желанию подано им вынужденно под психологическим и физическим принуждением со стороны работодателя, не нашли своего подтверждения в ходе судебного разбирательства.

По мнению суда первой инстанции обстоятельства, на которые М. ссылался в обоснование своих требований, свидетельствуют о том, что решение об увольнении принято им самостоятельно с учетом всех факторов и условий работы в обществе. Судом, кроме того, принято во внимание, что свое заявление об увольнении до истечения установленного законом срока предупреждения об увольнении М. не отозвал.

Суд первой инстанции счел, что межличностные отношения М. с работниками общества не указывают на вынужденный характер принятого М. решения об увольнении, так как причины, по которым работник написал заявление об увольнении, не влияют на законность увольнения работника.

Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции и их правовым обоснованием, дополнительно отметив, что обращение М. за медицинской помощью в день написания им заявления об увольнении (о чем им было заявлено в судебном заседании суда первой инстанции) не может быть расценено как доказательство оказанного на него работодателем давления с целью принуждения к написанию такого заявления.

Кассационный суд общей юрисдикции судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций оставил без изменения.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала незаконными состоявшиеся по делу судебные постановления в связи со следующим.

Согласно ст. 1 ТК РФ целями трудового законодательства являются установление государственных гарантий трудовых прав и свобод граждан, создание благоприятных условий труда, защита прав и интересов работников и работодателей.

Исходя из общепризнанных принципов и норм международного права и в соответствии с Конституцией Российской Федерации основными принципами правового регулирования трудовых отношений и иных непосредственно связанных с ними отношений признаются, в частности, свобода труда, включая право на труд, который каждый свободно выбирает или на который свободно соглашается, право распоряжаться своими способностями к труду, выбирать профессию и род деятельности, запрещение принудительного труда и дискриминации в сфере труда, обеспечение права каждого работника на справедливые условия труда, в том числе на условия труда, отвечающие требованиям безопасности и гигиены, права на отдых, включая ограничение рабочего времени, предоставление ежедневного отдыха, выходных и нерабочих праздничных дней, оплачиваемого ежегодного отпуска (абзацы первый, второй, третий и пятый ст. 2 ТК РФ).

В соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 77 ТК РФ трудовой договор может быть прекращен по инициативе работника (ст. 80 ТК РФ).

Частью 1 ст. 80 ТК РФ предусмотрено, что работник имеет право расторгнуть трудовой договор, предупредив об этом работодателя в письменной форме не позднее чем за две недели, если иной срок не установлен данным кодексом или иным федеральным законом. Течение указанного срока начинается на следующий день после получения работодателем заявления работника об увольнении.

По соглашению между работником и работодателем трудовой договор может быть расторгнут и до истечения срока предупреждения об увольнении (ч. 2 ст. 80 ТК РФ).

До истечения срока предупреждения об увольнении работник имеет право в любое время отозвать свое заявление. Увольнение в этом случае не производится, если на его место не приглашен в письменной форме другой работник, которому в соответствии с данным кодексом и иными федеральными законами не может быть отказано в заключении трудового договора (ч. 4 ст. 80 ТК РФ).

В подп. "а" п. 22 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 г. N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации" разъяснено, что расторжение трудового договора по инициативе работника допустимо в случае, когда подача заявления об увольнении являлась добровольным его волеизъявлением. Если истец утверждает, что работодатель вынудил его подать заявление об увольнении по собственному желанию, то это обстоятельство подлежит проверке и обязанность доказать его возлагается на работника.

Из приведенных выше правовых норм и разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации следует, что правовой механизм, обеспечивающий реализацию права граждан на свободное распоряжение своими способностями к труду, предусматривает в том числе возможность работника беспрепятственно в любое время уволиться по собственной инициативе, подав работодателю соответствующее заявление, основанное на добровольном волеизъявлении, предупредив об увольнении работодателя не позднее чем за две недели, если иной срок не установлен ТК РФ или иным федеральным законом, а также предоставляет возможность сторонам трудового договора достичь соглашения о дате увольнения, определив ее иначе, чем предусмотрено законом. Для защиты интересов работника как экономически более слабой стороны в трудовом правоотношении за работником закреплено право отозвать свое заявление до истечения срока предупреждения об увольнении (если только на его место не приглашен в письменной форме другой работник, которому не может быть отказано в заключении трудового договора).

Обстоятельствами, имеющими значение для дела при разрешении спора о расторжении трудового договора по инициативе работника, являются: наличие волеизъявления работника на увольнение по собственному желанию и добровольность волеизъявления работника на увольнение по собственному желанию.

С учетом исковых требований М. и их обоснования, возражений ответчика относительно иска и регулирующих спорные отношения норм ТК РФ судебным инстанциям необходимо было выяснить: были ли действия М. при подаче заявления об увольнении по собственному желанию исходя из содержащейся в этом заявлении формулировки "Прошу уволить меня по собственному желанию 9 октября 2019 г. в связи с нарушением со стороны руководства моих трудовых прав" добровольными и осознанными; выяснялись ли работодателем причины подачи М. заявления об увольнении по собственному желанию с учетом его обращения к генеральному директору общества с письменной претензией о том, что его непосредственный руководитель вынуждает его написать заявление об увольнении по собственному желанию, а также произошедшего в день подачи заявления об увольнении по собственному желанию конфликта между М. и заместителем генерального директора, о котором М. также уведомил генерального директора общества в письменной форме до издания приказа об увольнении.

В результате неправильного применения норм права, регулирующих спорные отношения, названные обстоятельства для правильного разрешения спора о расторжении по инициативе работника трудового договора судами первой и апелляционной инстанций определены и установлены не были, предметом исследования и оценки судебных инстанций вопреки требованиям процессуального закона (статей 56, 67 ГПК РФ) не являлись.

Рассматривая исковые требования М. о незаконности его увольнения, суды первой и апелляционной инстанций ограничились лишь указанием на то, что изложенные в заявлении об увольнении по собственному желанию доводы М. о нарушении его трудовых прав и его утверждение о том, что заявление об увольнении по собственному желанию написано им под психологическим и физическим принуждением со стороны работодателя, не нашли своего подтверждения в ходе судебного разбирательства.

Между тем М. в обоснование заявленных требований приводил доводы в исковом заявлении и в судебном заседании суда первой инстанции о том, что прекращать трудовые отношения с обществом по собственному желанию он не хотел, работодатель вынудил его подать заявление об увольнении по собственному желанию, которое он написал в состоянии аффекта в день, когда у него произошел конфликт с непосредственным руководителем и с заместителем генерального директора.

В нарушение положений ТК РФ и разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по их применению суды первой и апелляционной инстанций не проверили приведенные доводы М., не выяснили обстоятельства, предшествующие написанию М. заявления об увольнении по собственному желанию, мотивы, которыми он руководствовался при написании такого заявления, и не дали надлежащей оценки по правилам ст. 67 ГПК РФ в совокупности всем доказательствам, представленным М. в обоснование исковых требований.

Ввиду этого вывод суда первой инстанции о том, что причины, по которым работник написал заявление об увольнении, не влияют на законность увольнения работника, и утверждение суда апелляционной инстанции о том, что обращение М. за медицинской помощью в день написания им заявления об увольнении по собственному желанию не может быть расценено как доказательство оказанного на него работодателем давления с целью принуждения к написанию такого заявления, не могут быть признаны правомерными, как не соответствующие закону и разъяснениям, содержащимся в подп. "а" п. 22 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 г. N 2 "О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации".

Суд кассационной инстанции, проверяя законность обжалуемых судебных постановлений судов первой и апелляционной инстанций, допущенные ими нарушения норм материального и процессуального права не выявил и не устранил.

При таких обстоятельствах Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления, направив дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции в ином составе суда.

Определение N 5-КГПР20-165-К2

15. Если гражданин в установленном законом порядке обращался с заявлением о назначении страховой пенсии в орган, осуществляющий пенсионное обеспечение, однако в этом ему было необоснованно отказано, суд вправе обязать пенсионный орган назначить гражданину пенсию со дня его первоначального обращения с заявлением в пенсионный орган, а в случае обращения гражданина с заявлением о назначении страховой пенсии ранее возникновения права на пенсию - со дня возникновения такого права.

Г. обратилась 11 сентября 2018 г. в суд с иском к территориальному органу Пенсионного фонда Российской Федерации (далее - пенсионный орган) о признании незаконным отказа в досрочном назначении страховой пенсии по старости с 27 сентября 2017 г., об обязании назначить и выплатить страховую пенсию по старости за период с 27 сентября 2017 г. по 27 июня 2018 г., досрочном назначении страховой пенсии по старости с даты первоначального обращения в пенсионный орган.

В обоснование заявленных требований Г. указала, что 27 сентября 2017 г. она обратилась в пенсионный орган с заявлением о досрочном назначении ей страховой пенсии по старости по п. 19 ч. 1 ст. 30 Федерального закона от 28 декабря 2013 г. N 400-ФЗ "О страховых пенсиях" (далее - Федеральный закон "О страховых пенсиях") как лицу, не менее 25 лет осуществлявшему педагогическую деятельность в учреждениях для детей.

Решением пенсионного органа от 27 декабря 2017 г. в досрочном назначении страховой пенсии по старости Г. было отказано в связи с отсутствием у нее требуемого для назначения такой пенсии специального стажа (не менее 25 лет осуществления педагогической деятельности в учреждениях для детей). По состоянию на 27 сентября 2017 г. учтенный пенсионным органом стаж педагогической деятельности Г. в учреждениях для детей составил 21 год 3 месяца 1 день.

Не согласившись с данным решением пенсионного органа, Г. обратилась с иском в суд.

Решением суда первой инстанции от 21 марта 2018 г. и апелляционным определением суда апелляционной инстанции от 6 июня 2018 г. решение пенсионного органа от 27 декабря 2017 г. признано незаконным, на пенсионный орган возложена обязанность включить в специальный стаж Г. спорные периоды ее работы, составляющие в общей сложности 3 года 8 месяцев 3 дня. С учетом включенных в специальный стаж Г. решением суда первой инстанции и апелляционным определением суда апелляционной инстанции спорных периодов работы стаж педагогической деятельности Г. по состоянию на 27 сентября 2017 г. составил 24 года 11 месяцев и 4 дня.

Во исполнение названных судебных актов пенсионный орган включил в специальный стаж Г. спорные периоды работы, однако назначил ей страховую пенсию по старости только с 28 июня 2018 г. - со дня повторного обращения Г. в пенсионный орган с заявлением о досрочном назначении страховой пенсии по старости.

Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований Г. о признании незаконным отказа пенсионного органа в досрочном назначении страховой пенсии по старости с 27 сентября 2017 г., об обязании назначить и выплатить страховую пенсию по старости за период с 27 сентября 2017 г. по 27 июня 2018 г., суд первой инстанции исходил из того, что у Г. по состоянию на дату ее первоначального обращения в пенсионный орган с заявлением о назначении страховой пенсии по старости (27 сентября 2017 г.) не было требуемого для назначения досрочной страховой пенсии по старости стажа осуществления педагогической деятельности в учреждениях для детей (25 лет), ввиду чего не имеется оснований для возложения на пенсионный орган обязанности по назначению истцу страховой пенсии по старости с даты первоначального обращения в пенсионный орган.

Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции, дополнительно отметив, что по состоянию на 27 сентября 2017 г. (дату первоначального обращения Г. в пенсионный орган с заявлением о досрочном назначении страховой пенсии по старости) с учетом включенных решением суда от 21 марта 2018 г. и апелляционным определением судебной коллегии от 6 июня 2018 г. в специальный стаж Г. спорных периодов работы стаж педагогической деятельности истца в учреждениях для детей составил 24 года 11 месяцев 4 дня. Этот стаж недостаточен для досрочного назначения ей с 27 сентября 2017 г. страховой пенсии по старости по п. 19 ч. 1 ст. 30 Федерального закона "О страховых пенсиях".

Кассационный суд общей юрисдикции оставил без изменения состоявшиеся по делу судебные постановления.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судов первой, апелляционной и кассационной инстанций ошибочными, основанными на неправильном применении и толковании норм материального права, указав следующее.

Основания возникновения и порядок реализации права граждан Российской Федерации на страховые пенсии установлены вступившим в силу с 1 января 2015 г. Федеральным законом "О страховых пенсиях".

По общему правилу, право на страховую пенсию по старости имеют мужчины, достигшие возраста 60 лет, и женщины, достигшие возраста 55 лет (ч. 1 ст. 8 Федерального закона "О страховых пенсиях"; здесь и далее нормы закона приведены в редакции, действовавшей на день первоначального обращения Г. в пенсионный орган с заявлением о досрочном назначении страховой пенсии по старости - 27 сентября 2017 г.).

В соответствии с п. 19 ч. 1 ст. 30 Федерального закона "О страховых пенсиях" страховая пенсия по старости назначается ранее достижения возраста, установленного ст. 8 указанного федерального закона, при наличии величины индивидуального пенсионного коэффициента в размере не менее 30 лицам, не менее 25 лет осуществлявшим педагогическую деятельность в учреждениях для детей, независимо от их возраста.

Страховая пенсия назначается со дня обращения за указанной пенсией, за исключением случаев, предусмотренных чч. 5 и 6 ст. 22 Федерального закона "О страховых пенсиях", но во всех случаях не ранее чем со дня возникновения права на указанную пенсию (ч. 1 ст. 22 Федерального закона "О страховых пенсиях").

Исходя из ч. 2 ст. 22 Федерального закона "О страховых пенсиях" днем обращения за страховой пенсией считается день приема органом, осуществляющим пенсионное обеспечение, соответствующего заявления со всеми необходимыми документами, подлежащими представлению заявителем.

Согласно ч. 6 ст. 21 Федерального закона "О страховых пенсиях" правила обращения за страховой пенсией и ее назначения устанавливаются в порядке, определяемом Правительством Российской Федерации.

Приказом Министерства труда и социальной защиты Российской Федерации от 17 ноября 2014 г. N 884н в соответствии с ч. 6 ст. 21 Федерального закона "О страховых пенсиях" утверждены Правила обращения за страховой пенсией, фиксированной выплатой к страховой пенсии с учетом повышения фиксированной выплаты к страховой пенсии, накопительной пенсией, в том числе работодателей, и пенсией по государственному пенсионному обеспечению, их назначения, установления, перерасчета, корректировки их размера, в том числе лицам, не имеющим постоянного места жительства на территории Российской Федерации, проведения проверок документов, необходимых для их установления, перевода с одного вида пенсии на другой в соответствии с федеральными законами "О страховых пенсиях", "О накопительной пенсии" и "О государственном пенсионном обеспечении в Российской Федерации" (далее - Правила N 884н).

В силу п. 19 Правил N 884н заявление о назначении пенсии по старости может быть принято территориальным органом Пенсионного фонда Российской Федерации и до наступления пенсионного возраста гражданина, но не ранее чем за месяц до достижения соответствующего возраста.

Пунктом 23 Правил N 884н определено, что решения и распоряжения об установлении или об отказе в установлении пенсии принимаются территориальным органом Пенсионного фонда Российской Федерации на основе всестороннего, полного и объективного рассмотрения всех документов, имеющихся в распоряжении территориального органа Пенсионного фонда Российской Федерации.

В п. 32 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 11 декабря 2012 г. N 30 "О практике рассмотрения судами дел, связанных с реализацией прав граждан на трудовые пенсии" разъяснено, что, если истец в установленном законом порядке обращался в орган, осуществляющий пенсионное обеспечение, за назначением пенсии, однако в этом ему было необоснованно отказано, суд вправе обязать орган, осуществляющий пенсионное обеспечение, назначить истцу пенсию со дня обращения с заявлением в такой орган либо с более раннего срока, если это установлено Федеральным законом N 173-ФЗ (ст. 18 и 19 Федерального закона от 17 декабря 2001 г. N 173-ФЗ "О трудовых пенсиях в Российской Федерации").

Данные разъяснения применимы и при разрешении споров, связанных с реализацией права на назначение страховой пенсии по старости, так как в Федеральном законе "О страховых пенсиях" содержатся аналогичные нормы о порядке установления страховых пенсий и сроках их назначения (ст. 21, 22 названного федерального закона).

Из приведенного правового регулирования и разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации следует, что страховая пенсия по старости, в том числе назначаемая досрочно в соответствии с положениями ст. 30 Федерального закона "О страховых пенсиях", по общему правилу, назначается со дня обращения за страховой пенсией, но во всех случаях не ранее чем со дня возникновения права на данную пенсию. При этом заявление о назначении пенсии может быть подано гражданином и до наступления пенсионного возраста, но не ранее чем за месяц до достижения соответствующего возраста.

Назначение и выплата страховой пенсии по старости осуществляются территориальным органом Пенсионного фонда Российской Федерации. Если гражданин в установленном законом порядке обращался в орган, осуществляющий пенсионное обеспечение, за назначением страховой пенсии, однако в этом ему было необоснованно отказано, суд вправе обязать пенсионный орган назначить гражданину страховую пенсию со дня его обращения с заявлением в пенсионный орган, а в случае обращения гражданина с заявлением о назначении пенсии ранее возникновения у него права на пенсию - со дня возникновения такого права.

Суды первой и апелляционной инстанций при разрешении исковых требований Г. неправильно применили к спорным отношениям нормы пенсионного законодательства, регулирующие порядок установления и выплаты страховой пенсии, в том числе нормативные положения о назначении страховой пенсии со дня обращения за пенсией, но не ранее возникновения права на нее, не учли разъяснения п. 32 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 11 декабря 2012 г. N 30 "О практике рассмотрения судами дел, связанных с реализацией прав граждан на трудовые пенсии", вследствие чего сделали не соответствующий закону вывод об отсутствии оснований для возложения на пенсионный орган обязанности по назначению и выплате Г. страховой пенсии по старости со дня возникновения у нее права на страховую пенсию по старости.

Между тем Г., обращаясь в суд с исковыми требованиями к пенсионному органу о досрочном назначении страховой пенсии по старости с даты первоначального обращения в пенсионный орган, ссылалась на то, что заявление о назначении страховой пенсии по старости первоначально было подано ею в пенсионный орган 27 сентября 2017 г. Принимая решение по этому заявлению 27 декабря 2017 г., пенсионный орган необоснованно не включил в специальный страховой стаж периоды ее работы, составляющие в общей сложности 3 года 8 месяцев 3 дня. С учетом периодов работы, включенных в ее специальный страховой стаж решением суда первой инстанции от 21 марта 2018 г. и апелляционным определением суда апелляционной инстанции от 6 июня 2018 г., у Г. имелось право на назначение страховой пенсии по старости уже на день принятия 27 декабря 2017 г. пенсионным органом решения об отказе в досрочном назначении ей страховой пенсии. Однако до вступления в силу названных судебных актов (6 июня 2018 г.) истец из-за неправомерного невключения ей пенсионным органом в специальный стаж периодов ее работы (3 года 8 месяцев 3 дня) фактически была лишена возможности реализовать свое право на досрочное назначение страховой пенсии со дня его возникновения.

Эти доводы Г. не получили с учетом подлежащих применению к спорным отношениям норм материального права правовой оценки судов первой и апелляционной инстанций.

Суды первой и апелляционной инстанций оставили без внимания взаимосвязанные положения ст. 22 Федерального закона "О страховых пенсиях" и п. 19 Правил N 884н, по смыслу которых гражданин вправе обратиться в пенсионный орган за назначением страховой пенсии ранее возникновения у него права на пенсию (до наступления пенсионного возраста), при этом назначение гражданину пенсии будет осуществляться пенсионным органом со дня возникновения у него права на пенсию, что гарантирует своевременное пенсионное обеспечение.

Вследствие неправильного применения норм материального права суды первой и апелляционной инстанций не определили и не установили юридически значимое для правильного разрешения данного спора обстоятельство, а именно: с какого дня у Г. возникло право на страховую пенсию по старости в соответствии с п. 19 ч. 1 ст. 30 Федерального закона "О страховых пенсиях" как у лица, не менее 25 лет осуществлявшего педагогическую деятельность в учреждениях для детей.

Поскольку Г. первоначально обратилась в пенсионный орган с заявлением о досрочном назначении страховой пенсии по старости 27 сентября 2017 г. и на этот день с учетом включенных решением суда первой инстанции от 21 марта 2018 г. и апелляционным определением суда апелляционной инстанции от 6 июня 2018 г. спорных периодов работы стаж ее педагогической деятельности в учреждениях для детей составлял 24 года 11 месяцев и 4 дня (то есть заявление Г. было принято пенсионным органом с учетом положений п. 19 Правил N 884н ранее чем за месяц до возникновения у нее права на досрочную страховую пенсию по старости - 25 лет стажа осуществления педагогической деятельности в учреждениях для детей), то пенсионному органу следовало досрочно назначить Г. страховую пенсию по старости со дня возникновения у нее права на эту пенсию, а не со дня повторной подачи ею заявления в пенсионный орган (28 июня 2018 г.) после признания судебными инстанциями незаконным решения пенсионного органа от 27 декабря 2017 г., не включившего спорные периоды работы в ее специальный стаж при первоначальном обращении.

Кассационный суд общей юрисдикции, проверяя по кассационной жалобе Г. законность решения суда первой инстанции и апелляционного определения суда апелляционной инстанции, допущенные ими нарушения норм материального права не устранил.

Ввиду изложенного Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Определение N 16-КГ20-24-К4

16. Наличие у пенсионного органа сомнений в достоверности сведений об имеющейся у гражданина инвалидности не предусмотрено законом в качестве основания для прекращения выплаты страховой пенсии по инвалидности. До принятия решения о прекращении выплаты пенсии пенсионный орган обязан проверить поступившую к нему информацию об отсутствии у гражданина права на страховую пенсию по инвалидности и установить, соответствует ли эта информация действительному положению дел.

Б. 20 августа 2019 г. обратился в суд с иском к пенсионному органу о признании незаконным решения о прекращении выплаты ему страховой пенсии по инвалидности, возложении обязанности возобновить выплату страховой пенсии по инвалидности.

В обоснование требований Б. ссылался на то, что с 6 июня 2013 г. он является инвалидом II группы и получателем страховой пенсии по инвалидности. Согласно справке, выданной 18 июня 2015 г. бюро медико-социальной экспертизы <2>, Б. повторно установлена II группа инвалидности бессрочно.

--------------------------------

<2> Далее - МСЭ.

Решением пенсионного органа с 1 июля 2019 г. выплата страховой пенсии по инвалидности Б. прекращена на основании п. 3 ч. 1 ст. 25 Федерального закона от 28 декабря 2013 г. N 400-ФЗ "О страховых пенсиях" в связи с утратой пенсионером права на назначенную ему страховую пенсию по причине обнаружения обстоятельств или документов, опровергающих достоверность сведений, представленных в подтверждение права на указанную пенсию.

По мнению Б., пенсионный орган незаконно прекратил выплату ему страховой пенсии по инвалидности, поскольку правомерность установления инвалидности и достоверность сведений, содержащихся в справке МСЭ, выданной 18 июня 2015 г., подтверждены следственным органом (по результатам проверки медико-экспертной документации).

Разрешая спор и принимая решение об отказе в удовлетворении исковых требований Б., суд первой инстанции пришел к выводу о том, что действия пенсионного органа по прекращению выплаты Б. страховой пенсии по инвалидности являются правомерными, поскольку пенсионным органом были обнаружены обстоятельства, подвергающие сомнению достоверность сведений о наличии у истца инвалидности II группы, установленной повторно 18 июня 2015 г. бессрочно. При этом суд первой инстанции сослался на то, что имеются расхождения в датах освидетельствования Б., указанных в справке МСЭ (18 июня 2015 г.) и в федеральной государственной системе "Единая автоматизированная вертикально-интегрированная информационно-аналитическая система по проведению медико-социальной экспертизы" <3> (7 августа 2015 г.).

--------------------------------

<3> Далее - ЕИС МСЭ.

Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции и их правовым обоснованием.

Кассационный суд общей юрисдикции судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций оставил без изменения.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судебных инстанций основанными на неправильном толковании и применении норм материального и процессуального права, указав следующее.

Согласно ч. 4 ст. 1 Федерального закона от 24 ноября 1995 г. N 181-ФЗ "О социальной защите инвалидов в Российской Федерации" признание лица инвалидом осуществляется федеральным учреждением МСЭ.

Из нормативных положений ч. 2, ч. 8 ст. 5.1, ч. 4 ст. 8 Федерального закона "О социальной защите инвалидов в Российской Федерации", а также Правил признания лица инвалидом, утвержденных постановлением Правительства Российской Федерации от 20 февраля 2006 г. N 95 и Порядка организации и деятельности федеральных государственных учреждений МСЭ, утвержденного приказом Министерства труда и социальной защиты Российской Федерации от 11 октября 2012 г. N 310н (далее - Порядок), следует, что признание гражданина инвалидом с установлением ему группы инвалидности производится федеральными учреждениями МСЭ в рамках регламентированной нормативными предписаниями процедуры исходя из комплексной оценки состояния организма гражданина. При этом учреждение МСЭ несет ответственность как за существо принятого решения, так и за соблюдение предусмотренного законом порядка признания граждан инвалидами, включая проверку представления необходимых для проведения экспертизы документов. Решение учреждения МСЭ о признании гражданина инвалидом, оформленное справкой об установлении инвалидности, является обязательным для исполнения органами государственной власти, органами местного самоуправления и организациями независимо от организационно-правовых форм и форм собственности. Сведения о лице, признанном инвалидом (группа, причина, ограничение жизнедеятельности, нарушенная функция организма, степень утраты профессиональной трудоспособности инвалида, дата установления инвалидности, срок, на который установлена инвалидность, потребности в мерах социальной защиты), включая сведения о результатах проведенной в отношении его МСЭ, подлежат включению в федеральный реестр инвалидов, оператором которого является Пенсионный фонд Российской Федерации.

Основанием для назначения и выплаты страховой пенсии по инвалидности является наличие у гражданина статуса инвалида, подтвержденного документально, в том числе справкой учреждения МСЭ о признании гражданина инвалидом, сведениями о лице, признанном инвалидом, содержащимися в федеральном реестре инвалидов (ст. 27, 28.1 Федерального закона "О социальной защите инвалидов в Российской Федерации", ч. 1 ст. 9 Федерального закона "О страховых пенсиях").

Главой 5 "Установление страховых пенсий, выплата и доставка страховых пенсий, фиксированной выплаты к страховой пенсии" (ст. 21 - 29) Федерального закона "О страховых пенсиях" определены в том числе условия и порядок назначения и выплаты страховых пенсий, а также основания и порядок приостановления и прекращения выплаты страховых пенсий.

Положениями ч. 9 ст. 21 Федерального закона "О страховых пенсиях" предусмотрено, что орган, осуществляющий пенсионное обеспечение, вправе проверять обоснованность выдачи документов, необходимых для установления и выплаты страховой пенсии, а также достоверность содержащихся в них сведений.

В ч. 1 ст. 25 Федерального закона "О страховых пенсиях" приведены основания прекращения выплаты страховой пенсии.

В соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 25 Федерального закона "О страховых пенсиях" прекращение выплаты страховой пенсии производится в случае утраты пенсионером права на назначенную ему страховую пенсию (обнаружения обстоятельств или документов, опровергающих достоверность сведений, представленных в подтверждение права на указанную пенсию, истечения срока признания лица инвалидом, приобретения трудоспособности лицом, получающим пенсию по случаю потери кормильца, поступления на работу (возобновления иной деятельности, подлежащей включению в страховой стаж) лиц, предусмотренных п. 2 ч. 2 ст. 10 названного федерального закона, и в других случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации).

Приказом Министерства труда и социальной защиты населения Российской Федерации от 17 ноября 2014 г. N 885н утверждены Правила выплаты пенсий, осуществления контроля за их выплатой, проведения проверок документов, необходимых для их выплаты, начисления за текущий месяц сумм пенсии в случае назначения пенсии другого вида либо в случае назначения другой пенсии в соответствии с законодательством Российской Федерации, определения излишне выплаченных сумм пенсии (далее также - Правила выплаты пенсий).

Пунктом 61 Правил выплаты пенсий определено, что территориальный орган Пенсионного фонда Российской Федерации приостанавливает или прекращает выплату пенсии в случаях, предусмотренных Федеральным законом "О страховых пенсиях".

Выплата пенсии прекращается территориальным органом Пенсионного фонда Российской Федерации в порядке, предусмотренном ч. 1 ст. 25 Федерального закона "О страховых пенсиях". Решение (распоряжение) о прекращении выплаты пенсии принимается в течение одного рабочего дня, следующего за днем, в котором истекает срок приостановления выплаты пенсии в соответствии с ч. 1 ст. 24 Федерального закона "О страховых пенсиях", либо поступили документы (сведения) об обстоятельствах, влекущих прекращение выплаты пенсии (п. 77 Правил выплаты пенсий).

В силу неоднократно выраженной Конституционным Судом Российской Федерации правовой позиции Конституция Российской Федерации обязывает государство охранять достоинство личности как необходимую предпосылку и основу всех других неотчуждаемых прав и свобод человека, условие их признания и соблюдения и ничто не может быть основанием для умаления достоинства личности. В сфере пенсионного обеспечения это предполагает, в частности, установление такого правового регулирования, которое гарантировало бы гражданину как участнику соответствующих правоотношений уверенность в стабильности его официально признанного статуса и в том, что приобретенные в силу этого статуса права будут уважаться государством и будут реализованы. Правоприменительные органы, уполномоченные на вынесение решений, связанных с реализацией гражданами их пенсионных прав, обязаны основываться на всестороннем исследовании фактических обстоятельств, включая оценку достоверности соответствующих сведений, обеспечивая тем самым реализацию конституционного принципа поддержания доверия граждан к закону и действиям государства (абзац третий п. 2, абзац четвертый п. 3.2 постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 26 февраля 2018 г. N 10-П).

Исходя из изложенного выплата страховой пенсии по инвалидности, которая была назначена гражданину на основании решения учреждения МСЭ о признании такого гражданина инвалидом, оформленного справкой об установлении инвалидности, может быть прекращена пенсионным органом только в случае признания в установленном законом порядке (в административном или в судебном порядке) недействительной выданной такому гражданину учреждением МСЭ справки об установлении инвалидности либо в случае подтверждения в установленном законом порядке недействительности содержащихся в федеральном реестре инвалидов сведений о таком гражданине как инвалиде. Наличие у пенсионного органа, осуществляющего выплату гражданину страховой пенсии по инвалидности, не подтвержденной в установленном законом порядке информации об отсутствии у гражданина права на получение такой пенсии, не может служить основанием для прекращения выплаты гражданину страховой пенсии по инвалидности.

Действующее правовое регулирование назначения и выплаты страховой пенсии по инвалидности, определяющее механизм реализации гражданами права на получение такой пенсии, не предполагает возможности произвольного применения его норм уполномоченным органом, который обязан проверить все предусмотренные нормативными положениями условия, необходимые для принятия решения о прекращении выплаты страховой пенсии по инвалидности. В частности, до принятия решения о прекращении выплаты пенсии пенсионный орган обязан проверить поступившую к нему информацию об отсутствии у гражданина права на страховую пенсию по инвалидности, в данном случае об отсутствии у гражданина инвалидности, установить, соответствует ли информация об отсутствии у гражданина инвалидности действительному положению дел и имеется ли принятое в установленном законом порядке (в административном или в судебном порядке) решение о признании недействительной справки об установлении инвалидности, выданной такому гражданину, а также решение о недействительности сведений о таком гражданине в федеральном реестре инвалидов. Наличие же у пенсионного органа сомнений в достоверности сведений об имеющейся у гражданина инвалидности не предусмотрено законом в качестве основания для прекращения выплаты страховой пенсии по инвалидности.

Однако суды первой и апелляционной инстанций положения приведенных норм материального права, регулирующих условия, порядок назначения и выплаты страховой пенсии по инвалидности, основания для прекращения выплаты этой пенсии в их взаимосвязи с нормативными положениями, определяющими порядок и условия признания гражданина инвалидом, ответственность учреждений МСЭ за принятые ими решения о признании гражданина инвалидом, к спорным отношениям применили неправильно, не учли правовую позицию Конституционного Суда Российской Федерации о стабильности официально признанного государством статуса гражданина и приобретенных в силу этого статуса прав, в данном случае статуса инвалида и соответствующих этому статусу прав. Вследствие этого суды первой и апелляционной инстанций пришли к ошибочному выводу о правомерности действий пенсионного органа по прекращению выплаты Б. страховой пенсии по инвалидности ввиду обнаружения пенсионным органом обстоятельств, подвергающих сомнению достоверность сведений о наличии у Б. инвалидности II группы, установленной повторно 18 июня 2015 г. бессрочно.

Суды первой и апелляционной инстанций не приняли во внимание, что правомерность установления бюро МСЭ 18 июня 2015 г. Б. инвалидности II группы бессрочно в установленном законом порядке (в административном или в судебном порядке) не оспорена, справка об установлении Б. инвалидности, выданная названным учреждением МСЭ, недействительной не признана, следовательно, не опровергнут и факт того, что Б. является инвалидом, что дает ему право на получение страховой пенсии по инвалидности по нормам Федерального закона "О страховых пенсиях". Наличие же у пенсионного органа сомнений в достоверности сведений о наличии у Б. инвалидности II группы, установленной повторно 18 июня 2015 г. бессрочно, в силу приведенного правового регулирования основанием для прекращения выплаты страховой пенсии по инвалидности не является.

Указывая в обоснование вывода о правомерности решения пенсионного органа о прекращении выплаты Б. страховой пенсии по инвалидности ввиду сомнений пенсионного органа в достоверности сведений о наличии у Б. инвалидности II группы также на расхождение в датах освидетельствования Б., приведенных в справке бюро МСЭ об установлении инвалидности от 18 июня 2015 г. и в ЕИС МСЭ от 7 августа 2015 г., суды первой и апелляционной инстанций не учли следующее.

В соответствии с положениями абзаца пятого п. 4 Порядка организации и деятельности федеральных государственных учреждений МСЭ, утвержденного приказом Минтруда России от 11 октября 2012 г. N 310н, специалисты учреждений МСЭ несут персональную ответственность в том числе за формирование сведений, подлежащих включению в ЕИС МСЭ, и за последующее их включение в федеральный реестр инвалидов, то есть ответственность за надлежащее отражение информации в ЕИС МСЭ возложена на учреждение медико-социальной экспертизы, а не на гражданина, в отношении которого проводилась медико-социальная экспертиза.

Кассационный суд общей юрисдикции, проверяя по кассационной жалобе Б. законность решения суда первой инстанции и апелляционного определения суда апелляционной инстанции, допущенные ими нарушения норм материального и процессуального права не устранил.

При таких обстоятельствах вывод судебных инстанций о наличии у пенсионного органа оснований для прекращения выплаты Б. страховой пенсии по инвалидности признан не соответствующим закону.

С учетом изложенного Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления, направив дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Определение N 41-КГ20-28-К4