практика Европейского Суда по правам человека

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по жалобе N 66215/12 "Кумицкий и другие против Российской Федерации" и по 4 другим жалобам (вынесено 10 июля 2018 года, вступило в силу 10 октября 2018 года), в котором установлено нарушение положений статьи 6 Конвенции в связи с признанием заявителей виновными в совершении преступлений, спровоцированных действиями сотрудников органов внутренних дел в ходе оперативно-розыскных мероприятий, и ненадлежащим рассмотрением национальными судами заявлений о таких провокациях.

Суд напомнил: отсутствие в российской правовой системе ясной и предсказуемой процедуры санкционирования проверочных закупок является структурной проблемой, которая подвергает заявителей произволу со стороны правоохранительных органов и не позволяет национальным судам осуществлять эффективный пересмотр жалоб на провокации (пункт 19 постановления).

Суд обратил внимание - он неоднократно устанавливал факт нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции ввиду отсутствия надлежащей процедуры получения разрешения на осуществление контрольных закупок наркотиков и проведения таких закупок в законодательстве государства-ответчика, а также из-за ненадлежащего рассмотрения национальными судами жалоб заявителей о полицейской провокации, непринятия мер, направленных на установление истины и устранение каких-либо сомнений относительно того, действительно ли заявитель совершил преступление в результате провокации агента-провокатора (пункт 20 постановления).

Рассмотрев все представленные ему материалы, Суд не установил каких-либо фактов или доводов, которые позволили бы ему прийти к другому выводу относительно приемлемости и существа настоящих жалоб. Принимая во внимание прецедентную практику Суда по данному вопросу, Европейский Суд посчитал, что в настоящем деле уголовное судопроизводство в отношении заявителей было несовместимым с понятием справедливого судебного разбирательства.

В Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод постановления Европейского Суда по жалобе N 40442/07 "Манелюк и другие против Российской Федерации" и по 3 другим жалобам (вынесено и вступило в силу 8 октября 2019 года), в которой заявители также жаловались на то, что были несправедливо осуждены за преступления, к совершению которых они были спровоцированы полицией.

Европейский Суд подчеркнул роль национальных судов в делах, касающихся провокаций. Было акцентировано внимание на том, что "[л]юбое спорное заявление о подстрекательстве обязывает суды рассматривать его таким способом, который совместим... с правом на справедливое судебное разбирательство. Соответствующая процедура должна быть, по мнению Суда, состязательной, тщательной, всесторонней и неоспоримой по вопросу провокации, при этом бремя доказывания возлагается на сторону обвинения, которая должна доказать, что не было никакого подстрекательства. Предмет судебного рассмотрения должен включать основания, по которым была назначена операция под прикрытием, степень участия полиции в совершении преступления и характер любого подстрекательства или давления, которому подвергся заявитель. Что касается Российской Федерации, Суд установил, что национальные суды имели возможность рассмотреть такие заявления, в частности, в рамках процедуры исключения доказательств" (пункт 34 постановления).

Суд постановил, что заявители, осужденные за сбыт наркотиков, чьи уголовные дела позже были повторно рассмотрены национальными судами, не перестали быть жертвами предполагаемого нарушения Конвенции, поскольку пересмотр их уголовных дел национальными судами был неэффективным и не соответствовал требованиям статьи 6 Конвенции и прецедентной практике Суда относительно стандарта такого пересмотра (пункт 34 постановления).

Суд обратил внимание на то, что "в ходе пересмотра дел заявителей национальные суды лишь повторили доводы суда первой инстанции относительно первого эпизода сбыта наркотиков и постановили, что только остальные эпизоды сбыта наркотиков являются провокацией, поскольку они не преследовали никаких законных целей, например, раскрытия и предупреждения преступлений. Национальные суды не рассмотрели основные доводы, изложенные в жалобах заявителей, а именно, что у полиции не имелось веских оснований для проведения каждой операции под прикрытием, и что при их проведении заявители были неправомерно спровоцированы к сбыту наркотиков. Они не требовали каких-либо доказательств, касающихся существа изобличающей информации, полученной в ходе полицейской операции, а просто приняли неподтвержденные заявления полицейских в данном отношении" (пункт 36 постановления).

Суд отметил, что национальный суд, который возобновил производство по делу М., по всей видимости, должным образом рассмотрел ходатайство заявителя о провокации, степень участия правоохранительных органов в совершении преступления и соответствующие материалы дела, касающиеся операции под прикрытием. Имелись недопустимые доказательства, которые были получены в ходе операции под прикрытием и использовались для обвинения заявителя в продаже наркотиков. На основании этого анализа суд затем нашел основания для пересмотра в пользу заявителя его преступления в отношении первого эпизода продажи наркотиков и отменил его обвинительный приговор в отношении второго эпизода. Что касается переквалификации преступления заявителя как менее тяжкого, то Европейский Суд согласился с выводами национального суда, а также с учетом представленных ему на рассмотрение материалов дела, где заявитель признал, что он регулярно приобретал наркотики для личного пользования, в том числе в день операции под прикрытием. Суд также отметил, что в своих замечаниях заявитель не утверждал, что он был спровоцирован на покупку наркотиков полицией. Наконец, национальный суд значительно сократил первоначальный срок лишения свободы на семь лет, назначенный заявителю в ходе первого этапа расследования, и установил право заявителя на частичную реабилитацию. Соответственно, Европейский Суд посчитал, что в конкретных обстоятельствах дела М. его повторное рассмотрение в целом соответствовало стандартам судебного пересмотра, разработанного в прецедентной практике Европейского Суда в отношении провокаций со стороны правоохранительных органов, и отвечало требованиям статьи 6 Конвенции (пункт 39 постановления).

Европейский Суд принял к сведению информацию, представленную Н., касающуюся предположительно недостаточной суммы компенсации, присужденной ему национальными судами. В связи с этим Европейский Суд напомнил, что "статус заявителя как "жертвы" может зависеть от уровня компенсации, присужденной на национальном уровне, где это уместно, или, по крайней мере, от возможности запрашивать и получать компенсацию за причиненный ущерб с учетом фактов, на которые он или она жалуется в Суде... В контексте жалоб по уголовному аспекту статьи 6 Конвенции Суд постановил - наиболее подходящей формой компенсации ущерба, в принципе, будет повторное слушание дела или возобновление разбирательства" (пункт 41 постановления).

Суд отметил следующее - не только разбирательство по делу Н. было возобновлено, а его дело было полностью пересмотрено, но и национальный суд также отменил его осуждение и установил его право на реабилитацию, и Н. смог претендовать и получить компенсацию за причиненный вред. Кроме этого, изучив текст приговора национального суда, Европейский Суд пришел к выводу - заявление заявителя о провокации было адекватно рассмотрено в ходе повторного слушания дела, и национальный суд предпринял необходимые меры, чтобы установить истину и избавиться от сомнений, совершил ли заявитель преступление в результате провокации агента-провокатора. Таким образом, Суд резюмировал: компенсация, которую Н. получил по своей жалобе, была надлежащей и соответствовала прецедентной практике Суда по данному вопросу <20> (пункт 42 постановления).

--------------------------------

<20> Н. утверждал, что, поскольку сумма компенсации составляет всего около 28 евро, он не мог считаться утратившим статус жертвы в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции.

Принимая во внимание доводы властей Российской Федерации и свои собственные выводы, Европейский Суд, таким образом, учел возражения властей о том, что М. и Н. утратили статус жертвы в отношении их жалобы на провокации со стороны сотрудников полиции, и также посчитал, что в отношении них не было нарушения пункта 1 статьи 6 Конвенции вследствие последующего эффективного рассмотрения этой жалобы национальными судами.

Что касается К., то Европейский Суд отметил, что прокурор просил возобновить производство по его делу и отменить обвинительный приговор заявителю в получении взятки, поскольку, по мнению прокурора, сотрудник полиции подстрекал заявителя к совершению преступления, а у заявителя не было до этого изначального преступного умысла. Национальный суд отказал в возобновлении дела (пункт 44 постановления).

Суд отметил следующее - вопрос о провокации привлек лишь незначительное внимание со стороны национального суда. Он, по сути, отказался принять по существу жалобу о провокации, в частности, когда национальный суд отклонил довод прокурора относительно отсутствия доказательств предыдущего вовлечения заявителя в преступную деятельность, сосредоточив свой анализ только на действиях заявителя во время операции под прикрытием и отклонив доводы прокурора в довольно краткой форме. При таких обстоятельствах Европейский Суд посчитал, вопрос о провокации не был надлежащим образом рассмотрен национальным судом и что судебный пересмотр дела К. не соответствовал стандартам, разработанным в прецедентной практике Суда в свете статьи 6 Конвенции. Следовательно, Суд резюмировал: К. остался "жертвой" предполагаемого нарушения статьи 6 Конвенции (пункт 45 постановления).

Суд напомнил, что отсутствие в российской правовой системе ясной и предсказуемой процедуры санкционирования проверочных закупок является структурной проблемой, которая подвергает заявителей произволу со стороны правоохранительных органов и может не позволить национальным судам осуществлять эффективный пересмотр жалоб на провокации. Дело К. аналогично другим российским делам о провокации, в которых Суд всякий раз устанавливал нарушение в связи с недостатками в существующей процедуре санкционирования и проведения проверочных закупок наркотиков (пункт 46 постановления).

Суд не усмотрел никаких оснований для отступления от своих предыдущих выводов по этому вопросу и заявил - разбирательства по делам К. не соответствовали понятию справедливого судебного разбирательства. Принимая во внимание прочно сложившуюся прецедентную практику по данному вопросу, Суд пришел к выводу, что в отношении К. было допущено нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.

В Верховный Суд Российской Федерации поступили неофициальные переводы постановлений Европейского Суда по жалобам:

N 7779/17 "Боков и другие против Российской Федерации" и по 5 другим жалобам (вынесено и вступило в силу 26 марта 2020 года);

N 22625/07 "Климов и другие против Российской Федерации" и по 8 другим жалобам (вынесено и вступило в силу 30 ноября 2017 года);

N 12233/10 "Ливадний и другие против Российской Федерации" и по 15 другим жалобам (вынесено и вступило в силу 26 марта 2020 года);

N 74986/10 "Парамонов и другие против Российской Федерации" и по 2 другим жалобам (вынесено и вступило в силу 22 февраля 2018 года);

N 28634/11 "Хасанов и другие против Российской Федерации" и по 5 другим жалобам (вынесено и вступило в силу 27 июня 2019 года), в которых также были установлены нарушения положений статьи 6 Конвенции в связи с признанием заявителей виновными в совершении преступлений, спровоцированных действиями сотрудников органов внутренних дел в ходе оперативно-розыскных мероприятий, и ненадлежащим рассмотрением национальными судами заявлений о таких провокациях.

Одновременно в Верховный Суд Российской Федерации поступил неофициальный перевод на русский язык решения Европейского Суда по жалобе N 34709/12 "Антон Владимирович Простотин против Российской Федерации" и по 8 другим жалобам, которым суд отклонил жалобы заявителей, позитивно оценив эффективность предпринятых национальными судами мер по рассмотрению жалоб заявителей на провокации сотрудников органов внутренних дел к совершению преступлений.

Суд отметил, что в ряде дел он обращал внимание на роль национальных судов в рассмотрении уголовных дел, в которых обвиняемый утверждал, что его спровоцировали к совершению преступления. Любое спорное заявление о провокации, по мнению Суда, налагает на суды обязательство по его проверке и принятию итоговых решений по вопросу провокации к преступлению, при этом бремя доказывания отсутствия подстрекательства лежит на стороне обвинения. Суд также приходил к выводу о фактической несовместимости отрицания заявителями совершения преступления или простого содействия в покупке с одновременной жалобой на провоцирование совершения таких действий. По мнению Суда, сторона защиты в деле о провоцировании обязательно предполагает, что обвиняемый признает совершенное действие, но утверждает, что это произошло из-за незаконной провокации со стороны полиции.

Обращаясь к делам, Суд отметил, что жалобы заявителей о провокации были надлежащим образом рассмотрены российскими судами, которые предприняли необходимые меры, чтобы установить истину и избавиться от сомнений, совершили ли заявители преступление в связи с провокацией со стороны агента-провокатора. Их вывод о том, что провокации не было, опирался на обоснованную оценку доказательств, которые были существенными и достаточными. Суд также не упустил из виду тот факт, что в ходе уголовного судопроизводства в российских судах заявители либо отрицали факты, вмененные им в вину, и (или) оспаривали правовую квалификацию своих действий, либо прямо подтвердили свое участие в продаже наркотиков, изменив свои версии событий. Как бы то ни было, несмотря на то, что приводящийся в защиту довод о провокации заявителей не был четко сформулирован в ходе разбирательств на национальном уровне, российские суды предприняли все возможные шаги для проверки каждой версии, в целях достижения уверенности в том, что действия, вмененные заявителям, не были результатом незаконных действий со стороны следственных органов.

Принимая во внимание объем судебного пересмотра жалоб заявителей о провокации, Суд посчитал, что жалобы заявителей являются явно необоснованными по смыслу пункта 3 статьи 35 Конвенции и должны быть отклонены в соответствии с пунктом 4 статьи 35 Конвенции.