практика Европейского Суда по правам человека

Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе N 46721/15 "Алланазарова против Российской Федерации" (вынесено 14 февраля 2017 г., вступило в силу 3 июля 2017 г.), которым установлено нарушение статьи 3 Конвенции в связи с решением о выдаче заявительницы в Туркменистан.

Одновременно установлено нарушение статьи 13 во взаимосвязи со статьей 3 Конвенции в связи с отсутствием у заявительницы эффективных средств правовой защиты от соответствующих нарушений.

По мнению заявительницы, после возвращения в страну происхождения (Туркменистан) она могла подвергнуться обращению, противоречащему статье 3 Конвенции.

Европейский Суд напомнил, что "государства-участники Конвенции вправе, в соответствии с принципом, сложившимся в международном праве, и договорными обязательствами таких государств, в том числе обязательствами согласно Конвенции, осуществлять контроль процедур въезда, проживания и выдворения иностранных граждан... Вместе с тем, в соответствии со сложившимся прецедентным правом Суда, выдача или выдворение Договаривающимся Государством того или иного лица может повлечь за собой нарушение статьи 3 и, вследствие этого, повлечь ответственность государства в соответствии с Конвенцией, если имелись веские основания полагать, что в стране, требующей его экстрадиции, выданное лицо столкнется с реальным риском подвергнуться обращению, противоречащему требованиям статьи 3 Конвенции" (пункт 67 постановления).

Европейский Суд выразил озабоченность "общей обстановкой в области прав человека в Туркменистане. При этом Суд учитывал следующее: заслуживающую доверия информацию о применении пыток, жестокого обращения и неосторожном применении силы в отношении лиц, подвергшихся уголовному преследованию в Туркменистане; крайне плохие условия содержания заключенных; проявление дискриминации в отношении людей по признаку этнического происхождения и злоупотребления, допускаемые в отношении указанных лиц; сочетание ненадлежащих условий содержания и возможной продолжительности срока лишения свободы; систематический отказ властей Туркменистана от предоставления разрешения на осуществление международными и неправительственными наблюдателями любого мониторинга мест содержания под стражей. По результатам такого анализа Суд пришел к выводу о том, что все лица, находящиеся в местах содержания под стражей в Туркменистане в ходе производства по уголовному делу, столкнулись с реальным риском подвергнуться обращению, противоречащему требованиям статьи 3 Конвенции" (пункт 73 постановления).

Суд обратил внимание на "...определенный достигнутый прогресс в области сотрудничества властей Туркменистана с учреждениями Организации Объединенных Наций. В частности, власти Туркменистана представили первоначальные доклады по Международному пакту о гражданских и политических правах и Конвенции Организации Объединенных Наций против пыток... Из информации, представленной в Комитет по правам человека и Комитет против пыток, также следует, что власти Туркменистана внесли ряд законодательных и административных изменений в сфере борьбы с пытками и жестоким обращением, мониторинга и инспектирования мест содержания под стражей, а также предоставили МККК возможность посетить два места содержания под стражей в 2011 и 2012 годах" (пункт 74 постановления).

Суд подчеркнул, что "...принимая во внимание количество выявленных учреждениями ООН и неправительственными организациями недостатков, Суд полагает, что указанные достижения не могут рассматриваться в качестве существенных изменений в области защиты прав человека и, в частности, в области защиты от риска подвергнуться пыткам или жестокому обращению для лиц, задержанных по подозрению в совершении уголовно-наказуемого деяния в Туркменистане. Суд отмечает, что принятые в 2011 и 2012 годах заключительные замечания Комитета против пыток и Комитета по правам человека по докладам, представленным Туркменистаном, свидетельствуют о применении пыток и жестокого обращения, а также о ненадлежащих условиях содержания в тюрьмах Туркменистана. Как следует из указанных замечаний, в Туркменистане отсутствует какой-либо независимый и эффективный механизм получения жалоб о применении пыток, в частности, от заключенных и лиц, помещенных под стражу до вынесения приговора, равно как и механизм проведения беспристрастного и полного расследования по указанным жалобам... Принимая во внимание неоднократное установление нескольких нарушений (в 2012 году - организацией Amnesty International...в 2013 году - Помощником Генерального секретаря по правам человека... в 2014 году - докладчиком Комитета против пыток... и неправительственными организациями "Инициативная группа Туркменистана по правам человека" и "Международное партнерство по правам человека"... Суд не может квалифицировать принятые Туркменистаном меры как эффективную реализацию рекомендаций, изложенных в заключительных замечаниях. В своих докладах за период с 2014 по 2016 год организации Amnesty International и Human Rights Watch отметили, что положение дел в области защиты прав человека в Туркменистане не изменилось и что страна оставалась закрытой для независимых международных наблюдателей" (пункт 75 постановления).

Принимая во внимание данные факторы, Суд предположил, что "на дату рассмотрения настоящего дела ни один из аспектов... не утратил своей актуальности. - В связи с этим Суд приходит к выводу о том, что все лица, находящиеся в местах содержания под стражей в Туркменистане в ходе производства по уголовному делу, сталкиваются с реальным риском подвергнуться обращению, противоречащему требованиям статьи 3 Конвенции" (пункт 76 постановления).

Суд также отметил, что "властями Туркменистана принято решение о задержании заявителя... Они потребовали выдачи заявителя на основании пунктов 2 и 4 статьи 228 Уголовного кодекса Туркменистана, предусматривающих наказание в виде лишения свободы на срок до пятнадцати лет... В связи с этим Суд приходит к выводу о том, что в случае экстрадиции заявителя она с высокой степенью вероятности будет задержана сразу же после прибытия в Туркменистан и столкнется с реальным риском подвергнуться жестокому обращению" (пункт 77 постановления).

Суд отметил, что "доводы Властей относительно возможного противоречия между механизмом контроля соблюдения гарантий и принципом государственного суверенитета не находит своего подтверждения в соответствующих примерах из международной или внутригосударственной судебной практики" (пункт 79 постановления).

В постановлениях, касающихся выдворения лиц в Туркменистан, Суд пришел к выводу "о ненадежности предоставленных Генеральной прокуратурой Туркменистана гарантий, главным образом в связи с отсутствием механизмов контроля их практической реализации... Применительно к обстоятельствам настоящего дела, Суд полагает, что Власти не предоставили доказательств наличия такого механизма или наличия у Прокуратуры Туркменистана полномочий для принятия от имени Туркменистана каких-либо юридически значимых обязательств, а равно доказательств соблюдения Туркменистаном аналогичных гарантий в прошлом" (пункт 80 постановления).

Суд отметил, что "власти Туркменистана не проявляют явной готовности к сотрудничеству с международными механизмами контроля (в том числе с НПО, осуществляющими свою деятельность в области защиты прав человека). В частности, Комитет против пыток выразил сожаление по поводу отсутствия в докладе Туркменистана "достаточной статистической и фактической информации" о реализации Конвенции против пыток... В своих замечаниях по индивидуальным жалобам, направленных в Комитет по правам человека, власти Туркменистана не предоставили каких-либо доказательств, способных опровергнуть заявления о ненадлежащих условиях содержания и о жестоком обращении с заключенными.... к аналогичному выводу пришла и Рабочая группа по произвольным задержаниям... Туркменистан не ответил на направленные Специальным докладчиком ООН по вопросу о пытках, Рабочей группой по произвольным задержаниям и неправительственной организацией Amnesty International запросы о посещении данного государства... Суд также обращает внимание на то, что власти Туркменистана не проявляют явного стремления к сотрудничеству в области защиты прав человека и на двустороннем уровне: как следует из решения... городского суда... несмотря на неоднократные запросы со стороны Министерства иностранных дел Российской Федерации, они отказались предоставить информацию о судьбе задержанного в Туркменистане человека" (пункт 81 постановления).

Суд предположил, что "предоставленные Генеральной прокуратурой Туркменистана гарантии являются ненадежными и, следовательно, не позволяют устранить реальный риск жестокого обращения с заявителем в случае ее выдачи в Туркменистан" (пункт 82 постановления).

Европейский Суд пришел к выводу, что "выдача заявителя в Туркменистан повлечет за собой нарушение статьи 3 Конвенции" (пункт 83 постановления).

Заявитель также жаловалась на ненадлежащее рассмотрение внутригосударственными органами ее жалоб об угрозе жестокого обращения в случае ее выдачи в Туркменистан, что, по ее мнению представляет собой нарушение статьи 13 в совокупности со статьей 3 Конвенции.

В этой связи Европейский Суд отметил, что "[с]удебное разбирательство, в принципе, является эффективным средством правовой защиты по смыслу статьи 13 Конвенции в отношении жалоб, возникающих в контексте высылки и выдачи, при условии, что суды могут эффективно рассматривать законность компетенции исполнительной власти на материальных и процессуальных основаниях и отменять решения в соответствующих случаях" (пункт 94 постановления).

Суд уточнил, что "[с]татья 13 Конвенции не возлагает на Договаривающиеся Государства обязанности по созданию двух уровней судебных инстанций для рассмотрения соответствующей категории дел, достаточно лишь одного внутригосударственного средства правовой защиты, соответствующего вытекающим из данного положения критериям эффективности, то есть позволяющего добиться независимого и тщательного рассмотрения заявления о наличии риска подвергнуться обращению в нарушение требований статьи 3 Конвенции, и возможности приостановления исполнения обжалуемой меры" (пункт 99 постановления).

Европейский Суд отметил, что "...в соответствии со статьями 462 и 463 УПК РФ, любое решение Генерального прокурора или его заместителя о выдаче лица может быть обжаловано в судебном порядке в два этапа, при этом исполнение соответствующего решения автоматически приостанавливается... Подобные доводы подтверждаются обстоятельствами настоящего дела: после подачи заявителем жалобы на решение об экстрадиции исполнение указанного решения было приостановлено... без применения к заявителю каких-либо принудительных мер" (пункт 101 постановления).

Суд подчеркнул, что "...[в] соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 14.06.2012 года N 11 "О практике рассмотрения судами вопросов, связанных с выдачей лиц для уголовного преследования или исполнения приговора, а также передачей лиц для отбывания наказания", национальные судебные органы обязаны проверить, подвергается ли выдаваемое лицо риску применения пыток или бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания в запрашивающем государстве, при этом при наличии такого риска выдача не допускается... В указанных обстоятельствах Суд полагает, что национальные судебные органы, рассматривающие жалобы на решения об экстрадиции, по меньшей мере, наделены всеми необходимыми полномочиями и возможностями для "независимого и тщательного рассмотрения" жалоб на риск подвергнуться обращению, противоречащему требованиям статьи 3 Конвенции, а также предоставить соответствующую защиту, то есть отменить решение о выдаче и исключить риск ненадлежащего обращения с заявителем" (пункт 102 постановления).

Суд также обратил внимание на то, что "...предусмотренная статьей 254 ГПК РФ процедура судебного контроля, которой заявитель воспользовалась впоследствии, не влекла за собой "автоматического приостановления исполнения" решения в связи с отсутствием у рассматривавшего соответствующую жалобу суда обязанности по приостановлению исполнения оспариваемого действия или решения... При этом, как следует из пункта 26 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 14 июня 2012 года N 11, выдача лица "фактически" недопустима "до разрешения соответствующего заявления [о предоставлении статуса беженца или временного убежища] либо до окончания процедуры обжалования при наличии отказа [в предоставлении статуса беженца или временного убежища]... Несмотря на неоднозначный характер правового обоснования такого положения и практики его применения, пункт 26 [п]остановления Пленума... не содержит отсылок на какие-либо положения национального законодательства, а лишь ограничивается указанием на некоторые нормы международного права. Суд полагает, что "отлагательный эффект" внутригосударственного средства правовой защиты соответствует требованиям статьи 13 Конвенции только в том случае, если он носит "автоматический" характер, т.е. имеет явное и однозначное выражение в нормах внутригосударственного законодательства. Кроме того, даже при наличии административной практики о недопустимости выдачи лиц до рассмотрения жалобы на решение о предоставлении им статуса беженца, Суд напоминает, что "положения статьи 13 и иных статей Конвенции представляют собой своего рода гарантии, а не некие заявления о намерениях или практические договоренности" (пункт 110 постановления).

Суд отметил, что "...процедура рассмотрения заявления о предоставлении статуса беженца в том виде, в котором она практически применяется органами государственной власти, не позволила обеспечить тщательного рассмотрения жалобы заявителя на существование риска подвергнуться обращению, противоречащему требованиям статьи 3 Конвенции" (пункт 111 постановления).

Европейский Суд подчеркнул, что "...временное убежище может быть предоставлено лицу исходя из "гуманных побуждений", даже при отсутствии у него возможности для получения статуса беженца... Согласно позиции Конституционного [С]уда Российской Федерации, "гуманные побуждения" предполагают наличие у лица, обратившегося с заявлением о предоставлении временного убежища, "сложной жизненной ситуации"... Суд не располагает какими-либо доказательствами, свидетельствующими о невозможности квалификации национальными судебными органами положения дел заявителя в качестве "сложной жизненной ситуации", представляющей риск подвергнуться обращению, противоречащему статье 3 Конвенции. При производстве в Суде Власти также не предоставили таких доказательств. В любом случае, даже если допустить, что процедура рассмотрения запроса о предоставлении временного убежища в принципе допускает возможность тщательного рассмотрения обращения заявителя, содержащего доводы о наличии риска подвергнуться жестокому обращению в нарушение статьи 3 Конвенции, и проведения тщательного контроля над данной процедурой, Суд напоминает, что основной вопрос по данному делу заключается в том, имело ли место, после подачи заявления о предоставлении временного убежища... "автоматическое приостановление исполнения" решения об экстрадиции заявителя" (пункт 112 постановления).

Суд также установил, что "...ни часть 1 статьи 464 УПК РФ, ни пункт 4 статьи 12 Закона "О беженцах" не устанавливают запрет на выдачу лица, обратившегося с заявлением о предоставлении временного убежища, поскольку такой запрет применяется только в отношении тех лиц, которым временное убежище уже предоставлено... Поскольку доказательств обратного Властями представлено не было, Суд полагает, что рассмотрение заявление о предоставлении временного убежища органами государственной власти по вопросам миграции не препятствует приведению в исполнение вступившего в законную силу решения об экстрадиции лица, в связи с чем соответствующая процедура не обладает свойством "автоматического приостановления исполнения" обжалуемого решения. Об этом свидетельствуют и обстоятельства настоящего дела: основной причиной для приостановления процедуры в заявителя в Туркменистан стала не подача заявления о предоставлении временного убежища, а применение Судом... обеспечительной меры на основании правила 39 Регламента Суда. Так, из решения ФМС... следует, что заявителю было предоставлено временное убежище "вплоть до получения дальнейшего распоряжения" после применения "обеспечительной меры в соответствии с правилом 39 Регламента Суда по делу N 46721/15 "Алланазарова против России"... Исходя из этого, Суд приходит к выводу о том, что без его вмешательства заявитель подверглась бы выдаче в Туркменистан до рассмотрения ее обращения по существу" (пункт 113 постановления).

Европейский Суд пришел к выводу, что "...применительно к обстоятельствам настоящего дела, процедура судебного пересмотра решения... об экстрадиции заявителя, как сама по себе, так и в сочетании с процедурами рассмотрения заявления о предоставлении статуса беженца и временного убежища, не является "эффективным средством правовой защиты" по смыслу статьи 13 Конвенции в отношении доводов заявителя на наличие риска жестокого обращения в нарушение статьи 3 Конвенции в случае ее выдачи в Туркменистан. Следовательно, имело место нарушение статьи 13 в совокупности со статьей 3 Конвенции" (пункт 115 постановления) <53>.

--------------------------------

<53> В Верховный Суд Российской Федерации поступил ряд постановлений Европейского Суда по правам человека, также содержащих констатацию нарушения статьи 3 Конвенции в связи с решением властей о принудительной выдаче заявителей. Постановления Европейского Суда по жалобам NN 31189/15, 49973/15, 54813/15, 55625/15 и 40014/16 "Т.М. и другие против России" (вынесено и вступило в силу 7 ноября 2017 г.), N 58182/14 "Х.И. против России" (вынесено 7 ноября 2017 г., вступило в силу 7 февраля 2018 г.), N 46580/08 "Малимоненко против России" (вынесено и вступило в силу 20 марта 2018 г.), N 46637/09 "Буторин против России" (вынесено и вступило в силу 6 февраля 2018 г.), N 48528/09 "Яковенко против России" (вынесено и вступило в силу 25 июля 2017 г.) и N 44882/07 "Новоселов против России" (вынесено и вступило в силу 10 января 2017 г.).