Особое мнение судьи Конституционного Суда Российской Федерации Г.А. Жилина по делу о проверке конституционности отдельных положений пункта 2 статьи 1, пункта 1 статьи 21 и пункта 3 статьи 22 Федерального Закона "О прокуратуре Российской Федерации" в связи с запросом судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

СУДЬИ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ

ФЕДЕРАЦИИ Г.А. ЖИЛИНА ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ

КОНСТИТУЦИОННОСТИ ОТДЕЛЬНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ ПУНКТА 2

СТАТЬИ 1, ПУНКТА 1 СТАТЬИ 21 И ПУНКТА 3 СТАТЬИ 22

ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА "О ПРОКУРАТУРЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"

В СВЯЗИ С ЗАПРОСОМ СУДЕБНОЙ КОЛЛЕГИИ ПО ГРАЖДАНСКИМ

ДЕЛАМ ВЕРХОВНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Разделяя выраженную в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 11 апреля 2000 года позицию о непротиворечии Конституции Российской Федерации положений законодательства о полномочии прокурора обращаться в суд с требованием о проверке соответствия закона субъекта Российской Федерации федеральному закону и полномочии суда разрешать такие дела по правилам ГПК РСФСР, излагаю свое мнение по поводу отдельных аргументов, касающихся некоторых иных выводов Постановления.

Признавая неконституционным положение абзаца третьего пункта 3 статьи 22 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" в части, наделяющей суды общей юрисдикции полномочием признавать закон субъекта Российской Федерации, противоречащий федеральному закону, недействительным и утрачивающим юридическую силу, Конституционный Суд Российской Федерации сослался на статьи 10, 11, 15 (части 1 и 2) и 125 (части 2, 3 и 6) Конституции Российской Федерации. Однако ни одна из приведенных норм не дает оснований для такого вывода.

Так, статья 10 Конституции Российской Федерации, устанавливающая принцип разделения государственной власти и самостоятельности ее ветвей, не исключает возможности осуществления в соответствующей процессуальной форме судебной проверки нормативных актов органов законодательной власти, включая законы субъектов Российской Федерации.

Ни прямо, ни косвенно из нее нельзя вывести положение о том, что в делах о проверке законов субъектов Российской Федерации на предмет их соответствия федеральным законам, по сравнению с другими категориями дел, суды как самостоятельные и независимые органы судебной власти ограничены в реализации целей гражданского судопроизводства, приоритетной из которых в соответствии со статьями 2, 17, 18 и 46 Конституции Российской Федерации является защита прав и свобод человека и гражданина. Сохранение юридической силы закона субъекта Российской Федерации, признанного вступившим в законную силу решением суда противоречащим федеральному закону, не соответствует не только названной главной конституционной цели правосудия, но и целям охраны государственных и общественных интересов, укрепления законности и правопорядка, предупреждения правонарушений, формирования уважительного отношения к праву и суду.

Статья 11 Конституции Российской Федерации, устанавливая общие положения о разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, также не содержит запрета федеральным судам осуществлять такой контроль за решениями и действиями органов власти субъектов Российской Федерации в целях обеспечения верховенства федерального закона (статья 76, часть 2, и статья 120 Конституции Российской Федерации).

Признание судом общей юрисдикции закона субъекта Российской Федерации не соответствующим федеральному закону и в связи с этим не имеющим юридической силы не находится в противоречии и с положениями статьи 15 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации, провозглашающей ее высшую юридическую силу и прямое действие, обязательность Конституции и законов на всей территории Российской Федерации для всех субъектов правоотношений. Более того, такие судебные решения являются одним из способов реализации названных конституционных положений.

Что касается статьи 125 (части 2, 3 и 6) Конституции Российской Федерации, устанавливающей полномочия Конституционного Суда Российской Федерации, то она не имеет отношения к вопросу о последствиях признания судом общей юрисдикции закона субъекта Российской Федерации противоречащим федеральному закону. Такого рода дела суды общей юрисдикции рассматривают не в порядке конституционного судопроизводства, а по правилам ГПК РСФСР, не вторгаясь при этом в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации.

Отсутствие у суда общей юрисдикции полномочий признавать закон субъекта Российской Федерации утратившим юридическую силу в Постановлении выводится из придания понятиям "признание закона недействующим" и "признание закона недействительным" различного содержания, которое усматривается в том, что первое отражает противоречие закона субъекта Российской Федерации федеральному закону, а второе - несоответствие Конституции Российской Федерации, что может признать лишь Конституционный Суд Российской Федерации. На самом же деле приведенные понятия выражают одно и то же явление при его рассмотрении в процессуально - правовом и материально - правовом аспектах.

Согласно части третьей статьи 239.8 ГПК РСФСР с момента вступления в законную силу решения суда о признании нормативного акта (к числу которых относится и закон субъекта Российской Федерации) незаконным этот акт считается недействующим. Из этого следует, что данная процессуальная норма устанавливает последствия вступления в законную силу решения суда о признании нормативного акта незаконным, которое в силу своей специфики не требует каких-либо действий по принудительному исполнению. Как и все другие вступившие в законную силу решения судов, оно является обязательным для всех без исключения органов государственной власти и других субъектов правоотношений и не нуждается в каком-либо их подтверждении. Это вытекает из положений статей 10, 118 и 120 Конституции Российской Федерации, закрепляющих самостоятельность и независимость судебной власти, и конкретизирующих их положений статей 1 (часть 2), 5 (части 1 и 3) и 6 (часть 1) Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации", а также статьи 13 ГПК РСФСР. Реализация данных положений возможна лишь при условии, что закон субъекта Российской Федерации, признанный не соответствующим федеральному закону, с момента вступления решения в законную силу утрачивает юридическую силу.

В связи с этим нельзя согласиться и с пунктом 1 резолютивной части Постановления, где указывается на приведение закона субъекта Российской Федерации в соответствие с федеральным законом представительным (законодательным) органом, его принявшим, как на обязательное последствие вступления в законную силу решения суда о признании закона субъекта Российской Федерации недействующим. Это умаляет авторитет судебной власти, ее самостоятельность и независимость, вводит дополнительные условия для сохранения юридической силы за актами, признанными судом незаконными.

Обязательность и неопровержимость вступившего в законную силу решения суда о признании закона субъекта Российской Федерации полностью или в части противоречащим федеральному закону не допускает выбора вариантов для законодательного (представительного) органа субъекта Российской Федерации - признавать или не признавать такое решение. Между тем законодательный (представительный) орган принимает свое решение большинством голосов, что предполагает юридическую оценку вступившего в законную силу решения суда и возможность выбора варианта неисполнения такого судебного решения, которое по своей правовой сути не требует специальных действий по исполнению.

Что касается понятия недействительности нормативных актов, к числу которых относятся и законы субъектов Российской Федерации, то оно характеризует не процессуальные вопросы вступления решения суда в законную силу, а его материально - правовые последствия для защиты субъективных прав, нарушенных незаконным актом. Согласно части второй статьи 13 Гражданского кодекса Российской Федерации в случае признания судом нормативного акта недействительным нарушенное право подлежит восстановлению либо защите иными способами, предусмотренными законом.

Решение суда о признании закона субъекта Российской Федерации противоречащим федеральному закону не может затрагивать полномочия соответствующих органов законодательной и исполнительной власти субъекта Российской Федерации обращаться в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности федерального закона, послужившего основанием для вынесения решения (статья 125, пункт "б" части 2, Конституции Российской Федерации). Последствием признания данного федерального закона неконституционным является пересмотр принятого судом решения в установленном порядке. Указанные обстоятельства являются бесспорными, они не являлись предметом запроса Верховного Суда Российской Федерации, поэтому не имелось необходимости указывать на это полномочие в абзаце втором пункта 1 резолютивной части Постановления.

В полномочия суда общей юрисдикции не входит признание закона субъекта Российской Федерации не соответствующим Конституции Российской Федерации, а вступление в законную силу его решения о признании данного нормативного акта противоречащим федеральному закону должно иметь своим последствием утрату им юридической силы. Поэтому не соответствует статье 85 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" положение абзаца второго пункта 1 резолютивной части Постановления о полномочиях управомоченных субъектов на обращение в Конституционный Суд Российской Федерации с ходатайством о подтверждении конституционности закона субъекта Российской Федерации, признанного противоречащим федеральному закону. Тем самым Конституционный Суд Российской Федерации взял на себя функции дополнительной инстанции по проверке вступивших в законную силу решений судов общей юрисдикции, что не соответствует положениям статей 125 и 126 Конституции Российской Федерации, статьям 1, 4, 5 и 19 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации", статьям 1, 3 и 36 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".